Она надевала черную куртку, серые брюки и, закрыв входную дверь на щеколду, шла гулять в темноту осенней ночи. Чтобы незамеченной выйти из деревни, старалась идти в тени заборов, кустов и деревьев с пуантилизмом редкой листвы, обходя мертвенно-бледные пятна на асфальте от рассеянного света неоновых фонарей. Лишь тогда, когда темнота за спиной смыкалась плотным занавесом, она всей грудью вдыхала холодный воздух и медленно брела, положив голову на капюшон куртки, как на подушку. «Ночное небо не черное, - думала она. – Потому что силуэты деревьев, стоящие вдоль дороги, гораздо темней».
Она уходила по серой ленте шоссе, разделенной белой прерывистой полосой. Ей нравилось балансировать на ней и, вглядываясь вдаль, смотреть, как края дороги внизу и кроны деревьев наверху сужаются где-то там в точку, в которой никогда не оказаться, если продолжить просто идти. Она подумала, что ее можно догнать, если стать быстрее взгляда. В тот момент, когда она оказалась в точке схода параллельных линий, без грохота и спецэффектов произошел взрыв, сродни Большому. Сначала ее сжало до внутренней сути, а после, в невесомости воздушной ямы, пространственное расширение вынесло за Пределы и медленно погрузило в вечно живой океан хаоса.
- Ого… Это что, «Матрица»?..
Она погрузилась в первозданный мир, сложенный из мириад живых частиц. Свободные, ничем не связанные между собой, они двигались – одни быстро, другие медленней – но словно спали в ожидании мысли или идеи, что разбудит их и, соединив друг с другом, наполнит смыслом и красотой. «Хаос – это не что-то уродливое или агрессивно-разрушительное. Это просто жизнь в отсутствии идеи».
Она увидела, что уже созданный мир-Вселенная, в котором она жила, соединивший в себе колоссальное разнообразие форм существования, был подарком и демонстрацией Создателя своим детям потенциала их творческих возможностей. А этот океан исходной материи, как живой конструктор для всего сущего, жил в ожидании человека – потому как именно он является единственной тварью, наделенной свободой выбора и способностью к творчеству. Она почувствовала, что, если сначала пройти сквозь любую видимую форму, потом решетки молекул и соединения атомов – сквозь всё, что открыла и ещё не открыла наука – там, за пределами всего окажутся изначальные частицы хаоса, скрепленные идеей ее создателя. Увлекшись своим открытием, она представила, что, если сейчас сложить их в молекулы воды, то пойдет дождь, а зонт, раскрытый над головой исчезнет, просто перестанет существовать, если нарушить связи, соединявшие его элементы в видимую форму.
«Человек создан волшебником, - улыбалась она, подставив лицо звездам. – А вместо этого он микроскопом колет грецкие орехи». Самая яркая звезда горела справа от дороги, а слева, устроившись на кронах темных деревьев, уснула Большая Медведица. В клубах Млечного пути тонким коротким росчерком вспыхнула летящая звезда, а вторая летела долго-долго, оставляя за собой яркий, медленно остывающий хвост. «Сегодня они падают слева от самой яркой звезды, - думала она, провожая взглядом третью, ещё более длинный хвост которой, переливался сиреневыми, лиловыми, нежно розовыми и золотистыми оттенками. – Будто маленькое северное сияние… красиво получилось».
В безветренной тишине ночи, раскинувшей сети созвездий над миром, с глухим стуком ударяясь о ветки, падали последние сухие листья.