Ты, будто эхо из жизни прошлой,
В памяти пронеслась,
Где небо, полное звёзд-горошин,
Имело над нами власть,
Где в наших глазах отражались блёстки
Полной хмельной луны.
Мы были, словно волшебный остров
В океане большой страны.

Мы танцевали жизнь под аккорды
Автомобильных гудков.
Перед трамваями плыли гордо,
От них уходя легко.
Луна смотрела на нас с улыбкой,
Прощая безумства лёт.
Она представлялась волшебной рыбой,
Разбивающей звёздный лёд.

Но ты устала от странных танцев,
Говоря: «Пора повзрослеть»,
И когда решила со мной расстаться,
Все трамваи звенели вслед;
А звёзды, словно небесный иней,
Холодили горечь потерь:
Уходя, забрала́ из памяти имя —
Тень без имени ты теперь.

А я танцую опять, как будто
Танцую вдвоём с тобой,
Не поверив, что каждое новое утро
Приносит новую боль
Под звон летящих в меня трамваев,
Под крепкий шофёрский мат.
Смеясь, руками глаза закрываю —
Красиво схожу с ума.

Нет, ты не знаешь как одинока
Укрытая в облака
Луна над водами Ориноко —
Луна и под ней река,
Хоть горстка индейцев, с надеждой в лицах,
Молится той и другой,
Лишь лунный свет по реке струится,
Но более — ничего.

Я вновь танцую — с луной свободной,
Как будто она — это ты,
И пусть трезвонит трамвай сегодня,
Когда на меня летит.
Пусть город примет лунные блики
За отблески тысяч фар —
Луна, удрав от индейцев диких,
Поймала безумный фарт.

Тут нет Ориноко, но лужи — бездонны,
Полные лунных лиц;
Я приглашаю небесную донну​
В прекраснейшей из столиц
Среди машин и трамваев пёстрых
На танец, как на войну,
Но, с одиночества ставший взрослым,
Разбиваю в брызги луну.

Луна мне в осколки колотит душу,
И трамваи звенят не так.
Почему не случился мой танец лучший —
Иль танцую с собой не в такт?
У реки Ориноко индеец воет,
Отсылая печаль луне,
​​​​​​​Так и я кричу: «Нас должно быть двое!»
А в ответ даже эха нет…