У всех девочек в жизни наступает пора, когда они, уснув однажды невзрачными гусеничками, поутру просыпаются прелестными бабочками. Так случилось со всеми моими подружками и одноклассницами, а я почему-то осталась гусеничкой. Нет, внешне всё было в порядке. Я не проснулась внутренне. Девочки-бабочки кокетничали, принаряжались, рисовали стрелки в уголках глаз. А я продолжала играть с малышнёй во дворе, не находила удовольствия в подростковых вечеринках с зажиманием по углам и выпивкой из горла дешевого вина. Но самый главный мой изъян заключался в том, что я не умела врать и подстраиваться под общепринятое. Как это плохо, я очень быстро испытала на собственной шкуре. Подруг у меня практически не осталось. А те немногие, кто мог безболезненно переносить мою непохожесть, по странному стечению обстоятельств, переезжали в другие города или уходили в другие школы. Меня клевали все, кому не лень. Кажется, даже соревновались, у кого это получится позаковыристей. А я – вот он, ещё один мой недостаток, – не умела отбрить так, чтобы неповадно было. Потом, конечно, я изобретала множество остроумных и достойных ответов. По дороге домой я шёпотом яростно озвучивала все свои великолепные придумки. Но это было потом. А в тот самый момент, когда они были бы к месту, я просто стояла и молчала. Как немая! Как дура! Как идиотка! Я никому не жаловалась, а учителя или не замечали, или привыкли к подростковой жестокости. И только одна - учительница биологии – как-то на уроке молча положила передо мной лист с напечатанным на нём стихотворением Риммы Казаковой и, как маленькую, погладила по голове. «Мне хорошо, что совсем одна. И обдана тем, что одна, Как душем. А мы в себе так часто это душим. Я у своей души – как у окна Предчувствую полёт И жизнь свою в высотах… Не веря чудесам, Но веря в веру, в чудо…»
От этих слов мне стало немного теплее и легче существовать. Школу я закончила с медалью. В немалой степени благодаря тому, что хотела доказать бабочкам, что всё-таки не дура. Институтская среда отличалась от школьной, как отличается светлый, просторный зал от затхлой, тесной комнатёнки. Я вздохнула и начала подумывать о метаморфозе. Именно так называется процесс превращения в бабочку. Но долгое школьное мучение не прошло бесследно для меня. Осталась зажатость, куча комплексов и неумение кокетничать от слова «совсем». А с таким приданым, вполне понятно, я никому из противоположного пола не приглянулась. В этом позорном статусе никому не нужной я и перешагнула из высшей школы на производство. Там, кстати, приём оказался неожиданно радушным. Работа прямо по мне. Сиди себе у компа, тихо-мирно выполняй свою порцию заданий, никому не мешай, и к тебе никто не пристанет. Впрочем, «не пристанет» не совсем хорошо. Хотелось , чтобы кто-то пристал. И тут – о чудо! – приметил меня коллега-программист. Ничего так мужчина, постарше меня, интеллигентный, и даже приятный внешне. Стали мы встречаться, и вроде, всё так гладко катилось к свадебке, но чем ближе подкатывалось, тем больше я сомневалась в необходимости сказочного завершения наших отношений. Дело в том, что не было того трепета, волшебства, радости, о которых я мечтала. И уже тогда явственно прозвучали предостерегающие звоночки – первое впечатление о моём женихе, как о внимательном, тактичном интеллигенте улетучивалось с каждым днём, и всё больше странностей обнаруживалось . Из большого списка сюрпризов озвучу хотя бы его нелюбовь к поцелуям. Их не было вообще. При этом всё сильнее проявлялось желание переделать меня, в результате чего стало понятно, что выбрал он меня не как меня, а меня как подходящий материал для ваяния своей собственной Галатеи. Причём позже я узнала, что Галатея существовала и в реальности. Но она в своё время откровенно ему заявила, что ищет себе пару в более состоятельных слоях населения, и как оказалось впоследствии, нашла. Отбила богатенького дяденьку у постаревшей жены, родила ему сына и стала наслаждаться жизнью, которую мой жених не смог бы ей обеспечить. Но образ её, сильной, целеустремлённой девушки с внешностью путаны, остался эталоном для её незадачливого воздыхателя, то бишь моего будущего супруга. Не знаю, чего я больше боялась тогда – того, что он не сделает мне предложение или наоборот, того, что сделает. Он сделал. И свадьба всё-таки состоялась. Почему я сунула голову в эту петлю, хотя отчетливо видела, что она будет затягиваться всё сильнее? Да потому, что по-прежнему не верила, что у меня будет другая возможность выйти замуж, и при этом существовала в моей голове совершенно фантастическая мысль о том, что вдруг всё будет хорошо, вдруг стерпится-слюбится, вдруг… Разумеется, ничего такого не случилось. Он по-прежнему лепил из меня свой идеал, причём порой методы и требования ко мне были столь странными, что навевали мысли о некоторых психических отклонениях. Я терпела, старалась соответствовать, успокаивала себя тем, что «не курит, не пьёт и не бьёт». И всё-таки этих «не» оказалось слишком мало даже для меня. Через пять лет, после очередного выноса мозга, я заявила, что не буду больше исполнять его причуды. Это стало большой неожиданностью для моего мужа. «Тогда развод!»- применил он своё страшное оружие, которое безотказно действовало раньше. Но в этот раз я ответила: «Развод так развод». Он сначала удивился, потом попытался примириться. Но теперь упёрлась уже я. Больше того, я вдруг почувствовала невероятное облегчение, будто стряхнула с себя тяжкий груз, который безропотно тащила все эти годы. Процедура развода-раздела прошла под прикрытием фенибута – успокаивающего препарата, который я немерено употребляла наряду с валерьянкой и пустырником. Рассказ об этом процессе занял бы слишком много места, отмечу только то, что я соглашалась на все его, порой бредовые, условия, лишь бы ускорить дело. Через полгода согласований и оформлений я оказалась на свободе. Вздохнула и продолжила своё одинокое существование. Разумеется, я всё так же не верила в возможность каких-то новых отношений. Но, тем не менее, они случились. Однажды, во время обеденного перерыва, который я провожу в нашей офисной столовой, ко мне подсел наш новый сотрудник – молодой, спортивный парень. Тут надо сказать, что есть у меня дурная привычка – читать во время еды. И вот, читаю я очередную умную книжку, а молодой человек мешает мне, задавая один вопрос за другим. Я вежливо отвечаю, а про себя думаю: « И что ты пристал? Не с кем поговорить? Вон полно девчат за соседним столом. Глазками стреляют». А он и на другой день принялся за то же самое. Причём я начинаю понимать, что он в курсе книжных событий - подготовился, поспешил прочитать раньше меня. Книжку пришлось отложить и весь обед развлекать беседой любопытного сотрапезника. Искушённая в вопросах флирта девушка на моём месте давно бы уже поняла, что к ней проявляется вполне понятный мужской интерес. Но мне это и в голову не приходило, потому что клеймо «я никому не нужна» крепко было вбито в моё сознание. Однако, молодой человек, которого, как оказалось, звали Игорь, не оставил попыток растормошить меня и, зафрендив в соцсети, продолжил свою атаку уже в интернет-пространстве. Но там-то я как раз была в своей тарелке! Мне гораздо проще общаться с людьми, оставаясь невидимкой. Тогда я и остроумна, и находчива, и смела. С недельку мы прообщались в таком формате – днём на работе, вечером в интернете. Я уже и книжки перестала брать на обед, и уже ждала этих встреч, и как-то даже стала сомневаться в своей тотальной непривлекательности. Кстати, со мной начали происходить и внешние метаморфозы. Помните, откуда это слово? «Что случилось, Наденька? – спросили меня сразу несколько любопытных коллег, - Ты прямо вся светишься!» «Ничего!» - отвечала я и смеялась. Я теперь часто смеялась. Как будто была до краёв наполнена радостью, и она, не умещаясь во мне, выплёскивалась наружу . Всё-всё вокруг поразительно переменилось. Дождь идёт - чудесно! Ноги промочила – весело! Солнце выглянуло – праздник! Игорь приглашал меня в кино, мы сидели в кафешках, гуляли по набережной. Он ничего от меня не требовал, ничему не учил, он тоже много смеялся и смотрел на меня так, как будто праздник это я. Боже! Какое это счастье ощущать на себе ласку его взглядов, видеть радость от наших встреч, его нежелание расставаться. В один из вечеров у меня были занятия в спортзале, и я сказала, что встретиться нам не удастся. Но он всё-таки пришёл. Я увидела его ещё с лестницы. Он стоял внизу, в вестибюле, и держал в руках красные розы. «Пойдём ко мне, - предложил он,- на улице сегодня так холодно!» «Пойдём» - сразу согласилась я. Конечно, я догадывалась, чего он ждёт от этого свидания наедине. Но и я этого ждала. И хотела. Моя интимная жизнь с мужем была настолько скудна и направлена исключительно на удовлетворение его потребностей, что я частенько думала: «Да лучше бы её и вовсе не было!» Как хорошо, что Игорь оказался совсем не таким. Он был нежен и силён, смел и вместе с тем деликатен. Он прислушивался к моему телу и понимал его. В ту ночь я впервые испытала настоящее любовное наслаждение. Дома я поставила розы в давно пустовавшую вазу и села рядом. Я смотрела на самые прекрасные в мире цветы и мне было невероятно хорошо. В эту ночь завершился мой метаморфоз – я стала бабочкой. Лёгкой, безмятежной и, наконец-то, счастливой. Два дня мы не встречались по вечерам, а на третий он позвонил и пригласил меня прогуляться по набережной. Я спешно высушила волосы, которые, как назло, были только что вымыты, и помчалась на свидание. Он уже ждал меня. На этот раз Игорь приехал на велосипеде с привязанной к рулю огромной надувной рыбой. Мы шли рядом, а между нами плыла бесстрастная, похожая на дирижабль, акула . В этот вечер мы говорили не очень много, больше молчали. Но теперь, после той ночи, мы были уже близкими людьми, и молчать нам было совсем не в тягость. Он проводил меня до дома и уже там, у самого подъезда, сказал, что рад появлению у него такого замечательного друга, как я. Признаюсь, я тогда не поняла истинный смысл его слов и не придала им того значения, которое, видимо, придавал он. Начала прозревать я только на следующий день, когда увидела моего Игоря, оживлённо беседующим с недавно появившейся у нас практиканткой. Теперь он оккупировал уже её стол и , заглядывая ей в глаза, что-то увлечённо рассказывал и смеялся, а она с видимым удовольствием купалась в его обволакивающих интонациях. Проклятое дежавю. Я опять стояла, как немая. Как дура. Как идиотка. Только было в тысячу раз больнее. Внутри меня мучительно умирала бабочка. Она оказалась однодневкой.
