Конец июля. Воскресенье.
Мы лениво выходим на безлюдный школьный стадион. Хотя шагаю я нарочито медленно, ему всё равно приходится поспешать за мной, забавно перебирая ножками.
Пройдя кусок территории, заставленный разнокалиберными турниками, брусьями, да лестницами, подступаем к полноразмерному полю, с широкой гравийной дорожкой по кругу и небольшой благоустроенной трибуной.
Не успев прийти, первым делом направляемся к трибуне. Нужно ведь немного посидеть, расслабиться, передохнуть.
Впрочем, передохнуть нужно мне, а ему - лишь бы порезвиться. Так что пока я разваливаюсь на первом попавшемся кресле нижнего ряда, он потихоньку забирается по ступенькам на второй, желая устроиться повыше.
Ему очень нравится, что сидения разноцветные, и можно залезть вначале на красное, потом переползти на белое, а затем и на зелёное перебраться... а ведь дальше есть ещё синее, жёлтое, оранжевое - огромное пространство для игр.
Минут пять просто сижу, затаённо наблюдая за тем, как он увлечённо осваивает сидушки. Внезапно самолёт, взлетая с близлежащего аэродрома, шумно разрезывает воздух. На секунду отвлекаюсь, растерянно выискивая в небе мерцающий фюзеляж. Но зависшее прямо над верхушкой школы солнце, отчаянно слепит глаза, не позволяя как следует разглядеть борт.
- Папа! - тут же кричит, - смотри, вот он! Самолёт!
Естественно, не только меня привлёк мощный нарастающий шум.
- Вижу, вижу, не ори так.
Перевожу заслеплённые глаза чуть пониже, где на фасаде учебного учреждения чернеет табло старых электронных часов. Несколько мгновений спустя удаётся разглядеть зелёные цифры.
Ну и дела. Времени, оказывается, только половина десятого. Но уже такая страшная духота. Что дальше-то будет?..
- Может на турничок? - спрашиваю бездумно, одновременно наблюдая, как текущий час сменяется нынешней датой и обратно.
- Шо-шо?
- На турничок, - повторяю уже более осознанно, - подтянемся пару разу. Разомнёмся, так сказать.
- Не хочу, - бормочет он, осторожно вставая на ноги и расставляя руки для равновесия, - разминаться.
И тут же:
- Держи меня!
Оробел, по-видимому, от собственной смелости. Оно и понятно - высота!
А разговаривает, нужно сказать, смешно пока. Вместо "Ч", у него получается "Ц", вместо "Ш" - "С". "Р" - картавится, сложные гласные звучат прямолинейно, мягкий знак где-то теряется. И помимо того, всё сказанное столь нежным голосочком само по себе звучит очень умильно.
Так что произносит он, по сути: «со-со?», «не хацю, ′асминаца» и «дези меня!».
Поневоле улыбнёшься таким потешным фразам.
Впрочем, улыбаться некогда. Спешу на помощь и поскорее протягиваю руку, пока страх не перешёл черту, и потеха не превратилась в настоящий испуг.
Опираясь на ладонь, медленно садится. Вновь ощутив уверенность, делает круглые глаза и радостно заявляет:
- Ты видел, я стоял?!
- Ага, молодец…
- А что ты там говорил?
- Да я насчёт турничка…
- Не, не хочу.
- Ну да, обсудили уже. На самом-то деле, я тоже не особенно хочу… Пекло ведь. Ладно, просто посидим пока.
- Шо-шо?
- Просто по-си-дим, - вроде всё уже понимает, но приходятся постоянно дополнительно прояснять детали.
- А! Хорошо!
Впрочем, ему, естественно, долго не сидится. Уже через минуту начинает вновь кочевать по разноцветным креслам, на сей раз явно намереваясь добраться до самого конца трибуны. Наблюдаю издали - действительно, устроился на краю и сидит, ногами болтает.
- Па! - внезапно зовёт.
- Что?
- Иди сюда!
- Зачем?
- Иди сюда!
- Не хочу!
- Иди-И сюда-А-а! - практически сосунок ещё, но как убедительно играет голосом. - Иди сюда, говорю!
Эх, переуверить его в чём-то не так-то и просто. Приходится вставать, и топать на зов:
- Чего звал?..
- Тут посидим.
- Ну - даёшь. А чем тебе там не сиделось?
- Так дерево. Тень, видишь?
И действительно, огромный тополь прикрывает эту часть трибуны от солнца, образуя довольно густую тень.
Эге, что-то я сплоховал, сам-то не допетрил. А ведь под деревом действительно лучше, чем на открытом пространстве. Что ж, кем-кем, а несмышлёнышем его сложно уже, пожалуй, назвать.
В общем, устроились в тени, прохлаждаемся.
Внезапно на дорожке появляется какой-то возрастной спортсмен и начинает трусцой наматывать унылые круги. Ну а мой пацанёнок, в то же самое время, сползает с сидения, и, держась за поручень, принимается осторожно ходить вверх-вниз по угловой лестнице, вслух считая ступеньки: раз, два, три, четыре, пять, восемь, девять, десять...
- А шесть и семь куда опять потерял?..
- Шесть и семь... - называет он две следующие.
- А что потом? После десяти?
- Одиннадцать?.. - смотрит неуверенно.
- Ага. Одиннадцать и двенадцать.
Переговариваясь с сыном, вполглаза наблюдаю, как медленно бежит старикан, поднимая за собою пыль; а когда приближается к нам - как пот стекает по его утомлённому, морщинистому лицу. Первый круг, второй...
На третьем я сдался:
- Слушай, может уже в футбик поиграем? Надоело что-то сидеть.
- Давай, - неожиданно легко соглашается.
Футбольное поле неровное, кочковатое, пыльное. Газон - жухлый. Ребёнку там играть тяжело.
Зато позади трибуны находится ограждённая баскетбольная площадка с резиновым покрытием, двумя полноразмерными щитами на высоких стойках, и небольшими "футзальными" воротами у сетки. Туда мы и направляемся.
Калиточка на площадку всегда открыта. Обычно в такое время старшеклассники играют там в баскетбол или футбол, а мы на них посматриваем. Но не теперь. Оно и понятно, во-первых, жара, да и потом, наверняка разъехались все.
Оказавшись на покрытии - сразу снимаю вьетнамки. Босиком приятно - стопы немного вязнут в горячей, размягчённой поверхности.
Карапуз с любопытством следит и естественно повторяет. Он вообще часто подделывается под меня, особенно, почему-то, когда вырываются ругательства. С лёту словечки подхватывает… шалунишка!
В общем, подражая, сразу же пытается снять свои сабо, но выходит плохо - пятка мешает стянуть шлейку с сухожилия. Начинает заметно раздражаться...
- Ну, ну, спокойнее, спокойнее, - пытаюсь немного приободрить, хотя очень хочется просто подойти и помочь. Но делать этого не желательно, ведь скоро в садик, а там ему многое придётся делать самому.
- Не торопись, и не злись, сейчас всё получится.
Действительно, вскоре получается. Тапки, доставившие нам обоим минутку неприятности, летят в разные стороны.
- Смотри! - предостерегаю запоздало. - Тут можно и обжечься. Держись-ка лучше тени.
Однако он и сам уже понимает, какую сделал ошибку, разувшись на солнечном месте, и поскорее, с самым сосредоточенным выражением лица, несётся поближе к тем воротам, над которыми навис тот же тополь, что и над трибунами...
Вот умора! Ничего, через пару минут привыкнет.
Скидываю с плеч рюкзак, где сложено всё необходимое для уличных прогулок - машинки, пасочки... много всякого.
- Водичку хочешь, или печеньку, может?
- Не-а.
- Ладно, - говорю, подбрасывая ему мяч. - Тогда поехали.
Дело сразу спорится. Носимся по всему маленькому полю, перепасовываемся. Он уже довольно хорошо бьёт по мячу, не то что год назад. Тем более, мячик у нас с собой лёгкий и летает хорошо. Правда, есть и минус. Малейшее дуновение горячего ветерка легко откатывает сферу в сторону, так что надобно за ней и побегать. А бегать, естественно, в основном приходится мне. По жаре всё-таки рысачить тяжеловато. Футболка быстро намокает, пот затемняет глаза…
Вскоре не выдерживаю:
- Всё, - говорю, - пять минут передышка! Тяжело.
- Не-е-е! Не тяжело!
Кто бы сомневался…
- Давай, может, мыльные пузыри пока?
Глаза тут же загораются. Хоть чем-то можно отвлечь его внимание… Всё-таки, без некоторой хитрости, сладить с ним бывает тяжеловато.
Усевшись на землю, и уловив направление воздушных потоков, начинаю сотворять разноцветные пузыри, стараясь сделать покрупнее. В основном, правда, получаются довольно мелкие.
Он ловит их руками, прихлопывает, если успевает, между ладошек, изредка протыкает пальцами.
Наконец, к собственному удивлению, удаётся надуть довольно большой. С трудом оторвавшись от круглой рамочки, шар тут же чуть не обваливается всею своею новообретённой тяжестью на землю, но внезапно подхваченный лёгким попутным ветерком, медленно отчаливает от меня, с каждым ударом сердца всё увереннее уносясь в недолговечное странствие.
Шар получился настолько крупным, что его можно разглядеть, как следует. Он словно разделён на две половинки - верхняя непрерывно переливается радужными красками, а нижняя, более прозрачная и тёмная, сжато отражает окружающий мир в очень уменьшенном и перевёрнутом состоянии. Так что стадион и школа, а также высотные дома за ними, словно стекают в сгущенную синеву неба, оказавшуюся у пузыря на самом донышке. Весь мой нынешний мирок - будто на ладони.
Малыш даже не пытается его поймать, а также как и я, провожает восхищённым взглядом, пока тот не лопается в сетке забора.
- Давай ещё! - кричит восторженно.
К его удовольствию, одним резким выдохом запускаю в воздух целую россыпь мелких пузырьков. А затем торопливо выдуваю следующую россыпь, и следующую, и следующую…
Оба мы, на какое-то время, совершенно забываемся. Он - в погоне за шариками, а я - едва успевая наладить дыхание, и наслаждаясь непосредственной радости ребёнка.
- Ну что там?! - в азарте вскликивает он, поймав последний.
- Всё. Выдохся. Может обратно мячик?
- Хм. Ну, раз так, то ладно, давай.
Какой рассудительный человечек, оказывается. Иногда.
После небольшой передышки, начинаем вновь метаться по площадке, лихорадочно перепасовываясь. И хотя часы на школе ежеминутно сменяют показания, время для нас обоих летит незаметно.
Наконец, действительно утомляюсь от всей этой беготни.
- Всё, - бормочу, держась за бока, - набегались.
- Что, уже?
- Да.
- Мммммм… Давай ещё!
- Погоди минутку, я тебе сейчас кое-что покажу.
И чего только не сделаешь, чтобы немного отвлечь ребёнка?
Нагибаюсь вперёд. Ставлю ладони на тёплую резину. Подтягиваю колени к груди и потихоньку отталкиваюсь носочками от земли, опираясь только на руки. В первую секунду удивляюсь сам себе - надо же, держу ведь равновесие, организм, оказывается, помнит!
Однако предстоит самое сложное. Нужно задрать ноги к небу, продолжая стоять на руках.
Начинаю потихоньку выпрямляться. Но прежде чем успеваю вытянуться в струнку, тело заваливается на сторону. Приходиться быстро-быстро перебирать руками, в отчаянной надежде всё-таки удержаться… Нет... падаю.
Исподтишка наблюдает за мной с самым загадочным видом.
- Пока не вышло, - поясняю, обтряхивая руки. - Погоди. Сейчас ещё раз попробую.
Ведь первое впечатление от собственных действий было очень сильное. Если поначалу скорее шутил, то теперь уже был вполне уверен, что действительно смогу постоять на руках.
- Ну-ка!
Очень медленно повторяю всё заново… и действительно - стою! Три секунды держусь, пять держусь, десять!..
Но руки начинают предательски ослабевать. Чтобы хоть немного скинуть напряжение, делаю осторожный шаг вперед. Затем ещё шаг. И ещё…
Только когда мышцы вконец утомляются, как можно более осторожно скатываюсь через спину на корточки.
Да уж, сколько лет не тренировался, а сноровка-то осталась!
Впрочем, удивляться нет времени. Сынишка, в свою очередь, тоже начинает действовать.
Стать на руки, естественно он пока не может, так что, по сути, показывает краба. Но очень старательно…
- Стой, подержу тебя за ноги.
Пробуем раз, другой… не получается. Ручки ведь ещё слабенькие, подгибаются пока. Хотя на турничке два раза уже практически вытягивает.
- Ничего, - говорю, подмигивая. - Со временем обязательно научишься. Ну что, ещё в футбол?..
- Нет, - внезапно заявляет, - я хочу туда. Смотри - туда!
И показывает пальцем на далёкую баскетбольную корзинку.
- Ого, дружок, - усмехаюсь поневоле. - Высоко! Никак не докинешь. Ведь мы с тобою вместе взятые - ниже любого обычного баскетболиста. Ладно, давай хотя бы попытаемся.
Берёт в руки мячик, а я сажаю его себе на шею. Потом, поддерживая чуть пониже подмышек, помогаю встать мне на плечи.
- Пуляй!
Бросает в кольцо и естественно не добрасывает.
Снимаю его с плеч, ставлю на землю, догоняю и подаю отскочивший мячик, заново сажу на шею, опять помогаю встать. Так повторяется несколько раз. Ничего себе упражненьице!
- Слушай, я уже устал.
- Ещё хочу!..
Настойчивый малый.
- Ну, хорошо, пару раз, потом передышка. Станешь постарше, тогда сможешь кидать сколько захочешь.
- Я взрослый! - заявляет.
- Это понятно, но надо ещё чуточку подрасти.
- Я уже вырос!
- Не, ну конечно. Но для баскетбола недостаточно пока.
В ответ наклоняется к моей руке и вцепляется зубами в мышцу.
- Ах, ты! А ну пусти, как укушу тебе сейчас!
Не отпускает. Наоборот сдавливает посильнее, и гогочет сквозь сцепленные зубы.
Глаза у меня, от резкой боли, действительно "лезут на лоб":
- Всё, ты попал!
Нахожу на его тельце местечко пожирнее и кусаю в ответ, вначале полегоньку, но потом чуть сильнее.
- Что творишь?.. - весело кричит, отпуская меня.
- Я творю? Вот на это посмотри!
Тычу пальцем в ровный круглый след, оставшийся от его зубов.
- Скажи-ка мне, и кто ты после этого - бутуз или карапет?
- Калапет!
Мы оба покатываемся от хохота. Я поднимаюсь, собираясь вновь закинуть его на плечи, но тут же замечаю одинокую фигурку в начале стадиона, и на мгновение замираю.
- Что там? - спрашивает, ощутив моё внезапное остолбенение.
- Всё, - говорю, непроизвольно похлопывая его по плечу, - тебе пора.
- Уже?!
- Да, видишь, бабушка стоит, вышла за тобой.
- Так я ещё не хочу.
- Я понимаю… но подошло время кушать, читать книжечку, и спать.
- А ты?
- Тоже… домой...
- К нам?
- Нет, к себе.
- Завтра придёшь?
- Не могу, завтра - на работу.
- А когда?
- В субботу.
- Ого!
- Да уж...
Немного помолчали.
- Люблю всё-таки субботу, - неожиданно говорит, - потом ведь будет воскресенье.
- Да, милый, мне тоже нравится.
- Ну, я побежал?
- Да, беги.
Наблюдаю, как он мчит по гравию, слегка поднимая пыль. Волнуюсь, чтобы нигде случайно не споткнулся и не упал.
В этот раз, по счастью, всё проходит успешно. Добегает до бабушки, машет мне напоследок рукой и вскоре исчезает с нею в глубине дворов.
Ну вот и всё. Пора и мне. Окидываю прощальным взглядом пустой, пыльный стадион. По привычке перевожу взгляд немного повыше...
На электронном табло школьных часов - тринадцать ноль одна.