Сколько можно собирать вещи? И главное — зачем их столько привозить? Понимаю, семья большая, но вы приезжаете на дачу только на лето, а не на пять лет! Нет, навезут — три телевизора, два компьютера, несколько коробок игрушек... А одежда! Этот ворох курток, плащей, пальто, даже пуховики - вы зимовать, что ли, собираетесь? И начинают распихивать по шкафам, по углам, по тумбочкам. Я терплю, хотя у меня от этого нервная почесуха. Нервы шалят в последнее время, наверное, возраст. Мне тридцать лет. Для кого-то это много, для кого-то — мало. Для нас, дачных домов, это, мягко говоря, зрелость. Почему-то, никто не задумывается обо мне, если и думают, то предполагают, похоже, что я резиновый. А я кирпичный, ну, ещё шиферный, ещё немножко деревянный — резиновый у меня только коврик на крыльце.
Теперь наступила осень, и всё происходит в обратном порядке: скарб вытаскивают из углов, собирают во дворе, а потом переносят в машину. Это напоминает какой-то осенний марафон да не простой, а с максимальным утяжелением, только вместо гирь - пакеты и сумки. Машина в понимании дачников, похоже, тоже резиновая. Потом выясняется, что нет, поэтому прилаживают прицеп. И постоянная суета, мелкие ссоры, крики. У меня от этого крыша начинает ехать. Как было хорошо, спокойно, умиротворённо при старых хозяевах! Георгий Петрович и Нина Васильевна — чудесные, интеллигентнейшие старички. Выращивали в саду невиданные в наших местах абрикосы, черешню, виноград. Какие невероятные помидоры созревали на грядках! Соседи ахали. Я тогда был помоложе и покомпактнее — это сейчас раздался вширь. С хозяевами у нас царило полное взаимопонимание.
Но как-то в августе они завели разговор о переезде к сыну в Ригу — мол, старые уже, тяжело, а вдруг кто сляжет. Я и опомниться не успел, как начали приходить незнакомые люди, смотреть, прицениваться... Раз — и нет старых хозяев, на их месте — новые жильцы. Да, я не называю их хозяевами. Все дома разные по характеру, я себя считаю домом-псом: у меня был один хозяин, ещё была жена хозяина, они уехали и вряд ли вернутся. Живы ли?.. А эти, теперешние — жильцы. Их много, пять человек. Главный жилец, его супруга и трое детей-жильчат. Старший жильчонок не шумный, большой уже, а младшие, погодки, ох и шебутные! Нет от них покоя — то визжат, то играют, то дерутся. А уж как прыгают через порог! Того и гляди, доску в полу проломят. Я только скриплю с досады.
Мало того, завели жильцы двух котов и собаку. Коты днём спят, по ночам шныряют. Но я им даже благодарен: извели мышей, которые меня сильно донимали. Мыши для дома — словно блохи для животного, особо их не видишь, но неприятно. Собака — вот самое здравомыслящее существо в этом бедламе. Лежит себе в будке, иногда лает на чужих, но без истерики. С другой стороны, и у псины свои блохи в голове: втемяшилось ей по ночам рыть подкоп под мой фундамент. Никто не может понять, зачем. Роет не так, чтобы каждую ночь, но примерно раз в неделю. Главный жилец утром видит — ругается, яму засыпает землёй с гравием. Собака понуро сидит в будке, потом даже есть отказывается, стыдно ей. Но копает.
Тяжело мне с такой оравой, ветшаю. Жильцы, правда, чинят-лечат, врать не буду. И веранду мне пристроили, мансарду опять же. Жаловаться грех.
Да когда же они соберутся? Чем больше вещей скапливается во дворе, тем легче и свободнее я себя чувствую. Проходит ощущение распирания, к которому уже привык за лето. Начинаю дышать вольготно. Скоро, скоро, уедет шумный табор людей и животных. Не забудьте ворота запереть!
Наконец-то, остался я в тишине, буду слушать то дождь, то ветер, переговариваться с соседними домами, а то в этом гомоне и не докричаться было. Скучно будет? Не-е-ет, до конца сентября понаслаждаюсь покоем. А потом... А потом позову бродячих котов, пусть поживут, дачники вон забыли форточку закрыть. Хотя котов нельзя, напакостят. Эй, ветер, захлопни мне форточку! Спасибо. Подремлю, пожалуй... Ш-ш-ш-ш-ш... У-у-у-у-у... Ф-ф-ф-ф-ф...