– П-шёл вон! Вон, я сказала! – проорала Люська, и удар дверью об стену потряс предпраздничную благость многоэтажки. Следом она вытолкала на лестничную площадку и незадачливого гостя: – В семью, в семью, убогий! – Но как же новый год вдвоем? Я же готов, завтра, пополудни… и весь к ногам твоим, любимая… – растерянно лепетал всё ещё не теряющий надежды ухажёр. – К ногам супруги дражайшей припади… и там же возлежи! Или не так… И гаркнула в спину: – Возляг! Люська, удостоверившись, что постороннее тело покинуло парадную, уже возвращаясь в квартиру, чуть слышно бормотала: – Настрогают убогих, а я мучайся!
…Ёлка мигала огнями, стол искрился хрусталём и даже мамин фарфор и бабушкины серебряные вилочки замерли в ожидании… – А собственно, чего вы ждали? – яростно спросила Люська у скатерти с товарками, решительно собирая ее за четыре угла. – ПрЫнца, что ль, на белом коне и в лаковых штиблетах? Так нынче прЫнцы-то не в тренде. Нынче в тренде одни только депутатские сынки, ведь даже олигарховских всех давно уже к рукам прибрали… Хрусталь и фарфор от неминуемой гибели спас дверной звонок. Девушка отпустила углы скатерти и даже машинально их расправила. Неужто вернулся, окаянный?.. Тем не менее, поправляя на ходу прическу, вернулась в прихожую, вздохнула и рывком открыла дверь. – Вот, – облепленный снежным крошевом малец протянул ей маленькую, завернутую в подарочную бумагу, коробочку, – вам дядечка чудной просил отдать … и, что он – прощеньица просит… – Ага, спасибо, мелкий! – Люська приняла передачу, и пацаненок тут же вихрем рванул вниз по ступеням. Она же закрыла дверь и, разглядывая на ходу нежданный подарок, вернулась в комнату. – Любить-ворошить… Какие нежности при нашей бедности, – девушка нерешительно покрутила в пальцах коробочку и даже подергала за бантик, но потом вздохнула, и всё же положила её под ёлку. – Нет, подарки мы вскрывать будем после. Только после тщательной и интенсивной встречи нового года! А потому, подруга, не погреметь ли нам хрусталем, если уж у нас даже подарки вдруг нарисовались? Проводим его, чтоб ему… скатертью дорожка? И она прошла в кухню, откуда вернулась с холодцом и нарезкой. Затем покрутила в руках шампанское и водку, и решительно поставила на стол водку. – Шипучка лучше поутру… Кто пьет шипучку по утрам, тарам-парам, тарам-парам… Ну, что ж, помянем безвременно почивший… – и уже усаживаясь за стол, она мельком глянула на часы. Те в ответ лишь укоризненно покачали маятником и громогласно пробили полдень. Люська качнула им головой, соглашаясь, но продолжила, – я и говорю – безвременно почивший год. Устал он, болезный, вот и ушёл от нас пораньше! Девушка наплескала сразу в две рюмки и положила в две тарелки разнообразной снеди. – Вот, всегда хотела новый год встретить с умным человеком! А умный у нас кто? Умная у нас я. А, потому – будем! Люська по-гусарски опрокинула одну за другой обе рюмки в рот, проглотила, вздрогнула и затрясла головой. – Любить-ворошить… – сипло выдавила она, одновременно тыкая вилкой в нарезку и смахивая выступившую слезу. – Прав же был папенька – крепка советская власть! – …Да папенька бы тебе ручонки отбил, если б узрел такое непотребство! Люська, багровея лицом, подняла глаза от тарелки с закуской и уставилась на… сидящую напротив барышню, чем-то неуловимо знакомую, но с невиданной в здешних краях высокой прической и одетую при том в вычурное бальное платье. – Ты кто такая?.. Ты кто такая, чтоб… чтоб рассуждать об моём папеньке? Может ты ещё и о маменьке моей мнение имеешь? – Имею, имею… и о тебе, подруга, тоже имею. – Ты… кто? – невольно скосив глаза на бутылку, спросила Люська. – Люсиль я. Папенька именно так нас назвать желал, да только бабушка побоялась, что папеньку нашего «на карандаш» возьмут за такое дочкино имечко, вот в Людмилы и записала. Ну а ты-то и вовсе как-то очень уж стремительно нас в Люськи определила… – Так, горячка моя белая, постой, не спеши! Голову мне не морочь, я же у тебя ясно спросила: «Ты кто?», а не «Как тебя звать-величать?» – О-оо! – Люсиль закатила глаза к люстре. – Ты же хотела новый год встретить с собой любимой? Ну так я она и есть – та самая любимая! И вот что, ты мне шампанского плесни – всё ж не прачка я, какая, чтобы водку хлестать! «А и плесну! – решила тогда Люська. – Горячка – не горячка, но ведь права же!», …И – понеслось: девочки пили, девочки пели… Люсиль водила Люську по кругу, заставляя ту держать спину и поводить плечиком, учила смеяться, прикрывая губы ладошкой… Они синхронно стреляли глазками в экран телевизора и томно выгибали спинку… а потом валялись на диване и блажили на два голоса «Ты помнишь, как все начиналось?..» Часы очередной раз укоризненно качнув маятником, пробили полночь и тогда Люсиль сказала: – Всё, сказка кончилась. Пора мне. – Она залихватски подмигнула, встала и, пытаясь поправить ладонями порядком растрепавшуюся прическу, спросила, – Да, а ты чего хочешь-то больше всего? – Я? Ну… принца, наверное, – раскрасневшаяся Люська сдула упавший на глаза локон. – Принца, значит… – невнятно, из-за зажатой в зубах шпильки, пробормотала Люсиль, потом, вынув и определив её на нужное место в волосах, уже нормальным голосом продолжила, – И какого же тебе надобно принца? – Да любого, я не привередливая, лишь бы – принц! Люсиль внимательно не неё посмотрела, пожала плечами, и предложила: – Может, тогда стоит посмотреть подарки? Люська скептически оглянулась на ёлку, но всё же подошла к ней и подняла одинокую коробочку. Сорвала упаковку, на миг замерев, разглядывая футляр, в какие обычно помещали кольца. Хмыкнула и открыла. Но внутри лежала лишь маленькая, сложенная пополам подарочная открытка: «С новым годом! Исполнения всех желаний!» – Увы и ах, вы не герой моего романа. Я принца хочу, но где ж его взять… – грустно прошептала Люська, роняя подарок на пол, и медленно оборачиваясь к Люсиль. Но той с ней уже не было.
И тогда девушка пошла спать. Всю ночь ей снились балы, кавалеры и … даже один расчудесный принц. Он склонял голову, приглашая ее на вальс, улыбался, кружил с ней по залу и загадочно молчал. И Люська тоже молчала, потому что боялась, по привычке брякнуть что-нибудь непотребное.
…Разбудил ее звонок в дверь. Люська машинально накинула халат и шаркая шлёпанцами пошла открывать. А на пороге стоял… коленопреклонённый красавец-мужчина и сжимал над головой букет роз. – Дорогая Людмила, прости меня. Я тебя не достоин, – бархатным баритоном пророкотал пришелец, после чего встал, отряхнул с колен подъездную пыль и протянул Люське бумажный листочек, – распишитесь, пожалуйста. – Это что? – щурясь со сна, махнула та на букет. – Цветы, с извинениями. Вчера заказали для Вас. – Ага… Вчера, значит… – она поставила закорючку на бланке и приняла букет. – А от кого? – Простите, но заказчик пожелал остаться анонимным. – Парень элегантно кивнул, развернулся и не спеша пошел на выход. На тёмной куртке во всю спину красовалась надпись: «ООО «Принц на час – сервис».
