Сон травы долог и сладок, нерушим и сокровенен, как мягкая поступь детства, крадущегося на рассвете за домом и уносящего в подоле десять сладких яблок из соседского сада. Неприкосновенен побег его – нельзя бросаться вдогонку тем, кому суждено уйти и не вернуться.
Закрой глаза и пройди от калитки до соседнего дома задом наперед. А я буду считать. Раз, два… десять! Открой глаза. Нет, ничего не изменилось. Ты все еще взрослый.

Безнадежно исчезающие из памяти поля розовых светлячков уже не принадлежат тебе. Соседский мальчишка играет на флейте для своего кота, а ты не мальчишка и не кот – может, ты был кем-то из них раньше или будешь когда-то потом, но сейчас ты точно не один из них. А кто же ты? Может, одуванчик? Или сова? Или острокрылый ветер?

Каждый день ты задаешься этим вопросом по дороге на работу. Ведь если ты сова или одуванчик, или, тем более, ветер, то совершенно зря ты с утра побрился, да еще так яростно и неудачно, что пришлось заливать порезы дешевым одеколоном. Может быть, это совсем тебе не нужно.

Ты вспоминаешь, как когда-то давно вы с другом решили, что взрослыми на самом деле становятся далеко не все. А только закоренелые неудачники. Остальным же на этапе распределения дается выбор. Можно быть ребенком, а потом взять и запросто стать мотыльком. Или лесной птицей. Или стеблем травы, на котором подрагивает прозрачная роса. А если уж ты совсем отличился, то и целым созвездием. Взрослые, конечно, никогда тебе об этом не расскажут – ясное дело, чего ждать от неудачников. Но каждый ребенок об этом знает.
Ливень, внутри меня ливень из цветов, солнечных лучей и птиц, из радуг и мыльных пузырей!.. Именно так я чувствовал себя в детстве, выбегая ранним летним утром на улицу. Если с неба текла вода, мы кружились под ней, подставляли ладони. А сейчас я при малейших капельках с неба раскрываю зонт или кутаюсь в дождевик. Так ведут себя взрослые. И в отражении витрины я вижу хмурого мужика с поцарапанным лицом. Так выглядят взрослые. Так неужели я все-таки?..

А вот другу моему, тому самому – повезло. Он не стал взрослым. Я не знаю, если честно, кем он стал – совой, одуванчиком или мотыльком, но точно не взрослым. После такой аварии люди уже не взрослеют. Их закапывают в землю и объявляют погибшими. Но я лично не верю, что друга больше нет, потому что так и не видел его мертвым. Это заговор взрослых. А слезы их понятны - конечно, печально осознавать, что какой-то мальчишка их уделал. Они-то уже выросли, и обратной дороги для них нет.
Возможно, он стал космическим кораблем – ну, это если уж совсем отличился. А если нет – то скворцом. Ему очень нравились эти славные птички с их весенними трелями.

Помнишь, друг?.. Мы были детьми студеных водоворотов, влюбленными в поздний октябрь не меньше, чем в начало весны. Оранжевые тыквы, яблоки в сахарной глазури, сырые листья, резиновые сапоги. Мы радостно топали по грязи, уминая орехи в меду, и знали, что сон травы иногда бывает сильно похож на смерть. Особенно зимой. Но все же он нерушим и сокровенен. И весной трава зазеленеет снова, но будет ли это та же самая трава? Останется ли она травой или явится вновь густым туманом? Или радугой?
Весной пробуждающаяся ото сна жизнь была столь хрупка, что мы могли коснуться обнаженных снов диких цветов. Благословенные апрель и октябрь, как неразлучная пара, раскачивали нас на невесомых качелях. То вверх, то вниз. То увядание, то воскрешение.

Прости, что я вырос. Я вовсе этого не хотел.

Ты приближаешься к офису. Рассеянно заталкиваешь зонт в портфель, намочив важные документы. Ты уже видишь своих коллег, курящих на крыльце. Но, по старой привычке, не можешь не попробовать еще раз. Ты закрываешь глаза и идешь обратно – задом наперед. Считаешь до десяти. Раз, два… десять!
Открываешь глаза. Нет, ничего не поменялось. Ты безнадежно взрослый, иначе охранник не впустил бы тебя в этот солидный офисный центр, а начальник не поздоровался бы с тобой за руку. Если бы ты был совой или одуванчиком, бухгалтер вряд ли выдал бы тебе зарплату.

Ты пьешь кофе, щурясь от весеннего солнца, нагло ворвавшегося в окно твоего кабинета. За окном, на дереве, заливается скворец. Ливень, внутри меня ливень из цветов, солнечных лучей и птиц, из радуг и мыльных пузырей!.. Тебе кажется, что он поет именно это. И на секунду ты чувствуешь этот ливень внутри.

А все же, а все же – наш сияющий апрель никогда не покроется пятнами копоти.

Ты улыбнешься, зажмурив глаза, урвав это заветное мгновение весны. «Ради таких моментов я готов, пожалуй, покоптить небо в качестве неудачника еще какое-то время», - мелькнет крамольная мысль. Ты с досадой отгонишь ее, чтобы через какое-то время вернуться к ней снова.