«Мне повезло! Мне повезло!» - кричал заяц в клетчатых брюках, когда его засовывали в котел.
А точно ли ему повезло?.. А если нет, то кому повезло? И куда повезло – вот в чем главный вопрос? Согласован ли маршрут с вышестоящим руководством?.. Все ли гладко с точки зрения логистики? Когда последний раз видели трезвым водителя?.. А то ведь – поминай как звали. Вот уж повезло так повезло.
Все эти мысли пронеслись в голове у совы за секунду до того, как зайца в широких желто-красных клоунских штанишках опустили в котел, полный бурлящей воды и ароматных трав.
Он торопился на безумное свидание с темпераментной леди – она так долго ждала его, что уже начала потихоньку закипать. Заяц знал, что рано или поздно эта встреча состоится: каждый раз, трогая лапками горячий чайник, он замирал на пару минут, упиваясь соприкосновением со своей странной страстью.
Однажды он получил записку: «Жду тебя в четверг, мой зайчик. Надень свои смешные штаны. Я буду в красном. Твоя Л.»
«И очень даже элегантные штаны», - слегка обиделся заяц. Но с тех пор он не переставал твердить, как сильно ему повезло. И сова, и лисица, и медведь, и самая последняя мелкая пичужка, и все древесные жуки – все были в курсе того, что заяц – счастливчик. Медведь простил ему карточные долги. Лисица зашила дырки на штанах. Птицы исполнили в честь него торжественный гимн. Все звери собрались, чтобы помочь ему попасть в котел.
И только сове казалось, что здесь что-то не так. Очень странное свидание. Хотя кто его знает, какое оно должно быть?.. Никто из них и не был никогда на настоящем свидании. И у всех была своя тайная одержимость. Заяц считал, что любовь – это иссиня-черный кипящий поток безумия, вылитый за шиворот. Что это нечто среднее между ожогом глотки и дурманящей поляной диких маков. Лисе казалось, что любовь – это прыжок с крыши высотного дома.
А сова никак не могла определиться.
Заяц воплотил свою мечту - попал в котел, а обитатели леса отпраздновали событие: съели пирог с маковыми зернами и творожным кремом, да выпили фиалковый лимонад.

…Художник выкурил последнюю сигарету. Хотя сигарета, конечно же, не была последней. И художником назвать его было трудно: ни один человек никогда его так не называл. Но ему нравилось думать о себе именно в таких выражениях: «художник выкурил последнюю сигарету». Это звучало красиво, грустно и значительно.
Когда-то давно он придумал волшебный лес и его обитателей. Лису, зайца, медведя, сову и прочих. Он продумал их мир до мельчайших деталей. Каждый зверь имел некоторые черты определенного человека, а сова отдаленно смахивала на самого художника – хоть и была, предположительно, женского пола: такой вот странный художник. Изо дня в день он возвращался с постылой работы, наливал кофе, забирался с ногами на кресло и рисовал новые приключения обитателей леса. Это помогало художнику окончательно не упасть на социальное дно (хотя, по мнению его родителей, до социального дна ему пришлось бы карабкаться несколько метров вверх).
Художник жил и старел, что вытекало одно из другого. Маргаритки смерти прорастали сквозь его руки, а он сам прорастал сквозь небо – уродливой злокачественной родинкой. Так ему казалось.
На любовном фронте он был дезертиром. В глубине души он презирал себя настолько, что не мог даже допустить того, чтобы люди, которыми он восхищался, обратили на него внимание. Тут был неразрешимый парадокс: полюбить художника – значит, пасть в его глазах настолько низко, насколько это вообще возможно.
Всю жизнь люди покидали его. Не потому, что были злобными скотинами: им просто надо было идти. Сколько же вопросов осталось к ним у художника!.. К родителям, которые на старости лет отчудили: рванули в Крым на машине. Ливень, мокрая дорога, грузовик, несущийся по встречной... Все закончилось трагично – и стоило оно того?.. К другу детства, который сотворил со своей жизнью дикость: бросил стабильную работу, жену, ребенка, и уехал в какую-то глушь – писать роман и спиваться (второе, кажется, удавалось лучше). К милой девушке, соседке по подъезду – она иногда улыбалась художнику при встрече. А однажды просто взяла и шагнула с крыши. О да, у художника было море вопросов!..
Оставшись в одиночестве, он клял ушедших за то, что они прожили жизнь не так, как прожил бы ее сам художник, будь у него смелость жить. Уж он бы всегда выбирал только правильные дороги!..
И он важно поправлял очки на переносице.
Художник не мог никого удержать – не в кандалы же их заковывать, как каторжников, в конце концов?..
И он сохранил их всех, населив ими лес. Он дал им вторую жизнь – в дивном заповеднике, в окружении друзей, которые никогда друг друга не ели и даже почти не кусали. Из леса не было выхода, и не было в нем иных дорог, кроме правильных.
…Художник задумчиво составил букет из огрызков карандашей разной длины и приложил его к листку бумаги. Карандашная флористика успокаивала его, когда реальность, подобно качелям во дворе, делала «солнышко».
Что-то неизвестное, тревожное постепенно вкрадывалось в милый, размеренный порядок вещей.

Сова недовольно разглядывала в отражении озера букет цветов и трав, внезапно выросший у нее на макушке. «Я хищная ночная птица, в конце концов, или клумба?..» А может, это тайный знак? Вдруг и ее тоже скоро пригласят на свидание? Но кто же ходит на свидание со своим букетом?.. «Самцы, - вспомнила сова. – Они ходят на свидание с букетом. Получается, я все-таки самец?..» Вопрос был слишком сложным и не имел однозначного ответа.
За прошедший месяц в лесу произошли изменения. После того, как заяц встретился с огненной леди, никто его больше не видел. Не видели и лису, которой тоже пришло приглашение от таинственного незнакомца. Он предлагал ей захватывающее приключение: прыжок с крыши небоскреба. Рыжая красотка обрадовалась. Шубка ее распушилась, глаза загорелись.
Звери собрались на крыше высотного дома, завязали лисичке глаза и слегка подтолкнули, отправив навстречу судьбе.
Потом, по традиции, был сладкий пирог, фиалковый лимонад и танцы.
Только вот сова ясно видела, что падает лиса одна. Не было с ней никакого кавалера. И парашюта у нее не было. Может, конечно, невидимые руки – мягкие и невесомые, словно кучевые облака - подхватили ее у самой земли. В этом, скорее всего, и была задумка. Ведь у всего должна быть цель…
Сова хотела и боялась получить приглашение. Как всегда, терзала ее не тайная страсть, а глубокие сомнения: в последнее время она сомневалась даже в своей половой принадлежности.
Ушел медведь. Олень. Волк… Были съедены километры пирогов и выпиты галлоны лимонада.
Так куда же их повезло?.. Кто подписывал маршрутный лист? А вдруг туроператор – мошенник?.. И когда уже их повезет обратно?..

Костюмы всегда сидели на художнике ужасно. Даже сшитые на заказ после кропотливо снятых мерок. Костюм был идеален до тех пор, пока в него не влезал художник: ткань волшебным образом начинала пузыриться на коленках и уныло висеть в плечах. Поэтому художник покупал вещи и не носил, чтобы не уродовать их собой. Он мечтал, что однажды хоть что-то будет сидеть на нем как влитое.
«Сегодня я примерил гроб – а он мне как раз», - вырисовалась в его голове фраза. Она ему очень понравилась. Он повторил ее несколько раз, смакуя. Выстраивалось что-то похожее на план: выкурить последнюю сигарету, примерить гроб. Попробовать ледяную воду большим пальцем ноги. И, наконец, нырнуть в нее с головой.
Вот только он не мог бросить своих сказочных зверей. Он их создатель, он несет за них ответственность. И художник решил, что пора закончить комикс. Каждый день он бережно вел одного из своих персонажей до конечной точки пути. Дальше идти с ними он не мог. Но мог дать им возможность получить то, о чем они грезили. Кто он такой, чтобы спорить? Неудачник, ворующий на работе карандаши, чтобы рисовать комиксы.
Вместе со всеми он радовался за тех, кому повезло: ел пироги, танцевал, пел праздничный гимн, слагал панегирики. Каждого он успел обнять, улыбаясь на прощание.
Вот только сова… Куда девать сову?

Сове было страшно. Она осталась одна – крайне невезучая ночная хищница. Некому было подбадривать ее и подталкивать вперед – в кипящий котел или полет с крыши.
Диковинный лес, прежде казавшийся таким милым и дружелюбным, принимал все более мрачные очертания. Ушли все: до самой мелкой птички, до самого ничтожного древесного жучка. Еще утром она ела сырники вместе с дятлом, но и его пришлось проводить. Сова летала по опустевшему лесу и звала, надеясь, что хоть кто-нибудь из друзей отзовется. Но это было тщетно.
Длинные тени причудливо переплетались, сумерки впивались в кожу. Возможно, завтра не будет здесь уже ни деревьев, ни цветов, ни зеленого мха, ни ветра. И никакого «завтра» не будет тоже.
Вдруг послышался хруст веток. Сова испуганно вздрогнула. Из-за дерева показался силуэт человека.
- Сова?! – обомлел художник.
- Художник?! – удивилась сова.
- Вот это я вышел, называется, на балкон, выкурить последнюю сигарету… - пробормотал он.

Они сидели у костра. Художник быстро замерз в своей майке и домашних трико.
- Все-таки хорошо, что я здесь, - сказал он. – Было бы неправильно бросить тебя одну.
Было непривычно жутко и холодно. В темноте мерещилось всякое: это всякое в основном тянулось к ним скрюченными пальцами и пыталось убить.
- Главное – пережить первую ночь, - сказала сова. – Мне кажется, дальше должно быть легче. Кстати, хочешь чаю с лепестками роз и цедрой апельсина?..
- Валяй, - кивнул художник.
Они пили ароматный напиток из красивых фарфоровых чашек и вспоминали тех, кто ушел.
- Слушай, художник, - вдруг спохватилась сова. – А это и есть свидание?
- Да, - ответил он. – Наверное…
И выкурил свою далеко не последнюю сигарету.