Ушёл наш друг.
На долго, не до завтра.
Хоть мы и знали на перёд
Что жизнь не вечна
И уж невозвратна.
Ушедшего никто нам не вернёт…
Вот и похоронили мы Колю…
- Сколько ему было-то?
- Да ещё молодой. Жить бы ещё и жить.
- Ну садитесь уже за столы… Помянем.
И народ стал проходить вдоль стульев, табуретов, скамеек и рассаживаться на свободные места.
Осталась стоять только Светочка. Дочка покойного:
- Все вы знаете, ради чего мы все здесь собрались. Рождается человек, все собираются. Умирает человек и опять мы все вместе. Давайте, хоть и говорят, что это грешно, а всё же поднимем по рюмочке, в память о покинувшем нас. Наливайте…
За столом началось движение. Кто-то наливал в стопки наливочку (особенно мужчины), а кто-то, особенно женщины, усиленными темпами раскладывали в тарелки, особенно мужчинам, салаты, картофельное пюре и нарезочку. Разливали компот и минералку.
- У всех налито? Ну… Пусть земля будет пухом. Царствия небесного и… Вздрогнули.
Народ опрокинул рюмочки и принялся усиленно закусывать.
Хотя нет, не все… Вот некие руки потянулись повторить налитое, но твёрдая женская рука, как и команда:
- Ешь!
Предотвратили повторное налитие наливочки.
Все, даже недовольные и неудовлетворённые взявшись за вилки, принялись уничтожать оливье.
Затем селёдочка к пюрешке и капуста квашенная…
Ну как под капусточку, да и не налить?
- По второй! Поехали…
А уже после второй рюмочки, языки развязались. За столом организовались группы по интересам и общим темам.
В одной из таких групп уже и я.
- Маш, а Маш! Ну ты мне скажи, ну вот ради чего он жил? Ведь Колька был хороший мужик. Не. Выпивал, конечно, но не запойный же. Так, по выходным.
- А ты Надь, вроде и не знаешь. Ради дочки, ради Светочки своей и жил. Ты вот вспомни. Пока малая была, он с ней везде носился. И в школу её и на работу с собой. Благо что хоть в туалет одну отпускал. Да и то, когда подросла. Был как блаженный.
— Это ты зря на Таньку наговариваешь. Она тоже малую любила. Старшие сами росли, а эта нет. Хотя та любила, конечно, только отца.
- Младшую, то Танька любила, а самого Кольку нет. Когда Светочка учиться уехала, в Москве поступила, Коля то и захирел весь. Ходил не мытый и не чёсаный. Пять лет в одной рубашке.
- Так они же за учёбу ей платили.
- Ну ты ещё скажи, что Танька ему стирала, а сама новые наряды не примеряла.
- Так-то у неё любовник был. Он и одевал и по ресторанам водил. Она ведь даже одно время к нему уйти хотела…
- У Татьяны любовник?
Переспросил я.
- Сиди. Не твоего ума дело, а Коле уже всё равно.
- А я и не знала, что у неё… А по виду и не скажешь. Мышка серая да тихая.
- В тихом омуте…
- Да-а-а…, - протянула Надежда, - не то, что я… То на двух, то на трёх работах тянулась. Всё ради детей. Всё в дом, в семью, а где благодарность? По молодости ведь ещё, в уборщицы пошла, чтоб дома больше быть. За детьми, мужем присмотреть. А где благодарность я вас спрашиваю…
- Так я это…
- Молчи уж. Не о тебе речь. Могла ведь я на заводе работать. Получалось у меня. В бригадиры выдвигали, да и по профсоюзной линии порядок был. Шла, шла и на вот тебе – пришла. Всё бросила. Дети главное. А где они, эти дети? Разлетелись. Меньшая, на которую была большая надежда, первая и выскочила в замуж. Сбежала. Нет, живут. Всё хорошо, но от нас далеко. А пацанам мы разве нужны? Старшего вот кое как женили, а средний всё не нагуляется ни как. От одной юбки, до другой. И в кого он такой? Мой вон, пока одну мою ниву вспашет, уже никакой. А тот балбес до пол ночи в соседней комнате молотит. Где силы то берёт? И ведь работает тяжело. Не сидит дома. Эх! Хороших парней мы вырастили.
И Надежда прижалась к моему плечу.
- Ты Надюха права. Живёшь так живёшь. Кладёшь свою жизнь на алтарь, как жертву, а отдачи-то никакой и ни от кого и нету.
- Да тебе бы Катька жаловаться. Мужиков меняла как перчатки. Сколько у тебя мужей-то было? Из официальных?
- А ты не завидуй. Я может такого как твой искала. Счастья хотела. Да только где оно, это наше, женское счастье…
- Так может не в штанах искать надо было, а в голове или в сердце?
- Ох ты ж и умная. Чего же раньше не подсказала?
- Тише девочки. Вы же на поминках.
- Ох! А и правда! Прости господи! Разгалделись чёй-то!
- Да что вы спорите. В штанах, а ли под юбкой. Я вот тоже счастья хотела, как и каждая из нас. Да боялась дочке отчима привести. Вдруг забижать станет?
Подключилась к разговору Раиса, соседка справа от меня.
- А теперь вона. Меня, хозяйку дома, из моего же дома, да и в замуж выталкивают. Говорят, что мужик хороший, иди и живи у него. Это мне раньше он хороший был нужен, а сейчас то чего? Поезд, как говорится, со здоровьем и силами тю-тю, уехал. К нему идти, это только в служки, а я сама пожить хочу. Чтоб никого рядом. Чтоб не было подай, принеси, постирай, уноси. Кто бы мне помог, присмотрел, приготовил, постирал…
- Ой-ли! Тебе бы Райка плакаться. Дочка в отличницах всю школу ходила. Теперь работа прекрасная. Денежная. Вся на людях. И красивая, и успешная.
- То-то и оно-то! На людях красавица, а дома, да с матерью, по хуже мачехи!
- У-у-у-у-у!
Тихо завыла Райка.
- Бабы! Бабы, ну что вы как не живые. Давайте нальём да помянем. Было бы чего нам плакать и причитать. У всех семьи. Вон Зинка, с десяток абортов ради своих танцев сделала, а где те танцы? Уж двадцать лет как не танцует, и детей уже нет и не будет. А нас ведь хоть какую ни возьми, у каждой квочки свои заморочки. Взяли, налили, подняли и вздрогнули.
Очередная рюмка наливочки. Закусили остатками капусты
- Ой да бабе не спало-ося-а.
Муж, ушёл с молодкою-у.
Только счастия ему-у.
Не поднять лебёдкою-у-у-у-у-у!
Затянула Раиска, а потом запнулась и тихо завыла.
Только теперь уже никто не останавливал горьких причитаний и горючих слёз. Женщины тихо вытирали мокрые от слёз глаза.
Всё же мы на поминках.
Поднялась дочурка Николая. Его любимица и помощница.
- Гости дорогие! Давайте все поднимемся и скажем:
- Упокой господи душу ушедшего раба Божия Николая. Пуст земля ему будет пухом и царствия небесного.
Гости исполнили просьбу Светочки и опрокинув ещё по рюмочке прекрасной, красной, вишнёвой наливочки, стали выходить из-за стола и отправляться восвояси.
- Э-э-эх! Повезло тебе Колька! Хорошо посидели. Помянули честь по чести. Хорошим человеком был, хорошо и помянули. Многие пришли.
Всплакнул и я.
Да не судите строго. Бабы! Что с них взять? Всю правду со дна своих сундуков памяти достали.
Как говорится:
О покойном иди хорошо или нечего кроме правды.