Любви забытой не бывает.
Последним отсветом даря,
Она всего лишь застывает,
Как мошка в слитке янтаря.*

Веста

Кошка, лежащая на подоконнике, жмурилась, будто кого-то высматривая. Девушка погладила свою любимицу по спинке и достала из шкафа пакет. Там было сценическое платье, перчатки, шляпка и жемчужное ожерелье. Затем она достала скрипку и футляр. Кошка мгновенно соскочила с подоконника и попыталась забраться в обитую красным бархатом коробку. Но ей это не было позволено, сегодня она оставалась дома. Тихо зарычав для порядка, она забралась на камин и уселась рядом с портретом темноволосого парня с короткой стрижкой.

Девушка, её звали Веста, вызвала машину, взяла пакет и футляр с инструментом. Луч солнца проскользнул в окно, и фотография на камине блеснула, как зеркало. Молодой парень с весёлыми карими глазами ответил взглянувшей на него девушке улыбкой и проводил до выхода.

Встреча

Я шёл по набережной, любуясь каравеллами, и увидел небольшую толпу. На лужайке девушка в длинном бордовом платье с белыми кружевами играла на скрипке. Я невольно остановился и прислушался. Незнакомая мелодия улетала высоко в небо, словно птица в восходящем потоке. Мне вспомнились слова: «Моё сердце рвалось в небо, ты боялась высоты, и осталась только горечь от внезапной пустоты». Наверное, именно это я услышал в песне девушки. У меня появилось странное чувство, что с молодой скрипачкой меня что-то связывает.

Высокая ухоженная дама повернулась к слушателям, которые начали доставать кошельки, и назидательно произнесла:
– Эта девушка приходит сюда в один и тот же день уже три года. Думаю, с чем-то важным в её жизни связан сегодняшний день и это место. Она не берёт денег. Я прихожу послушать, и, может быть, этим поддержать её.
Девушка доиграла, затем стала собирать свои вещи. Я не уходил и стоял в стороне. И когда она начала вызывать такси, не раздумывая, подошёл к ней и попросил взять меня в машину, придумав повод, что мне с ней по пути:

– Я – Андрей. Мне тоже надо в ту сторону города, что и вам. Позвольте поехать с вами.

Девушка удивилась, но посмотрела на меня и согласилась. Мы ехали от набережной по городу в старый квартал. Машина остановилась у многоэтажного дома, я увидел, что нет лифта, и предложил:

– У вас много вещей. Давайте, я помогу вам подняться.

Она ответила милой улыбкой, а я вдруг почувствовал, что меня охватила нежность и желание защитить её.

Веста открыла дверь и я вошёл. Рыжая кошка спрыгнула с камина и подбежала ко мне, обнюхивая и знакомясь. Потом она отошла в сторону, но смотрела на меня своими жёлтыми глазами, принимая, как друга. И, когда она снова запрыгнула на камин, меня пронзило жгучей болью – я увидел на фотографии знакомое лицо:

– Генка!

Это был мой друг, погибший в горах три года назад. Мы с ним попали под камнепад, когда обнажился ледник. Гена получил серьезные травмы, и врачи не смогли его спасти. Я смотрел на фотографию – он был в белой рубашке такой счастливый, что у меня перехватило дыхание, и комок стал в горле. Я не мог выговорить ни слова.

– Вы... знали его? – спросила Веста. Я с трудом справился с собой и ответил:

– Да, я знал.

– О том, что произошло, я услышала в новостях, – продолжала Веста. – И теперь прихожу на то место, где мы встретились. В тот же день. Один день... теперь я поняла, что больше и не нужно, чтобы полюбить человека. Сердце уже приняло решение. А дальше ум начитает взвешивать, сравнивать, включать комплексы...

Я попросил разрешения присесть. Меня вновь охватило состояние, когда я нечеловеческим усилием хотел отвратить беду. Да... не каждый может это понять. Подняться в горы – это всегда триумф желания над рассудком. Для этого нужна смелость особой пробы. Нужна настойчивость, хладнокровие и умение молча терпеть лишения, находясь в сложных условиях. Но эта моя бравада сейчас не заслоняла глубоко загнанного в дальний угол сознания чувства вины. Мы были вместе, он погиб, а я остался жив. Только потому, что я был вверху, а он внизу. Неужели тот крюк, забитый в скалу мог разбудить глыбу? Я посмотрел на Весту и понял, что, когда теряешь дорогого тебе человека, в одну секунду испытываешь боль, равную всему теплу, какое получил от него за бесчисленные мгновения жизни рядом. Будто космические весы выравниваются.

Веста отошла к окну, она тоже вспоминала тот день, когда случилось несчастье. С репетиции девушка вернулась раньше, чем обычно. Она сидела в кресле, читала книгу, но мысли путались, и содержание плохо доходило до неё. Смутная неясная тревога бередила душу. Вдруг кошка стремительно сорвалась с подоконника и бросилась ей на грудь. Она вцепилась когтями в платье Весты так крепко, что нельзя было её оторвать. И Веста почувствовала, что леденящий душу страх превратил её в сжатый комок и словно холодный ветер пролетел по комнате, разбрасывая осколки мечты.

Геннадий

Концерт был на улице, на лужайке у набережной. Музыканты в париках и фраках сидели на старинных стульях, и своим видом словно возвращали зрителей в прошлый век. Геннадий остановился послушать. Девушка в длинном платье с белыми кружевами, будто сотканными из морской пены и снега, играла на скрипке. Ветер трепал её волосы – золотистые, как цветок одуванчика. Гена с трудом подавил желание протянуть руку и погладить девушку по щеке, обласканной ветром.

Он узнал, когда заканчивается концерт, и отлучился на некоторое время. И вскоре к артистам подъехала золотистая карета, запряжённая парой лошадей.

– В благодарность за доставленное удовольствие приглашаю Вас прокатиться по Питеру, – обратился он к артистке.

Девушка улыбнулась, она была ещё во власти звучавшей музыки. Гена попросил Весту не переодеваться, и они провели вместе целый день – катались в настоящей карете, поднимались на мосты, выходили к фонтанам. И делали снимки – Веста в дворянском платье с букетом цветов, а Гена в джинсах и белой рубашке. Мастер, улыбаясь, сказал, что их фотография – связь времен – девушка из прошлого и парень из настоящего.

Гена рассказывал о себе. Он словно торопился – вместить в этот день целую жизнь. На следующий день он уезжал в горы. Его рыжая кошка оставалась без присмотра, и он попросил Весту взять её к себе на время поездки.

Перевал

Я вернулся домой и долго не мог успокоиться, воспоминания теснились в голове. Горы... Как это было... тогда... там... на стыке Мазарского и Дарвазского хребтов. Мы добрались до перевала. Две сходящиеся внутрь скальные плоскости напоминали раскрытую книгу, я навсегда запомнил этот внутренний угол. Любоваться природой можно только на стоянке, но краем сознания я отмечал – небо нигде не бывает таким синим и ослепительно радостным, как в горах. Я шёл в связке первым, забивал крючья, навешивал перильные веревки. Внизу, на дне ущелья бесшумно кипела река. Я старался туда не смотреть, хотя ощущение глубины давно стало для меня привычным и не сковывало сознания, не парализовало мысли.

Ощупывая скалу рукой, я непроизвольно посмотрел вверх: «Что там, выше?»

Ещё снизу были видны огромные, в неустойчивом равновесии, глыбы льда на гребешках, на полочках. Солнце и ветер постепенно превратили снег на вершине в лёд. Одна глыба торчала прямо над головой, и обойти её никак нельзя – путь только здесь, по внутреннему углу, который замыкается этой льдиной.

Я отыскал рукой на гладкой поверхности скалы крошечную, еле заметную зацепку, чтобы поставить ногу. Попробовал – держит, подтянулся, пытаясь достать следующую зацепку, и стал забивать крюк, физически ощущая тяжесть нависшей сверху ледяной глыбы. Сколько она собирается вот так простоять – столетие или минуту? Кто может это знать?

Я невольно подумал:

– Кому из нас двоих сейчас труднее? Пожалуй, мне. Надо вблизи, на скале выбрать рациональный путь подъема, самый короткий и безопасный. Да, работа на грани риска... Второй пойдет уже прищёлкнутым к закреплённой верёвке. А потом меняемся ролями. Мне придётся стоять неподвижно, в тисках нервного напряжения. Расслабиться, отвлечься ни на секунду нельзя, ведь снизу можно заметить то, что не увидишь близко. Нужно страховать напарника, выдавать или выбирать верёвку, давать советы – идти влево или вправо. Да, не прав я. Труднее тому, кто внизу.

Я вспомнил, как утром очень медленно собирался. Всё делал через силу, будто кто-то невидимый нашептывал на ухо: «Постой, не спеши». Потом увлёкся, забыл об утренних неясных тревогах. И вот теперь – эта глыба. Поскорее бы пройти внутренний угол. Дальше пойдём по горизонтальному траверсу и выйдем на полку. Там поставим палатки. Надо восстановить силы. Предыдущие две ночи почти не спали – одну ночь провели в гамаке, который повесили на стене, а другая ночёвка была сидячая – на полке плотно друг к другу дремали, спать не могли.

Я забил крюк в едва заметной ложбинке в стене. Хорошо забитый крюк должен отзываться на удары молотка чистым, ясным звуком – «петь», как говорят альпинисты, но сегодня мне эта песня не понравилась.

И тут... Вот оно! Удар по каске. По плечу, по рукам... Держись! Держись же, чёрт возьми! Грохот. Снова удар. Ещё. Опять. Лёд. Много льда. Куски. Обломки. Острые. Твёрдые. По рукам. По спине.

Я изо всех сил прижался к скале. Вцепился в зацепки мертвой хваткой. В голове беспорядочные обрывки мыслей – ненадежные зацепки... хоть бы выдержал крюк!

Стало тихо, и я понял, что остался на месте, не улетел. Оборвался лёд, и камни посыпались... Если бы я оказался на их пути меня бы уже... Нас бы уже...

И вдруг страшная мысль ворвалась в сознание, заслонив всё остальное, и я услышал свой крик:

– Камни! Генка! Генкааааа... – я смотрел вниз, большой камень пролетел мимо меня, и уже не успеть...

– Вестаааа.... най.. ди... её! – кричал снизу Гена и эхо повторило несколько раз его слившиеся с моими слова.

В звуке эха я не понял, о чём друг хотел сказать в последнюю минуту своей жизни. Резкий запах льда обжигал нос, камни продолжали сыпаться и я, забыв об опасности, только смотрел вниз, ещё на что-то надеясь... Простирающаяся над необъятным и властным миром гор синева неба стала ещё пронзительнее.

Вершина надежно хранила свои тайны и своё очарование от них – тех, кого навсегда покорил её могучий зов, готовых сойтись с ней вплотную в смертельном поединке.

Я обвел глазами свою комнату – фотографии, награды, сувениры, камешки с покорённых вершин... На тумбочке лежала книга. Перелистав страницы, я наткнулся на стихотворение:

«Окаменелый этот сгусток,
Храня неповторимый код,
Украдкой позывные грусти
Передает, передает...

Они едва ли различимы
В веселой суете райка.
И нет особенной причины
Прислушиваться к ним, пока

Размытый снимок не найдется
Иль смутный день в календаре, -
И вспомнит все, и вновь забьется
Сердечко в мёртвом янтаре» *

Я перечёл его трижды, и всякий раз перед глазами вставала девушка, освещённая солнцем – ветер треплет её волосы, а кружева, словно пушистый снег, окутывают прелестную шею. Мне ещё предстояло узнать, для чего судьба свела меня с Вестой на том же месте и в тот день, когда она познакомилась с Геной – только сейчас я чётко услышал и понял, о чём он кричал мне там, в горах, под камнепадом.

Может быть, Гена, таким образом, оттуда, с небес, позаботился о своей любимой?

*https://stihi.ru/2007/09/11/1334 Инна Заславская