Как говорится, дайте человеку рыбу – и он будет сыт один день. Дайте человеку удочку, и он будет сыт всю жизнь. Отключите у человека интернет на двое суток – и человек наконец-то допишет рассказ для конкурса.

Каждый раз, принимаясь за новый текст, я чувствую себя дрессированным котом, которого научили «складывать числа» на потеху публике. А потом привели в настоящую школу, усадили за парту и заставили решать квадратные уравнения. А у кота карандаш выскальзывает из лапки, и всё, что он может – грызть втихаря учебник.

Я забываю элементарные слова – мне приходится их гуглить. Вспомнив слова, я забываю, как выстраиваются фразы. Знаки препинания становятся для меня камнем преткновения. Словно мой мир перестаёт существовать с закатом солнца – и в том мире, который встречает меня с утра, уже не действуют старые правила. В этом утреннем стылом мире ещё ничего нет, и я должна изобрести всё заново: алфавит, письменность, знаки и символы. Также было бы неплохо дать имена животным, птицам и рыбам, если останется немного времени. Но главное – это история. Прошлого не существует - и никто не даст гарантий, что вчерашняя история, натянутая на возведённый второпях хлипкий каркас сегодняшнего дня, выйдет живой и свежей, а не всплывёт брюшком кверху, как дохлая рыба.

Мой мозг чудовищно ленив. Поэтому, сочиняя истории, я делаю огромное количество запросов.

Окей, гугл, с какой части тела кот, запертый в квартире с мёртвым хозяином, начнёт есть его труп? Почему предупредительный выстрел из травмата бесполезен? Сколько дней цветёт яблоня? Кто такой жук-кожеед и как от него избавиться?.. Нужно ли мыть макароны перед варкой?..

Гугл любезно выдает мне целые научные статьи. Они увлекают ровно настолько, чтобы забыть о том, что я сочиняю текст – и при этом не забыть о кастрюле с кипящей водой на плите. Скоро туда полетят немытые макароны.

Внезапно электричество во всём доме вырубают из-за аварии. Мои запросы растворяются в пустоте. Тогда я открываю Большую Советскую Энциклопедию – интернет моего детства. Проверяю слова, в существовании которых сомневаюсь. Со временем таких слов становится всё больше: вот вчера это слово точно ещё существовало, казалось незыблемым, как кирпичная стена. А сегодня оно сжалось, скрючилось, и смотрится в тексте нелепо и чужеродно, словно двухвостка, пытающаяся выскользнуть в небольшой зазор между соседними словами.

До заката я тружусь над черновиком, а потом становится совсем темно, и я просто лежу на диване, глядя в потолок. Вокруг непривычная тишина: я чувствую, как дышит моя квартира, глубоко и свободно – свобода от гудения чайника и фонового ворчания телевизора. Свобода от электрического тока. От привилегий нашего времени – всегда быть на связи. Обесточено всё, что имело выход во внешний мир. Не работают лифты, и, если я захочу выйти на улицу – придётся пробираться через жуткий чёрный ход.

Тишина снимает с меня слой за слоем, постепенно добираясь до сердцевины. До моего «секрета». Когда-то давно у каждой девочки были свои зарытые в землю «секреты» - какой-нибудь красивый фантик, цветок или большая пуговица. Делаешь в земле небольшую лунку, опускаешь туда своё богатство, накрываешь куском стекла и закидываешь землёй. Всё – теперь у тебя есть секрет. Ты можешь показать его тому, кому доверяешь. Или не показывать никому.

Я снова вижу перед глазами одну и ту же картину. Я одна посреди дикой, недружелюбной природы. Я заблудилась. У меня нет ни телефона, ни рации, никаких средств связи. Промокшие спички. Рюкзак с остатками воды и еды. Сгущаются сумерки. Вокруг меня – пещеры и болота. Иногда – таёжные нехоженые тропы. А иногда – джунгли. Глухой лес. Горные массивы. Всё это существует здесь одновременно. Тут всегда промозгло и пасмурно. Я не помню, что я здесь делаю. Иногда я слышу шорохи позади, будто кто-то крадётся за мной на мягких лапах. Волк?.. Медведь?.. Койот?..

Но вот я слышу, как мужчина зовёт меня по имени. Я иду на голос, звук приближается. Ещё чуть-чуть. И я, наконец, вижу его. На нём рыбацкая куртка и большой налобный фонарь. Человек крепко обнимает меня и говорит, что всё хорошо. Наконец-то он нашёл меня. Я спасена. Он отведёт меня в безопасное место. Туда, где тепло. Где нет комаров размеров с кулак и деревьев-оборотней с острыми клыками. И вот тогда – только тогда – я начинаю плакать.

Я не помню, когда появился этот «секрет». Но лет в двенадцать я уже точно фантазировала о подобном. Если я чем-то встревожена, то прокручиваю в голове это «кино» перед сном – это помогает успокоиться. Как правило, я засыпаю сразу после того, как меня находит человек в рыбацкой куртке.

Но иногда я попадаю в то место непроизвольно. Вопреки своему желанию. Проваливаюсь туда, как в лисью нору. Это может произойти абсолютно в любой момент. На семейном празднике, на дружеской встрече, посреди свидания. Вот я танцую, пью вино, смеюсь – а в следующий момент я уже не здесь. Я в лесу. В горах. В джунглях. Кругом тьма и хищники. Я неотрывно смотрю в одну точку, а по телу ползут огромные мурашки.

И никто не может помочь. Ни родные, ни друзья, ни любовники. Я всегда старалась окружить себя людьми, заводила новые связи, знакомства – казалось, это спасёт меня от кошмаров. Ещё один слой земли, защищающий мой «секретик».

Такой же слой, как огромное количество моих запросов во всемирной паутине. Окей, гугл, из чего делают костяной фарфор?.. Как зовут человека с самым большим в мире размером ноги?..

А под всеми этими слоями – лицо, искаженное безумным криком.

Забавно: мне всегда казалось, что человечки с картин Иеронима Босха, трезвея, становятся человечками с полотен Эдварда Мунка.

…Дрожа от холода, я забредаю в какие-то заброшенные штольни. Ноги болят, я больше не могу идти. Если бы я знала, что заблужусь, надела бы яркую куртку, а не костюм цвета хаки – ведь об этом твердят спасатели во всех многочисленных видео о пропавших в дикой природе… Вся надежда только на человека в рыбацкой куртке. Если он, конечно, существует.

А пока что я оставляю маячки слов. Расставляю буквы на бумаге в определённом порядке, как ориентир для спасателей. Как воткнутая в снег лыжа, или привязанный к ветке красный пакет. Что они хотели сказать – те, кого не нашли?..

Я оставляю предостережения для тех, кто пойдёт по следу. Жгу сигнальные костры. Я здесь давно – и, видимо, надолго. Я обживаюсь. Ищу укрытие от дождя и место для ночлега. Я буду питаться дикими травами. Научусь понимать язык зверей и птиц.

И однажды наступит утро. Я вылезу из укрытия, достану из рюкзака последний кусочек шоколадки, запью водой из родника. И увижу вдали маленький кусок неба, а на небе – радугу. Возможно, поэтому я и должна остаться ненайденной – чтобы суметь всё это запечатлеть.

Что-то манит меня там – в темноте пещер, в густоте лесов. Так или иначе, я буду сбегать туда постоянно. Осознанно или нет. Туда, где пронизывающие ветра, поющие болота и блуждающие огни.

Вырываясь, как зверь, из объятий тепла и уюта, я буду иногда исчезать. Я буду стремиться туда так сильно, что ткань на моей куртке треснет, и в руках того, кто пытается меня спасти, останется лишь пустой рукав.

Ведь тот, то должен прийти за мной – тот человек в рыбацкой куртке – видел ли его хоть кто-то из ныне живущих?.. И безопасное место, в которое он должен меня отвести – возможно, то самое место, из которого ещё никто не возвращался. Потому что в нашем мире – мире живых – безопасных мест не существует. Это знают люди с картин Эдварда Мунка и я.

Может, поэтому я нарочно путаю следы, уходя в глубь леса.

…Я засыпаю, думая о том, что завтра с утра точно напишу рассказ. Про котиков. Или про экзистенциальный ужас.

А позже, к вечеру воскресенья, дадут, наконец, электричество. Я увижу заветные палочки вай-фая. И снова утону в кричащих заголовках статей и всплывающих окон.

Удиви своего любимого: пять идей для домашнего стриптиза. Семь салатов, которые готовятся меньше, чем за пять минут.
Окей, гугл, чем суккуленты отличаются от кактусов?..
Окей, гугл, какая самая сильная боль, которую способен вынести человек?..