(хроники 23.07.2022)

(с)"Здравствуй, милая картошка-тошка-тошка-тошка,
Низко бьём тебе челом-лом-лом.
Наша дальняя дорожка-рожка-рожка-рожка
Нам с тобою нипочём-чём-чём!
...Тот не знает наслажденья-денья-денья-денья,
кто картошки не едал-дал-дал."
В.А. Попов, пионерская песня


На душе было пакостно. Со вчерашнего дня. И уже непереносимо. Дурное настроение, сдерживаемое внутри и ничем не остужаемое, грозило вырваться наружу, как пар из скороварки, и бить гейзером до потолка и выше, если потолка поблизости не случится.
Не люблю в себе таких настроений, но изживать их в тесном кругу семьи — последнее дело. А народу в доме много: свои в полном составе, гости с детьми — лето же!
Оставалось — развеять. Но на то нужно одиночество и природа. Пришла идея — съездить в деревню за картошкой. Молодая свойская картошка — это особое лакомство, доступное далеко не каждому жителю современности. А у нас — есть: на то и добрый огород в деревне! В этом сезоне ещё не подкапывали.
Озвучиваю идею затосковавшей в стеснённых обстоятельствах публике. Все мне в один голос:
— Поехали!"
— Куда "поехали"?! — спрашиваю, — целый день шёл дождь, просёлок развезло — ни на чём не проедем. Добраться реально только на велосипеде, который у нас один. Поэтому мне пора отправляться, покуда дождь снова не нагрянул. Я скоро! Вернусь с добычей — и попируем!

Так, открестившись от сопровождения, срываюсь в дорогу, не тратя лишней минуты на сборы: мешок да сапёрная лопата, пара перчаток — больше ничего не надо для моей "экспедиции".
Ветер встречный — то, что требуется воспалённому сознанию! Плотный поток создавал меру препятствия и необходимость усилия противодействия. В таком режиме дурные мысли отодвигаются, напридуманные "монстры" мельчают, сдуваются, а то и лопаются, как хлипкие мыльные пузыри.
Ветер — он такой: и исхлещет, и исцелит!

Вечер катился на убыль, а я подкапывала кусты, собирая чумазо-белощёкие глазкастые клубни в сетчатый мешок.
Вся хитрость в чём: не выкопать куст целиком, но достать из-под него крупные картошины, остальные оставив подрастать. Дело не больно мудрёное, но грязное и штучное. Набрав поболее ведра, прицепила на багажник и — возвращаться. Движение воздуха стихло, всё в природе к приночию успокоилось, угомонился и «откипел» мой «разум возмущённый» — программа выполнена на все сто, чего ещё?!

Но тут свободный от срочных задач взгляд упал на обочину тропы, а на ней — опёнок! Это был задел нового приключения: луговые опята поодиночке не растут. Узоры таких грибниц — окружности, синусоиды — сплетаются в витиеватые кружева, уводящие любителя этого дела в диковинные лабиринты...

Куда ж вас собирать? Карманы тесные, сомну... Пришлось снять с головы платок, связать попарно концы и приладить получившуюся торбу на руль велосипеда — удобно и вместительно!
Я крепко поймалась! Опята, мелкие, как рассыпанные по траве пуговички, манили за собой. Вот они! И снова! А вот — ещё!.. Уткнувшись взглядом в землю, мы с велосипедом следовали витиеватой геометрии — нас вели грибы. Мы покорно кружили по этим траекториям, наполненные охотничьим азартом. Снова дождит?! Ну и что с того?! Мы же не сахарные! Только бы успеть до темна! Привезу вкуснятину — вот мой народ обрадуется!

Тихую торопливую средоточенность внезапно прервала заполошная птица: она летатла над моей головой и визгливо орала что-то, как противная соседка — вечно недовольная всем на свете матерщинница. Птица докучала, забирала моё внимание.
— Ну чего тебе?! — раздражённо машу рукой, желая отпугнуть её, не отрываясь от своего занятия. Наверное, в этот момент я сама была похожа на превредную соседку, с точки зрения птицы. Я подняла взгляд: птица была белая с тонкими крыльями, раскинутыми крестовидно. Она парила и кричала — как будто звала, как будто что-то срочное хотела именно мне сообщить. Лишь только я поднялась во весь рост, она тотчас замолкла и скрылась.
Зато я тут же забыла и про соседку, и про птицу, поражённая картиной заката.
Это была феерия: полыхало всё небо — от края до края, со всех сторон света, сочетая действо с неизвестно откуда моросящим дождём... В первый момент у меня даже перехватило дыхание от этого зрелища. Пришлось выбирать: грибы или красота, и я, разрываемая между насущным и высоким, пыталась совмещать — вполглаза собирать, вполглаза любоваться. Но меня снова выручил случай: последнюю точку в грибосборе поставило семейство бодрых шампиньонов, на удивление здоровых и белошапых. Они-то в торбе поместились, но больше складывать было некуда. Мы с велосипедом покатили к трассе, молодецки форсируя глубокие и скользкие просёлочные лужи.
Закат продолжал играть фортиссимо на трубах, на фоне тутти всего оркестра — краски были такими, что позавидовали бы и Рерихи; светомузыка варьировала сюжет каждую секунду, каждый миг! Это было захватывающе! Облака хотелось собрать в букет и унести с собой, чтобы продлить, продлить эту симфонию-импровизацию, но трубы уже сдавали на декрещендо, оркестр постепенно стихал, и осталась только улетающая, щемящая мелодия гобоя, отголоски которой сопровождали всю оставшуюся дорогу в сумеречной мгле под редкой россыпью дотошного дождя, осточертело-сомнамбулически допечатывающего свой подробный отчёт за последние две недели...

Ветер опять сделался встречным: такое в наших краях — обычное дело. Мы с велосипедом мокли, поскрипывая, и вспоминали, как будто прокручивали перед внутренним взором только что виденное кино...
Эх, телефон же был с собой — могла бы заснять... Но сожаления не было — была наполненность этими цветами-облаками и чем-то ещё, объяснимым только с точки зрения птицы...