Обитатели интерната для слабоумных копали картошку. Они стряхивали с ботвы наросшие клубни, сосредоточенно раскапывали руками лунки, стараясь выковырнуть всё до последней картошинки, наполняли вёдра и вываливали в общую кучу.

Огород был в полукилометре от здания интерната. Картошку грузили на тележку, состоящую из широкой доски на двух колесах и длинных ручек. Санька впрягался в оглобли, а Наташа и Катя подталкивали тележку сзади, упираясь в неё руками. Санька старался тянуть изо всех сил. Он поворачивал голову и говорил девчонкам: «Вы шибко-то не кажильтесь, а то вам ещё рожать. Горе с вами, с женщинами!» И опять шёл, наклонившись вперёд, зажав подмышками палки.

Когда дорога пошла в гору, картошка стала помаленьку скатываться. Приходилось то и дело останавливаться, собирать.
- Всю поднимайте, даже маленькую, а то на зиму опять не хватит. Вот ты, Катюха, захочешь толчёночки, а картошки – тю-тю!

Почти возле интерната Наташа ойкнула, остановилась, стала тереть пальцем глаз: «Соринка залетела!» - «Да ты к носу, к носу три!» - советовал Санька, придерживая оглобли. «Не могу, колет!». – «Фу ты, беда с тобой, ей богу! Катюха, иди ко мне, вставай на коленки. Поперёк, поперёк! Счас я к тебе на спину опущу ручки, а то картошка скатится. Только смирно стой!». Он подбежал к Наташе, расстегнул манжетку рубашки и уголком стал вынимать соринку: «Да я потихоньку, потихоньку, вниз смотри!»

…На огороде за возниц уже беспокоились – тележка долго не возвращалась. Наконец, она показалась из-за поворота дороги. Санька катил её бегом вперёд, а на ней сидели девочки, размахивали руками и хохотали.