1. Яркие огни
- Не приближайся к окну!
Что с ней такое? Вопреки предостережению, продолжает шлёпать на четвереньках, будто ничего особенного не происходит. Напоминая проказливую кошку, беспечно движется к цели.
Хотя гостиная в панельке скромных размеров, ползёт, кажется, целую вечность.
- Да не волнуйся ты, - отзывается шёпотом, подобравшись наконец к подоконнику. – Я на одну секунду только.
Влекомая непостижимым разуму любопытством, раздвигает пальцами левой руки маленькую щёлочку в плотно закрытых жалюзи, нетерпеливо приникая к «глазку».
И буквально застывает на месте.
- Вернись скорее сюда! - просьба, подкреплённая срывающимся от волнения голосом, переключает внимание к находящимся в комнате близким. - Чего ты там залипла?
Медленно оглядывается, а огромные серые глаза заворожённо светятся в темноте, обводя отсутствующим взглядом обоих: мужа, забившегося в угол кровати, и малышку, почивающую в колыбельке позади него.
Ну, что за мужчина ей достался? Хорошо хоть ребёнка своими психами не разбудил. Вечно взвинченный и перепуганный какой-то. Правда, любящий. А ещё очень добрый, этого не отнять.
Надо его поскорее вразумить, пока совсем не слетел с катушек. Строго окликнуть, обронить парочку ничего особо не значащих, зато уверенных фраз. Тогда, поневоле подчиняясь её самообладанию, придёт в себя.
Она даже рот приоткрывает, чтобы произнести урезонивающую реплику, однако слова застревают в горле. Надеясь вернуть дар речи, как бы невзначай прокашливается. С ужасом понимает, что дело в другом. Не голос пропал, а память внезапно отняло!
Сколько ни пытайся, не выходит сообразить имени мужа, да и дочери тоже. Хотя вот они, совсем рядом. Сделай буквально пару шагов и можно дотронуться, обнять…
Тело охватывает слабость. В ушах звенит, перед глазами проплывает рябь. Любимые теряют очертания, превращаясь в призрачные образы, едва запечатлевшиеся на задворках сознания. Окружающий мир рассыпается, словно происходит внезапная рассинхронизация с местной действительностью.
Подобное состояние ей чем-то знакомо. Настроишь, бывало, телескоп на яркое созвездие, но неудачным движением собьёшь в последний момент фокус. Приходится заново искать, направлять, регулировать. Из-за раздражения никак не получается сосредоточиться. Начинаешь терять самообладание, злиться.
Ситуации, конечно, несопоставимые.
Нынче нужно проявить чрезвычайное усилие воли, чтобы мгновенно обуздать враждебное окружение: подчинить разуму разлетающийся на кусочки мир, собрать воедино развалившийся антураж. Мысленно воссоздав определённый момент времени, окунуться туда всем естеством, будто в натуральную действительность.
- Сейчас… - преодолевая секундный ступор, шепчет мужу. - Вот, сам посмотри.
При помощи пальцев правой руки расширяет просвет между ламелями. Чтобы ему издали стало видно то же, что и ей.
Посреди окна образовывается неровный прямоугольник, напоминающий фотокарточку. Снимок, правда, получается не застывший, а живой, каждое мгновение меняющийся.
Cнаружи разворачивается интенсивный звездопад. Единственный в своём роде, подобный которому случается раз-другой на столетие. Регулярные Персеиды – детский лепет по сравнению с этим огненным ливнем.
Впрочем, если приглядеться, сверкающие брызги скорее напоминают гроздья многократных салютов – слишком безмятежно парят в воздухе. Да и происходит явление на безопасном расстоянии.
Благодаря безобидным ассоциациям, истинное положение дел воспринимается не вполне адекватно. Просто гипнотическая сцена как в кино, снятая долгим планом.
Вот только искры, в отличие от метеоритного дождя либо фейерверка, не спешат бесшумно или с успокаивающим шипением гаснуть в ночи, а настойчиво приближаются к жилым массивам.
Напряжение в комнате достигает предела: живописно и страшно до жути. Усиливается ощущение, будто лицезришь конец света.
Навстречу ниспадающим блёсткам вдруг торопливо возносятся ответные яркие крапинки, оставляя позади себя белёсые следы-паутинки. Одни летят напрямую, другие движутся рваными, зигзагообразными траекториями.
- Наконец-то!
Так сразу и не поймёшь – это муж воскликнул или раздался вслух её собственный мысленный возглас.
Огоньки сверху и снизу пересекаются курсами, беспорядочно сталкиваются. Тут и там посреди небосвода возникают спорадические вспышки.
- Слава Богу, сбивают!
Хотя его экзальтированный восторг несколько раздражает, она испытывает огромное облегчение. Спасительные зарницы разгораются очень вовремя. Наверняка всё опять обойдётся.
- Что там Сонечка? – спрашивает, потихоньку переводя дыхание.
- Та, ей хоть бы хны. Спит как уби...
Он поспешно прикусывает язык - фраза в нынешней ситуации звучит пугающе.
- Ты приглядывай за ней.
- Я за всеми не успеваю приглядывать! Вернись уже к нам, сколько можно торчать у окна?
Ответить не успевает – пронзительный свист распарывает уличный воздух. Издали доносится приглушенный грохот. Комната слегка сотрясается.
А вот и прилёт.
- Слишком много целей, не справляются!
- Похоже, бахнуло где-то в центре.
Невольно отползает от окна к изножью кровати.
За первой детонацией следует вторая, третья...
- Это слишком, - мужчина явно проваливается в состояние паники, - раньше такого не было!
И хотя она тоже ощущает усиленную нервозность, но пытается до последнего сохранять контроль, не позволяя возобладать эмоциям.
- Было, конечно. Вспомни, только в мае семнадцать обстрелов. Мы немного расслабились. Дали нам выродки пару месяцев передышки и вот, словно впервые. К хорошему привыкаешь быстро.
- Почему мы сразу не спустились в убежище? Ещё когда тревогу объявили!
Мысль давно витала в воздухе. Просто Серёжа до последнего сдерживался, стараясь не выказать заурядное злорадство.
- Да, ты прав.
Что тут ещё скажешь? Понадеялась на авось. Знать бы заранее, насколько масштабным окажется обстрел.
Мужчина уставился на неё с искренним удивлением – в кои-то веки признала его правоту.
- Надо было, но… - попыталась оправдаться, - мне в квартире гораздо спокойнее. Есть ощущение, знаешь, тут нас не зацепит. Родные стены помогают и всё такое. Мой дом – моя крепость.
Пока говорила, взгляд его становился все более напуганным. Так что до конца объяснения совершенно растеряла уверенность в разумности собственных слов.
- Как глупо… - чуть не простонал он от отчаяния. - Почему я тебя послушал? Почему я вечно тебя слушаю?
Потому что любишь, наверное. Слишком мною дорожишь, превозносишь напрасно. В результате –интуитивно боишься.
Ой! Хорошо хоть последнее не ляпнула вслух.
Между тем, однократные взрывы сменяются продолжительными. За мощным звуком исходного удара звучат медленно стихающие раскаты, напоминающие громовые.
- Просто у меня из головы не выходят те люди, помнишь? Помчали в укрытие, ведь так «правильно» поступать. А останься тогда в квартире - были бы до сих пор живы-живёхоньки.
- Неудачное стечение обстоятельств… - обречённо лепечет он, - чистая случайность…
- Да, вся наша жизнь стечение обстоятельств! Как правило неудачных. Речь о другом. Думаю, не существует единственно правильного поведения. Можно одинаково погибнуть и дома, и на улице. Остаётся довериться себе. Сердцу, инстинкту… надеясь, что они тебя не подведут.
Мужчина хватается за голову. Ему, естественно, в жизни такое не понять.
- Короче, не хочу никуда уходить. Сколько можно бегать? Тут мы в безопасности. Сердцем чую.
- Совсем с ума сошла? Прислушайся!
Извне доносится новый звук – назойливый, надтреснутый, лязгающий. Поначалу слабый, но постепенно усиливающийся. Будто устаревший мопед умудрился каким-то образом взлететь и продолжает передвигаться по воздуху.
- Вика, пока не поздно. Умоляю тебя.
На самом деле, нет необходимости поминутно выглядывать во двор, стараясь понять, что происходит. Пережив с десяток воздушных атак, легко оценить реальное положение дел, полагаясь исключительно на слух. Ну и созерцая блики света, удивительным образом проникающие даже сквозь сомкнутые жалюзи.
По небу мечутся круглые белые пятна – это фонари прощупывают пространство в поисках очередной угрозы. «Пых», «пых», «пых» — с крыш домов взлетают звёздки ракетниц, подсвечивая слишком тёмные участки. «Тррр», «трррр», «тррррр» — дробят вышину автоматные очереди, стремясь поразить цели, упорно скрывающиеся во мгле.
«Мопед» с кажущейся нерасторопностью приближается к микрорайону. Размеренно стрекочет мимо. Следом тащится ещё один – аритмично тарахтя. Дребезжит буквально по соседству — в проулке между домами, возможно чуть выше над ними.
Взрывы, тем временем, раздаются всё громче и громче. Вокруг словно протекает бесконечная цепная реакция. Звуковая какофония неуклонно нарастает.
Каждый удар сопровождается чудовищным гулом и леденящим душу металлическим скрежетом. Грохотом разрушений. Звоном битых стёкол. Беспорядочным воем автомобильных сигнализаций. Лаем переполошенных дворняг.
Серёжа, не выдержав напряжения, срывается с места.
- Постой! Ты куда?..
Мужчина больше не слушает. Если вообще слышит. Подхватывает спящую малышку с кроватки. Судорожно прижимает ребёнка к груди.
- В ванную, быстро! – отчаянно командует он, а безумная уличная светотень отплясывает в обращённом к ней взгляде.
Наступает её очередь невольно подчиниться чужой решимости. Слегка замешкавшись, бросается вслед за родными. Но безнадёжно отстаёт – коридор раскачивается из стороны в сторону.
Дом, словно веками спавший гигант, внезапно приходит в движение. С трудом поднимается на ноги. Пытаясь уклониться от бесчисленных беспилотников и ракет, делает натужный шаг левой, шаг правой… Поражённый снарядом в самое сердце, тяжело обрушивается оземь.
Сбежать не удаётся никому – стены и перегородки проседают, пол расползается под ногами, потолок валится на головы.
Вселенная крошится.
Опять.
***
Резко пробудилась. Обнаружила себя лежащей на кровати, свернувшейся в неудобной позе. Ощущения неприятные: острое сердцебиение в груди, липкая испарина по коже, пальцы рук скрючены от онемения. Язык сухой, неповоротливый. Ротовая полость ноет так, будто нижняя челюсть во время сна пыталась выдавить верхнюю. По счастью, не удалось – все зубы на месте.
Глаза медленно привыкают к яркому свету. В поле зрения – выцветшие обои, вдавленная в угол стены подушка, смятая постель.
Борясь с приступом дезориентации, опасливо оглядывается через плечо.
Вопреки страхам, маленькое пространство, в котором находится, отдаёт покоем. На улице божий день – сквозь открытую форточку льётся, вместе со свежим воздухом, птичий щебет, детский гомон, приглушенный городской шум. На сердце становится легче.
Но присутствуют в комнате и тревожные факторы: внушительная чёрная труба, установленная около подоконника на высокой алюминиевой треноге; пожилая женщина в затасканной одежде, протирающая грязным лоскутом с этой трубы пыль.
Солнечные лучи, проникающие сквозь оконные стёкла, назойливо подсвечивают чужеродные объекты, отделяя их от прочей мирной обстановки. Особенно раздражает пенсионерка, небрежно размахивающая тряпкой.
Так и оптику попортить недолго!
В глубине души появляется ощущение, будто раньше они много раз ссорились на этой почве, но поведение тётки не изменилось – то ли делает назло, то ли поступает вопреки просьбам из-за врождённой тупости.
Чувства по отношению к женщине возникают противоречивые. Словно повстречала давнюю знакомую, но никак не выходит вспомнить, кто это. Очевидно одно – дамочка здесь не в первый раз находится, слишком уверенно ориентируется на местности. Будто у себя дома. Вот только она тут (и откуда такая уверенность?) не дома.
Оставив, наконец, телескоп в покое, тётка, напоминая назойливую букашку, поочерёдно переходит к комоду, маленькому столику, низенькой этажерке. Обмахивает поверхности и сваленные на них предметы.
Книги, обёрнутые в усохшие суперобложки. Обожжённые плюшевые игрушки, вероятно, прежде очень любимые, иначе какой смысл продолжать их хранить в таком состоянии? Вазоны, фигурки, косметички, помадки, мелкую фурнитуру для рукоделия...
Каждую крупную вещь поднимает, обтирает, ставит на место. Переставляет местами, составляя из груды мусора только ей одной понятную композицию.
Чем дольше приходится наблюдать за женщиной, тем сильнее растёт неприязнь – наводит тут, понимаешь, свои порядки! Заняться больше нечем, кроме как чужое барахло надраивать?
Даже на кровати села, чтобы высказать пару ласковых. Но не смогла вымолвить ни слова. Челюсть натурально одеревенела.
Да и какая в общем разница? Всё это бесполезный, никому больше не нужный хлам. Предметы из тех, которые давно пора выбросить, но почему-то жаль.
Потянулась рукой к тумбочке. Взяла, не глядя, стакан воды. Сделала из него пару глотков. Женщина, услыхав шорох позади, суетливо обернулась, одаривая лежебоку натянутой улыбкой. Притворно-ласково залепетала:
- Проснулась? Наконец-то! Как себя чувствуешь сегодня? Получше, надеюсь? А на улице весна уже вовсю.
Сразу перестав слушать трескучую болтовню, мысленно вернулась к торчащему посреди комнаты телескопу. Почему он вообще остался цел? Вот вопрос. Одна из загадок, которые тщился разрешить утомлённый мозг, но не мог.
Казалось бы, картинка произошедшего уже более-менее сложилась, однако в последний момент постоянно обнаруживалась новая деталь, не вписывающаяся в рамки. Например, всё что имеет отношение к телескопу – мёртвая зона. Хотя в памяти периодически возникали связанные с прибором ассоциации, ни в одном из снов он физически не присутствовал.
Впрочем, чёрт с ним. Возможно, тот мужчина… Серёжа… заблаговременно упаковал устройство в коробку и спрятал в чулан, а потом эта недалёкая женщина, из собственных неясных побуждений, вновь собрала его. Либо предмет находился в уголке, который чудом не задело. Затем его водрузили посреди комнаты и каждый день начищали до блеска. Наверняка, лишь бы ей досадить.
Размышляя подобным образом, автоматически поднялась с постели. Выпитая вода «запустила» организм, тело вспомнило о первостепенных нуждах.
Тенью вышла из комнаты, заставив тётку замолкнуть на полуслове.
Вернувшись, поскорее забралась обратно в постель. Краем сознания отметив, что простыня и одеяло, за время короткого отсутствия, оказались аккуратно расправлены, а подушка хорошенько взбита. Опять мегера постаралась!
«Мегера» тем временем занялась тщательной помывкой пола. Отдраив половину комнаты, на миг остановилась. Тяжело оперлась о швабру.
- Всё молчишь?.. - воззвала внезапно. - Пора бы вставать не только в туалет, но и начинать выходить на улицу. Хоть ненадолго. Тем более погода наладилась. Ты уже полгода лежишь трупом, а столько всего нужно сделать.
Старческое нытьё слушать тошно. Гораздо интереснее анализировать содержание последнего сна. Тот явно завершился не как должно, а случайным образом. Не так-то просто восстановить всю последовательность событий. Собрать из мириада осколков нечто целостное, чтобы разглядеть в зыбком отражении настоящий исход.
Хотя ей постепенно удавалось продвигаться всё дальше по сюжетной канве, развязка норовила в последний миг куда-то улизнуть. С концовками видений, подстёгнутыми внезапным пробуждением, вечно такая беда. Вспугнутое подсознание подсовывает ложную кульминацию, вводя психику в заблуждение.
- Давай, поешь уже, - возвращает её обратно в комнату скрипучий голос.
Пенсионерка водрузила на тумбочку тарелку супа.
Есть, правда, не очень хочется, но пахнет аппетитно. Почему бы не перекусить, раз такое дело?
Продолжая размышлять о диковинных эффектах памяти, садится на краешек кровати, отправляет ложку похлёбки в рот. Тёплая пища приятно обжигает горло, убирая заодно дискомфорт между языком и нёбом. Похоже, она вновь обретает способность говорить.
- Сон — это зеркало, - поясняет вслух, приятно удивляясь звуку собственного голоса.
- Что, прости? - тётка от неожиданности приходит в замешательство.
Но больше пока сказать нечего. Отложив ложку, ложится на спину. Умиротворённо разглядывает привычно-непривычный потолок.
Зато на женщину первые сказанные ею слова оказывают неизгладимое впечатление – она принимается тараторить прямо-таки с удвоенной энергией. Впрочем, ничего нового из старческих уст не звучит. Будто переслушиваешь до боли знакомую пластинку, только на ускоренном воспроизведении.
Благотворное влияние вкусной еды вмиг испаряется – нелепый трындёж, мешающий размышлениям, кажется всё более невыносимым. Ненависть в груди возрастает.
Глупость, конечно, в том, что они сразу не поспешили прочь из дома. Ужасная ошибка! Но даже в тот момент, когда Серёжа схватил ребёнка на руки, оставался шанс. Минута-полторы, целая прорва времени. Спастись помешала какая-то мелочь. Но какая?
- Невозможно избегнуть душевной боли. От неё нельзя отгородиться. Её следует впустить, принять, перерасти, - продолжает нагнетать женщина, делясь «важными» откровениями. - И с нею жить. Именно так. Продолжать жить. Пойми деточка, все так делают. Может быть их боль не столь отчаянна, как твоя, но...
Нет, ну сколько можно? Окидывает тётку волчьим взором.
- Что ты, лапонька, - узрев этот взгляд, слегка пугается. - Я тебе зла не желаю.
- Тогда закройся уже, хватит причитать.
- Что? Но, я не…
- Заткнись, говорю! Захлопни варежку!
Для пущей убедительности добавляет несколько грязных ругательств.
Женщина печально покачивает головой – ничего себе молчунья заговорила. Что называется – прорвало.
Но брань возымела действие. Тётка, помыкавшись из угла в угол, обескураженно рухнула на табурет, установленный у входа в комнату. Рассеянно занялась вязанием, сложенном под сиденьем.
Наступает долгожданная тишина.
И решение, мучительно выискиваемое, мгновенно приходит в голову. Правило двух капитальных стен. Ну, естественно! Как можно было такое забыть?
Переживая внезапное волнение, тянется к тумбочке, ищет блистер. Не находит. Может, тарелка мешает? Стакан на привычном месте. Но где же…
- Таблетки, - холодно произносит, даже не удостаивая женщину взглядом.
- Что-то случилось? - прерывая рукоделие, отзывается наседка. Вот только голос звучит слишком неестественно, лишь укрепляя подозрение.
- Куда подевала, спрашиваю?
- Да, кстати, по поводу...
- Где они?!
- Ну вот, вот. Возьми, - тётка, отбрасывая вязание, спешит к кровати. - Только не нервничай так, пожалуйста.
Другое дело!
Бросает в рот горстку пилюль, запивает глотком воды из стакана. Завернувшись в одеяло с головой, скрючивается калачиком.
Тётка, по обыкновению, что-то рассказывает, оправдывается, объясняет…
Поскорее бы отрешиться от этой реальности! И переместиться в другую. К счастью, сознание утекает, как песок сквозь пальцы. Слова, едва коснувшись слуха, мгновенно теряют смысл. Прекращают значить хоть что-либо.
Окружающий мир помалу растворяется.
2. Грустная песня
Сразу сообразила, что оказалась не там, куда намеревалась попасть. Подобные сбои случались – подсознание, вопреки намерениям, самовольно устремлялось во тьму неизвестности. Хотя за зиму многому научилась, могла до некоторой степени контролировать ход сновидения, полностью подчинить его собственным желаниям не умела.
Обстановка, едва различимая в темноте, напоминает не квартиру, а прихожую частного дома. По сторонам – вешалка, обувная тумба и три практически одинаковые двери. Входная выделяется наличием замка. Другие, по-видимому, скрывают за собой жилые помещения и гараж; либо подвал.
Опасливо покрутила ручки – открылась лишь дверь, ведущая внутрь дома. Из кошмаров вообще не так просто выбраться – они устрашают, затягивают в свои червоточины, высасывают волю.
В просторном коридоре чуточку светлее, детали окружения виднеются чётче. Справа кухня, слева – устремлённая вверх деревянная лестница. Коридор упирается в зал, слабо озарённый ночным уличным светом.
Обычно жилища, в которые попадала, отличались стеснёнными условиями и хаосом, присущими бедняцким семьям с маленьким ребёнком. В углу свалено бельё. Под ногами, вечно, чьи-то носки, тапок, которому сложно найти в окружающем бардаке пару. На верхушке шкафа торчат вскрытые пачки подгузников. Повсюду разбросаны игрушки.
Теперь всё иначе – каждый предмет находится на положенном месте. Стены украшены мутными пасторальными картинами. Вокруг чистенько, ровненько. Может даже слишком аккуратно.
Опасаясь подниматься в комнаты – мрак сгущается на втором этаже особенно зловеще, потихоньку пошла по коридору. Туда, где больше света.
Оказавшись посреди пустой гостиной, увидала первые признаки жизни – размытые силуэты на заднем дворике. Осторожно приникла к прозрачной двери, разглядывая лужайку.
Под звёздами темно, но освещения достаточно. Кусочек луны в небе, тусклые фонари поодаль за забором. Немного освоиться и всё как на ладони.
Вздохнула с облегчением – ничего пугающего во дворике не происходит, всего лишь семейный пикник.
Мужчина под навесом занимается барбекю. Открыв крышку жаровни, переворачивает щипцами кусочки мяса на решётке. Тусклые отблески углей на мгновение подсвечивают приятное лицо. Закрыв крышку, расслабленно отхлёбывает пиво из банки.
Дымок расплывается по двору, слегка затуманивая перспективу.
Посреди аккуратно скошенной травы возвышается телескоп. Предмет слишком узнаваемый, невозможно спутать с другим. Подле него возится молодая женщина.
А вот и Сонечка – обхаживает трёхэтажный кукольный домик. Не квёлый младенец из прежних видений, обычно спящий, либо недовольно орущий, а пусть маленький, но самостоятельный человечек – сосредоточенно занимается перестановкой миниатюрной мебели.
- Беги сюда, – зовёт женщина. – Готово!
Ребёнок, бросив игру, срывается с подстилки. Спешит к телескопу, нетерпеливо заглядывает в окуляр. Что-то там рассмотрев, хлопает ладошками над головой. Пытается изловить, будто снежинки, яркие, кажущиеся близкими, астральные объекты.
Ничего не поймав, отрывает взгляд от глазка. С заметным удивлением осматривает окружающий мир, снова приникает к окуляру. Контраст между тем, что происходит там и здесь ещё более забавляет девочку – прихлопывая в ладоши, начинает заливисто смеяться.
Даже захотелось подсмотреть, чему так радуется ребёнок. Хотя в целом представляла, какое пиршество открылось взору малышки.
Мириады звёзд, напоминающие то маленькие разноцветные бусинки, то тусклые увесистые жемчужины. Отстранённая, пронизанная янтарными жилками, Венера. Надменный Сатурн, увешанный вычурным обручем. Заносчивый Марс, покрасневший от уязвлённой гордости. Спиральные галактики, разбрызгивающие вокруг себя, словно фонтанчики, капельки искр. Диковинные туманности, похожие одновременно на северное сияние, неопалимую купину, и нечто ещё более причудливое, сложно поддающееся сравнению.
Оставив девочку развлекаться наедине с квазарами и пульсарами, женщина направляется к мужчине. Две тени переплетаются в одну, длится долгий поцелуй. Потом ещё один, и ещё.
Молодые, высокие, стройные, чрезвычайно подходящие друг другу.
Мужчина ненадолго избегает ласки. Переворачивает мясо, чтобы не подгорело. От жира, стекающего с сочных кусков, шипят угли. Насыщенный аромат разносится по двору. Закрыв жаровню, вскрывает очередную банку пива, делает из неё глоток, передаёт напиток женщине. Та в свою очередь делает короткий глоток. Отставляет банку на столик. Её явно не выпивка интересует, а кое-что другое. Губы мягко сливаются в поцелуе.
Время будто застыло на месте. Угольки потрескивают, дымок вьётся, шашлык жарится, супруги голубятся. Ребёнок, покатываясь поблизости со смеху, неутомимо ловит бабочки-звёзды. Вселенная прекрасна.
Маньяк-убийца так и не выскочил из-за угла, особняк не вспыхнул от внезапного пожара, «Лангольеры» не поглотили окружающее пространство.
Давно привыкла к совершенно другой обстановке, когда достаточно сделать лишнее движение, как сразу раздаётся предостерегающий окрик: «Держись подальше от окон!», «В убежище, быстро!», «Тревога!». Звучат другие кодовые фразочки – странные, пугающие до чёртиков, помалу сводящие с ума.
Где вместо смеха разносится плач. Пронзительный, цепляющий за живое. Оказывается, детские слёзы игнорировать труднее всего, особенно в сновидениях. Слишком мощный раздражитель, вечно отвлекающий, разбивающий цельность иллюзий. Ради выживания пришлось научиться его больше не слышать, раз и навсегда исключить из уравнения. Мысленный щелчок пальцами – всхлипы прекращаются.
Даже не заметила, как наблюдая за счастливым семейством просочилась сквозь стекло, и сама оказалась в тихом дворе. Захотелось прилечь на подстилке рядом с кукольным домиком. Ненадолго забыться…
Вот только ей здесь не место. Подобные сны – настоящие ловушки. Обманчивые воспоминания о будущем, которому не суждено произойти.
Влюблённые частенько мечтают под одеялом о собственном коттедже, хотя обычно понимают, что беспечная жизнь в пригороде им вряд ли светит. Просто приятный самообман. Именно в такую фантазию, однажды отложившуюся где-то среди бескрайних глубин сознания, её теперь и занесло. Персональная долина Леты, край сладкого забытия.
Однако, увлёкшись выдуманной жизнью, легко упустить настоящую. Стоит ненадолго ослабить бдительность, поддаться очарованию и разум застрянет здесь навсегда. Нужно выбираться, поскорее выбираться отсюда. Прочь из театра теней!
Ощутив инстинктивный ужас, тотчас бросается бежать.
Высокий забор её больше не остановит. Это всего лишь сон, а она кое-что о них знает. На самом деле нет ни дома, ни лужайки. И женщины тоже, вместо неё теперь другая. Нет Серёжи, нет Сонечки…
Если мчать напрямик не раздумывая, предметы и объекты быстро расплываются, теряют реальные очертания, сливаются в сплошной фон – чёрный Латте.
Морок до последнего пытается её удержать. Пространство мгновенно подстраивается под намерение вырваться за его рубежи. Коридор удлиняется, приобретая черты бесконечности.
За спиной, вдогонку, звучат назойливые, раздражающие хлопки ладошек, раскаты смеха, лязги поцелуев. Оглушительные и интенсивные поначалу, вскоре они смешиваются в однообразный ропот. Шум птичьих крыльев, беспорядочно разносящийся в пустоте.
Ещё одно небольшое усилие над собой и достигаешь, наконец, предела кошмара. Вырываешься, падаешь…
***
…резко пробуждаешься.
Пульс зашкаливает. В груди лупит с такой частотой, будто сердце вот-вот разобьёт инфаркт. Тело изнывает от боли. На лбу что-то мокрое, неприятное.
Телескоп, словно немой укор, торчит на прежнем месте. И тётка здесь. Сидит как ни в чём не бывало на табуреточке, наблюдает с загадочным видом. Испуг от пробуждения синхронно отражается в глазах пенсионерки – та в свою очередь пугается.
- Вдох-выдох, вдох-выдох, - поспешно советует она. - Вот так! Молодец.
Немного отдышавшись, понимает, что ко лбу прилипла влажная тряпка. Хорошо бы не та, которой намедни протирали пыль. С омерзением отбрасывает лоскут в сторону.
- Всё ещё здесь?
- Не все ещё… ты, наверное, со вчера попутала, – сокрушённо отмахивается тётка, – не так давно пришла, на самом деле.
- И какого чёрта тут делаешь?
- Я вязала. А потом смотрю, ты так во сне: и туда, и сюда… жутко. И вся в жару. Пыталась разбудить, но ни в какую. Вот, тряпочку намочила, приложила. Видишь, помогло.
- Ты как сюда попала вообще?
- Ну, даёшь! Так же как вчера и все остальные дни. Разве не помнишь? У меня запасные ключи. Сама их мне дала.
Что-то в слове «ключи» внезапно задело. Странно отозвалось в груди. Но сейчас не до этого.
- По-моему, я тебя не приглашала!
По лицу тётки пробежала тень сомнения.
- Не то, чтобы приглашала, - попыталась объяснить она ситуацию. - Просто ты очень долго болеешь и вот я здесь прибираюсь...
- Уборщица?
- …готовлю, ухаживаю...
Болезненно сморщилась, подбирая подходящее слово:
- Повариха? Нянечка?
Прежние опасения на лице пенсионерки превратились в выражение крайнего недоумения.
- Что за ерунда? - воскликнула она. - Я мама, мама! Неужели правда не узнаешь?
- Бред какой-то, - ответствовала холодно.
Тётка схватилась за сердце. Протянула морщинистые ладони.
- Доченька, ты что?
- Оглобли убери!
- Прости, я... - окончательно потерялась, совершенно не понимая как себя вести в создавшемся положении. Внезапно нашлась, - Может, хочешь покушать? Там супчик остался. Очень полезно для здоровья и вообще.
В первый миг чуть не бросилась на неё с ногтями – кусаясь и царапаясь. Но внезапно одумалась. Так просто от мегеры не избавиться. Лучше сменить тактику. К тому же суп, помнится, и правда ничего.
- Да, пожалуй, хочу.
Пенсионерка сразу расцвела.
- Ну, молодец. Вот это по-нашему!
Через несколько минут похлёбка уже дымилась на тумбе.
- Ты кушай, кушай. Я пока помолчу. Не буду портить аппетит.
Но молчать старая ведьма не умела.
- Представь, я всё узнала, - практически сразу не удержалась она. - Теперь, когда ты понемногу приходишь в себя… Понимаешь, моей пенсии на всё не хватает. Желательно поскорее восстановить документы. Для начала паспорт, бумаги на квартиру. Потом оформить, ты уж прости, свидетельства о смерти близких. Начнёшь получать помощь от государства, потихоньку встанешь на ноги. Ты ещё такая молодая. Новая жизнь… Нет, я не спорю – будет сложно. Но, не волнуйся. Я всё время буду рядом.
Ничего кроме отвращения к этой беспардонной речи не испытала. Однако постаралась подыграть.
- Хорошо.
- Правда? - всплеснула та руками. - Умничка! Делаешь успехи прямо на глазах. Только с памятью ещё немного того, не подружилась. Ничего, скоро подружишься. Уверена, это всё из-за лекарств.
Последние слова насторожили.
- Что не так с лекарствами?
Ощутив, будто ступает по тонком льду, тётка заметно заволновалась.
- Главное, не нервничай. Ты принимаешь их слишком долго, а врач сказала...
Терпение разом кончилось. Хотя надеялась выпроводить пенсию хитростью, дальше сдерживаться не сумела. Мало того, что эта мерзкая особа ведёт себя так, будто находится дома и беспрестанно ляпает языком, так она ещё мешает…
- …давно пора прекратить приём. Вот!
Отложила ложку в сторону, облизнула губы.
- Пошла вон, - процедила сквозь зубы.
- Пойми, доченька. Я из самых добрых…
- Вон! – завизжала, отчаянно размахивая руками.
Тётка попыталась перехватить запястья и хоть ненадолго удержать внимание.
- Послушай меня, милая. Ну, пожалуйста.
Разговора не вышло. Поймав старческую кисть, ударила свободной ладонью по суставу и заломила ей руку за спину. Откуда только силы взялись.
- Что ты творишь, - завизжала тётка, - мне же больно! Отпусти, сумасшедшая!
Давя на локоть, выдворила мегеру в коридор.
У выхода возникла маленькая заминка – не так-то просто открыть дверь, продолжая причинять болевое воздействие. Чуть только ослабила захват и мегера, воспользовавшись моментом, отчаянно вырвалась. Вцепилась в связку, висевшую на крючке.
Завязалась ожесточённая борьба. Пришлось впиться зубами пенсионерке в запястье. Та поневоле разжала кулак – ключи упали на пол.
- Вот так, оставь, - ядовито прошептала ей на ухо. - Они тебе больше не понадобятся.
Вытолкала чертовку за порог.
- И чтобы я тебя здесь больше не видела! - проорала вслед. Захлопнула дверь, не давая возможности высказаться в ответ. Заперла замок.
Поделом. Больше не будет вторгаться без спросу. Раздражать, отвлекать. Делать неуместные замечания, усложнять жизнь. Мешать находить ответы.
Наклонилась, чтобы поднять запасную связку с пола… и тут её проняло насквозь. Ключи, вот же оно! Теперь ясно, почему слово так отозвалось. Всё окончательно стало на свои места. Лихорадочно повесила связку обратно на крючок.
Тётка, тем временем, начала что-то кричать, отчаянно стучать в дверь. Потом, видимо одумавшись, вспомнила про входной звонок. Принялась вновь и вновь клацать на кнопку – пока птичья трель, щебечущая вместо колокольчиков, не захлебнулась от свиста.
Звони сколько хочешь, старая ведьма, тебе тут ни в жисть не откроют!
Она, конечно, ещё вернётся. Начнёт опять звонить, стучать. Ничего не добившись, приведёт подмогу. Позовёт соседей, вызовет пожарную, скорую, полицию. Кого ещё?.. Придётся каждое такое посольство спокойно встретить и с высокомерной улыбкой отвадить.
Но это всё потом, когда окрепнет. Пока нужно поскорее найти таблетки. Куда тётка их подевала? Взгляд невольно падает на дальний конец коридора. Та самая комната.
Ну, конечно! Именно там и спрятала.
На миг оробела даже. Как сейчас перед глазами – алая вспышка, сбивающий с ног удар, густые клубы дыма. Извёстка, засыпавшая лицо, попавшая в рот. Внезапная темнота, вдруг сменившая электрический свет. Комната, преобразившаяся в одно мгновение. Непонятно откуда взявшаяся дыра в стене. Холодный воздух, задувающий с улицы. Аляповатые огни города вдали. И что-то ещё, застывшее на полу – неряшливое, бесформенное, присыпанное обломками.
Вопреки смятению, ничего жуткого за дверью не оказалось. Ремонт до неузнаваемости изменил место. Белый потолок, розоватые стены, гомогенный линолеум. Пахнет свежей краской. Будто в новую квартиру въехала.
Увиденное вызывает приятное ощущение. Полная свобода творчества. Только ей решать, чем в дальнейшем захочет окружить себя. Какой будет новая реальность.
Можно нанести на стены красивые изображения. Панораму вечернего Нью-Йорка с одной стороны, а с другой - Снежную королеву, восседающую в северных чертогах на высоком троне среди геометрически выверенных нагромождений торосов. Добавить на потолок звёздное небо...
Ради смеха, можно изобразить нечто эдакое, гротесковое. Пир во время чумы, сожжение ведьм. Пылающий город, разрушенный бомбардировками.
Либо оставить всё как есть и понатыкать мебели. Полезно и рационально, как у всех. Но это дела будущих дней, теперь нужно разобраться с прошлыми. Раз и навсегда.
«Ясно одно, - подумала, осторожно прикрывая за собою дверь. - Лекарств здесь нет.»
На кухне их тоже не оказалось. Пришлось вернуться в маленькую комнату и порыться в комоде.
С одним тётка права – рано или поздно придётся выйти на улицу. Вот только в чём? Принялась с лёгким удивлением перебирать вещи. Какие-то они не родные. Тусклые джинсы, однотипные футболки, неброские свитерки. Ничего выделяющегося, способного создать яркий, запоминающийся образ. Начисто безвкусный гардероб.
Взгляд ненадолго задержался на телескопе. Ну, с этим понятно. Выбросить – непрактично. Всяко лучше продать.
Вернулась к тумбочке. Открыла дверцу, выдвинула ящичек. Там пропажу и обнаружила. Выходит, карга их даже не прятала. Просто переложила с крышки внутрь. Вот, с-старая!
На этот раз, нужно всё сделать правильно. К счастью, больше не придётся действовать вслепую. Паззл сложился полностью.
С этими мыслями глотнула таблетки – сколько успела выдавить из упаковки, одновременно сосредотачиваясь на другой «той самой» комнате – расположенной где-то за горизонтом событий, вне пространства и времени.
3. Спокойной ночи
Объявилась в нужном месте. Незримая, зыбкая, бестелесная. Но уже готовая обрести окончательную, истинную форму. Сколько раз приходилось наблюдать события сквозь призму женщины, настороженно сидящей нынче на постели? И суметь наконец дистанцироваться от неё, увидать в ней лишь безвольного, обречённого на замену двойника.
За окном тут же раздаётся вой сирены – низкий, долгий, раздражающий. Значит и время то самое.
Впрочем, видения всегда проносятся скорее, чем длится реальность. События словно подталкивают друг друга, спеша уложиться в фазу быстрого сна.
- Не приближайся к окну! – нервничает мужчина.
Звук его голоса привычным ужасом отзывается в груди, но с облегчением вспоминает, что обращаются вообще-то не к ней.
Даже не думала. За меня не беспокойся.
Зато другая, преисполненная любопытства, не внимает предостережению. Вовсю несётся на четвереньках. Присев у окна, раздвигает пальцами жалюзи.
Только посмотри на неё! Дьявольски напуганная, но пока ещё храбрится. Даже мужа хочет окриком поставить на место. Глупая девчонка странно уверенная, что беда обязательно минует. На чем вообще основана эта безумная мысль? Когда мир вокруг кричит обратное – спасайся, торопись!
Ничего, скоро малость поумнеет.
Вразумить бы её прямо сейчас, наставить на путь истинный. Но лучше вести себя тихо. А то вдруг нарушишь таким образом привычный алгоритм действий. Отработанный сюжет полетит к чертям и опять начинай заново.
Вот и приходится терпеливо ждать, прячась в уголочке. К счастью, нет необходимости постоянно следить за действующими лицами, прислушиваться к разговорам. Всю эту сцену и диалоги знает буквально покадрово. Остаётся разве что с затаённым злорадством глумиться над недалёкими поступками двойницы, лишь усугубляющими ситуацию.
Всё это твоя вина глупышка. Не моя.
Мужчина внезапно хватает ребёнка на руки, бежит в коридор. Женщина спешит за ним. Пора.
То, что ищет, спрятано в колыбельке. Тогда, вернувшись домой с вечерней прогулки, пытаясь побыстрее и поудобнее расположить спящую малышку, автоматически подсунула ключи под матрас люльки, чтобы не мешали. И совершенно об этом забыла. Самое время их оттуда забрать.
А родителей с ребёнком, оказавшихся в самый неподходящий момент лицом к лицу с запертой дверью, охватывает натуральная паника.
- Не могу найти, - чуть не рыдает женщина. - Их нигде нет!
- Внимательно везде посмотри!
- Не-ету! - руки уже дрожат, а по щекам катятся непрошенные слёзы. - Ни в дверях, ни на крючке, ни на тумбе.
Ну, конечно, нет, тряпка. Потому что они у меня.
- А твои где? – в голосе женщины звучит отчаянная надежда.
- Мои? Сейчас, действительно, где же мои… Блин, в джинсах, наверное. А джинсы…
Ну, да. В комнате, понятное дело. Где им ещё быть? Болтаются на вешалке.
Женщина замирает в коридоре, а мужчина, выругавшись, спешит обратно в комнату искать свою пару ключей. Нет чтобы ребёнка сначала жене оставить.
Пока они суетятся, осторожно, пытаясь остаться незамеченной, продвигается вдоль стеночки к входной двери. Каждую секунду опасаясь того, что её, крадущуюся, мистическим образом сейчас обнаружат, набросятся вдвоём, отберут связку. И вместо побега получится очередной жуткий фарс.
Вспышка, отразившаяся в зеркале за спиной, на мгновение освещает входную дверь багровым пламенем. Удар настолько мощный, что земля уходит из-под ног.
Двойница, рухнув на четвереньки, откашливает извёстку и ещё ничего не понимая, ползёт к порогу комнаты, где задержался муж с дочерью.
Впрочем, всё это уже чужие проблемы. Схватившись за дверную ручку, удерживается на ногах. Осторожно вставляет ключ в замочную скважину. Даже не верится, что всё настолько просто. В последний момент наверняка возникнет нечто непредсказуемое. Навроде чёртика из табакерки.
Щёлк, - настороженно прислушивается к звуку отпираемого замка с вниманием взломщика, вскрывающего сейф, - щёлк, щёлк!
Толчок – дверь слабо распахивается наружу. Полоска света проникает внутрь, озаряя полутьму прихожей. Отбиваясь в зеркале, слегка развеивает густую дымку.
Долгожданная свобода.
Покинув квартиру, замыкает замок. Приникает напоследок к дерматину, прислушивается – что происходит внутри? Удовлетворённо кивает головой: бейся птичка, пой до изнеможения в силках – ты заперта навеки. Суёт ключи в кармашек халата, понарошку представляя будто выбрасывает.
А вот и блочное помещение, в которое отчаянно стремилось попасть семейство. Нажимает кнопку лифта по-прежнему ожидая внезапного подвоха. Но подъёмник тихонько шуршит, и кабина вскоре приветливо открывается.
Выйдя из подъезда, на мгновение замирает. Свет во дворе непривычно яркий, проносящиеся мимо машины – слишком натуральные, а люди – мало того, что нереально отчётливые, так ещё расслабленные какие-то, неторопливые. То ли давно привыкли к ежедневным угрозам, то ли смирились, презрели опасность.
Возникает новое препятствие – лесенка у подъезда, которую требуется преодолеть. А она ещё так слаба…
Кажется, малейший порыв ветра и её будто Дороти унесёт за тридевять земель. Где злой волшебник… или волшебница… уже забыла кто из них, кто… мечтает опустошить планету, погубить человечество… Выбирайся потом заново из страны Оз, загадки разгадывай.
Осторожно перебирая ногами, неторопливо спускается по лестнице. Идёт вдоль улицы без разбору, куда глаза глядят. Внутренне сжимаясь от каждого резкого, неожиданного звука.
Окружающий мир вовсе не прост. То собачки грызутся между собой, то дети начинают столь оглушительно кричать от радости, что сразу становится страшно. Кто-то внезапно плачет и этот плач не остановить, не выключить одним мысленным щелчком.
Дойдя до детской площадки, где мамочки выгуливают своих недозрелых отпрысков, присаживается на лавочку. Одна из родительниц, завидев «новинку» первой, поспешно подталкивает подружку в бок.
- Погляди на это чудо.
- Что? О, Господи!
- Вот именно.
- А! Так это, наверное, та самая?..
- Она. Видать совсем поехала.
- Бедная. Всё-таки жалко её. Пережить весь тот ужас. Мы как раз выскочили тогда во двор. Там взрывы, здесь прилёт, стекла кругом сыпятся… И потом этот крик. Боже, как страшно она орала! Вся округа, наверное, слышала. Ну, я тебе уже рассказывала.
- Да, мы тоже слышали.
Вот, поди ты! Даже не постесняются. Безмозглые сплетницы. Впрочем, речь не о ней. А о другой, теперь запертой.
Хотя чему удивляться? Выперлась во двор в халате и домашних тапочках. Растрёпанная, опухшая. Чисто голодающая сиротка на перроне.
Мамочки продолжают громко сплетничать, но слушать их сразу перестала. Ведь на солнышке хорошо, теплым-тепло. И воздух такой ласковый, освежающий, волнующий.
Наседкам, конечно, невдомёк, что перед ними совершенно другой человек. Которому нет необходимости брать на себя чужую роль. Натягивать унылую маску, заливаться слезами, ломать руки, кричать как ненормальная и всё такое прочее. Наоборот, она обладает лёгкостью и свободой, какой у этих тупых клуш никогда не будет. Вот окрепнет чуток после болезни и перевернёт им сознание! Даст ещё немало свежих поводов посудачить.
***
Неожиданно узрела себя в дамском туалете. По-видимому, на мгновение задумалась и слегка выпала из жизни. Обновляла макияж, но зеркало, двуличное устройство, вечно норовит нежданно-негаданно открыть портал в параллельную реальность – где взрывы и смерть. Вот рука и дрогнула – след от помады запёкся на подбородке.
Усилием воли сконцентрировалась на собственном отражении. Вытерла лишнее, довершила макияж. Так-то лучше. Ну и красотка!
- И какое имя у этой красотки? - обратно возвращает к действительности приятный мужской голос.
Оказывается, она уже не торчит напротив зеркала, а сидит у барной стойки. Придерживая бокал правой рукой, рассеянно потягивает коктейль через соломинку.
- Имя? - удивилась неожиданному вопросу. Больше переживая о том, почему не помнит, как вообще сюда попала.
Лихорадочно перебрасывает мысленный мостик к той себе, что намедни подправляла макияж. Теперь это отправная точка, которую следует постоянно удерживать в памяти. Чтобы навсегда закрепиться на правильной линии реальности.
Итак, новая жизнь начинается с уборной. Забавно. Что было прежде? Этого не помнит. Знает только, что долго болела, по ночам часто преследовали кошмары, а окружающий мир был серым и всё вокруг как в тумане. Приятно оставить мрак позади.
- Да, - продолжая подобострастно улыбаться, настаивает новоявленный ухажёр. - Как ваше имя?
Пытаясь сообразить ответ, бросает отчаянный взгляд на зеркало барной стойки – похоже, она тщательно подготовилась к сегодняшнему выходу!
Пышные волосы, собранные в необыкновенную причёску. Худощавое лицо, отмеченное нездешней красотой. Пережитые страдания словно добавляют глубины нанесённым на веки теням. Целая вселенная таится во взгляде, который, впрочем, несколько расфокусирован. Жёлтое платье с глубоким вырезом, чёрные туфельки на тонкой шпильке. Без пяти минут сбежавшая невеста.
Сразу ощутила себя намного увереннее. Безупречность – моё подлинное имя, словно подсказывает отражение.
- Вивьен, - отвечает скромно.
- Вивьен? - улыбка мужчины, поначалу вполне искренняя, теперь кажется слегка натянутой.
- Именно так, а что вас смутило? - спокойно интересуется, уперев подбородок в тыльную сторону ладони и устремив на подхалима томный взгляд. - Разве не может быть такого имени?
- Простите, Вивьен. Конечно может, - разглядев что-то в глубине её глаз, он внезапно робеет. - Не хотел обидеть. Ещё раз простите. Всего вам доброго.
Какой странный демарш. Хотя мужчина приятный. Она бы не отказалась если бы он поцеловал её для начала, скажем, в щёчку. Потом коснулся губами глаз – вначале одного, затем другого. Приник к устам. Затем…
Отринула фантазию, обратилась к бармену:
- Мне ещё одну клубничную «Маргариту», пожалуйста.
Наверное, принял её за одну из этих, которые козыряют броскими выдуманными прозвищами. Более внимательно изучила себя через ресторанное зеркало. Действительно, взгляд неосознанный, глаза пустоватые. Вероятно решил, что и наркоманка к тому же.
Ничего страшного, просто пока не до конца восстановилась. Потребуется чуть больше усилий, чтобы вернуть взгляду тепло и осознанность. Немного тренировок… Лучше вернуться сюда через какое-то время и попробовать заново с кем-нибудь познакомиться.
Неспешно допила «Маргариту», машинально расплатилась.
Однако, чудесное имя – Вивьен. Если произнести вслух, язык, споткнувшись о мягкий знак, переходящий в гласную букву, поневоле прилипает на мгновение к нёбу и в звучании слова возникает нечто по-французски горчичное. Оно и правда ей очень идёт.
Стоит хорошенько подумать над фамилией. При таком изумительном имени должна быть удачная фамилия. Например, Ли. Нет, это уже где-то было. Получится натянуто. Морт, Макки… что ещё? Икэя, Сэки, Хэйла-Бопп, Каталина, Бернардинелли, Еленина.
Ничего себе! Какие странные фортели выкидывает память. Зато есть из чего выбрать.
Макнота!
Точно. Та самая комета. Внезапно явившаяся миру, устремлённая вдаль. Вивьен Макнота. Довольно удачно сочетается. Впрочем, можно подумать ещё.
О чём долдонила назойливая тётка? Ах, да! В первую очередь нужно восстановить документы. Именно этим и стоит теперь заняться. Лучше прямо завтра обратиться в паспортный стол, чтобы в будущем ни у кого не возникло ни малейших сомнений как её называть.
А запоминающуюся фамилию, созвучную выразительному имени, можно будет сообразить по ходу дела.
Опубликовано: 05/05/24, 15:45 | Последнее редактирование: Виталий_Юрьев 10/05/24, 21:45
| Просмотров: 106 | Комментариев: 2
Но рассказ почитаю через пару дней, на выходных.
Вит, как же я тебе рада!