- Нет, это чудо! Невероятно, Володь! Как здорово, что ты меня сюда привёл! – восторженно вскрикивала молодая женщина в спортивном костюме, расхаживая вокруг громадного шевелящегося муравейника - по грудь взрослому человеку. - Сколько ж лет его строили эти малявки? С десяток?
- Да больше, какие десять, - отозвался её спутник, мужчина лет тридцати, крепкий, с холодными серыми глазами.
- Сфотографируй меня здесь, ага? И ещё вот так, - говорила женщина, вставая то с одной стороны муравейника, то с другой, то "обхватывая" его руками, то присаживаясь возле.

Володя выполнял просьбы без энтузиазма: веселость подруги не заражала его, и даже, казалось, действовала угнетающе. Он смотрел на неё с выражением ласкового снисхождения, как на ребенка, радующегося ничтожной мелочи, и в то же время с искрой потаенной зависти – к восприимчивости жизни, к неутраченной с годами эмоциональности. «А я и в молодости таким не был, - думал он, - я был злой. Я и сейчас злой. Она меня любит, потому что пока мало знает. А если бы знала больше?..»
Мужчина нашарил в кармане сигаретную пачку и отошел в сторону, закуривая. Он смотрел, прислонившись к дереву, как женщина увлеченно трогает муравейник травинкой, потом отряхивает её… и улыбается…

***
Крутые пацаны – так они тогда себя называли. "Крутизна" их заключалась в следующем: они не признавали над собой авторитета школы и родителей, ходили на занятия через раз, дрались с «лохами», курили в туалете, а по вечерам частенько прикладывались к бутылке. Пусть слабаки вгоняют свою жизнь в рамки, а они – сами себе хозяева, им чужие правила по барабану. Так и жили.

Как-то летом Вовка и его дружки поехали в лес. Нет, не грибы собирать: им захотелось отдохнуть от обстановки подворотен на природе, с неизменным пивом, воблой и сухариками.
Потягивая алкоголь из горла, они шли по сосновому бору до тех пор, пока беспросветную лесную гущу не сменила поляна, вся в лучах. Тут, на границе «двух стихий», и решили они присесть - прямо на траву. Бросили «закусь» на газетку, разлили водку по стаканчикам, обменялись нестройными репликами «за жизнь». Вдруг Колька завозился:
- Комаров, вроде, нет, а кусает кто-то…
Вовка глянул на себя и разразился сочным матом.
- Да тут муравьёв до чертовой матери!!! Мы на их тропе сидим! Ах, гады, всю ж… зажрали!

Он вскочил, отряхнул штаны, затем покрутил головой в поисках источника своих неудобств.
- Пацаны, во-он там куча, видите? – он ткнул пальцем куда-то в кусты.
- Ни фига себе… - отозвались дружки. – Большая какая…
Вовка схватил сумку и решительно направился к муравейнику, приговаривая на ходу:
- Щас будет вам веселуха, сволочи!
- Что ты хочешь сделать? – спросил Серега.
- Устрою им конец света. У меня вот здесь – он указал на сумку - жидкость для розжига, как знал, прихватил! А вы там пока налейте: махнём за помин их душ, - и он издал сиплый "смеющийся" звук.
- О, ништяк! – поддержал Колька.
- А не проще перейти в другое место? – возразил Серый.
- А здесь тебе плохо? – отозвалась Вовкина спина.
- Но здесь же они…
- И чо из этого? Блин, ты как баба, Серый. Нафига они тебе сдались?
- Да не мне, а просто… - слегка смутился парень, - пускай живут…
- Эх, ботаник, - презрительно скривился Колька, - и чего мы тебя с собой взяли… Не слушай его, Вован, щас запалим, а когда прогорит – толстых веток подбросим, костер будет - зашибись.
- Не, вам чо, места в лесу мало? – упёрся рогом в землю Серёга.
- Ты ещё комаров пожалей! Мою искусанную ж… не жалко тебе? – поддразнил Вовик, раскрывая бутылку с жидкостью.
- Ценность какая, твоя ж…
- Не, ты чо докопался? Я, может, посмотреть хочу, как они горят! Всё ясно?
- Ага, Вован, прикольно горят: сворачиваются, как сухие листья! – поддакнул Колька, тоже подходя к муравейнику. – Я уж пробовал.

Серёга помолчал немного и вдруг резко сказал:
- Пацаны, бутылку водки ставлю без складчины. Оставьте их.
Дружки опешили, повернулись к нему:
- Эй, ты это серьёзно? Из-за кучи мусора бодаться будем? - Колян презрительно сплюнул. Он не мог поверить такому повороту дела: Серый же свой в доску - и учителям грубит, и дерётся, как с цепи сорвавшись, когда его задевают, а тут вдруг раскис на ровном месте…

Вовка был порасчётливее Коляна и решил воспользоваться ситуацией.
- Ты у нас зрелище хочешь отнять, и всего одна бутылка?
- Сколько тебе надо? – сквозь зубы процедил Серый.
- Полтыщи хватит.
- Нет столько. Триста есть, и мелочь. На, смотри…
Пацаны замялись.
- Или вообще ничего не получите! – Серёга показал им кукиш и отвернулся.
Вован чуть помедлил и лениво, словно делая одолжение, выдавил:
- Черт с тобой, гони бабло. Конец света отменяется.
- Мы что-нибудь другое подпалим, - подмигнул ему Колька.
Серёга вытащил из кармана мятые сторублевки и бросил их прямо на пиво, на закуску:
- Нате. Жрите!

***
Женщина оторвала взгляд от муравейника: Володя стоял в стороне, думал о чем-то далёком. Как будто уловив направление его мыслей, она сказала:
- Удивительно, как это до сих пор их не разорили?
- И не сожгли, - отозвался мужчина. Туман воспоминаний рассеялся, для него снова наступил день сегодняшний.
- Странно это, Володь, ведь столько сволоты на свете! Неужели за столько лет ни одна гадина сюда не забрела, а только такие, как мы? – проговорила она, взяв его за руку.
Он посмотрел на неё пристально: улыбка не получалась, взгляд был тяжелым, болезненным.
- А ты сама их разве не травишь в саду, жалостливая?
Он понимал, что говорит не о том, но ему хотелось её уколоть. Она парировала с улыбкой:
- Я травлю вредителей. А эти полезные.
- И в чем их польза? Вот для тебя лично - в чём? – спросил он так серьёзно, как будто от её ответа что-то зависело.
- Так они… настроение поднимают! И не только мне - всем, кто видит. Разве этого мало?
Он не знал, что сказать. Выходило так, что её теперешняя радость увязывалась с его прошлым: сожги он тогда муравейник – и не улыбалась бы она сейчас красиво и светло, не благодарила бы его за то, что он показал ей это «чудо света».
«Выходит, Серый даже не муравейник «купил», а вот эту её радость. - он посмотрел на женщину.- Если б не Серый, было бы у меня одним камнем на душе больше».