Песнь о литературных заимствованиях

Над седой равниной моря
Ветром тучи собирало,
С трёх концов Земли обширной
К месту встречи вышли трое.
Первым шёл горячий финский
Старый добрый Вяйнемёйнен
Из народной "Калевалы".
Величаво шёл навстречу
Вождь индейцев Гайавата,
Популярный миротворец.
Нервно он курил, волнуясь,
Трубку мира, громко кашлял,
Сохраняя, между прочим,
Хладнокровие индейца.
Ну а третьим прямо с неба
Приземлился Буревестник,
Чёрной молнии подобный,
Этот символ катаклизмов,
Уничтоживших Россию.
Он охотился за рыбой,
Лопал кильку Буревестник.

"Разве тырят друг у дружки
Поэтические ритмы
Древних песней и сказаний?
Дух легенд далёких предков
Нешто хапают без спросу?" –
Начал речь горячий финский
Добродушный Вяйнемёйнен.

Отозвался, но не сразу
Молчаливый Гайавата,
На ходу соображая:
"Беспредел" – такое слово
Разве есть у оджибвеев?
Это было бы нелепо.
"В гневе грома, – произнёс он, –
Мы в Соединенных Штатах
Уж давно усталость слышим!"

Был там сумрачный Э. Лённрот,
Собиратель "Калевалы",
Всё внутри околевало,
Как подумает, бывало,
О похищенных размерах
Стихотворных у фольклора,
О ритмической основе
Беззаконных стилизаций.
Озабоченный татьбою
Вороватых стрекулистов,
Он смеется и рыдает,
Но уверен, что не скроют
Тучи солнца – нет, не скроют!

То крылом волны касаясь,
То стрелой взмывая к небу,
Мимо шел писатель Бунин,
Переводчик "Гайаваты".
Пнул он птицу Буревестник,
Больно в гузку пнул ногою:
"Очень стыдно брать без спросу
Ноу-хау Г. Лонгфелло,
Иностранного поэта.
Так порядочные люди
Никогда не поступают.
Хорошо ли коммуниздить
Даже если это эпос?"
(Не сумел припомнить Бунин,
Как же это по-французски
Будет слово «беспардонно»).

От пинка взлетел пернатый
Революции глашатай.
"Безобразник ты, И. Бунин," –
Птица думала с досадой.

Над ревущим гневно морем
Прокричал пророк победы –
Слово взял писатель Горький,
Пролетарский литератор:
"Пусть сильнее грянет буря!..
Правота экспроприаций –
В существе Советской власти.
Кто там вякнул про размеры?
Кто тут шибко недоволен?
Мы на стройку вас отправим
Судоходного канала,
На кайло и на лопату,
Всех, включая Гайавату!"

"Что касается лапландца, –
Продолжал писатель Горький,
Сильно окая по-волжски, –
Как тебя там, "Возбухайнен"?
Подойди сюда поближе.
Вам, татарам... хм, гагарам…
Перепутал. Вам, короче,
Недоступно наслажденье
Битвой жизни. Гром ударов
Вас пугает, малодушных.
Отойди теперь подальше!"

Так сказал писатель Горький.
Гром грохочет. В пене гнева
Стонут волны, с ветром споря,
И пингвин поглубже спрятал
Тело жирное в утёсах,
То есть, самоустранился.

Из-за острова на стрежень
Ходят кони над рекою,
Светит месяц, светит ясный,
Буря мглою небо кроет.
Гордо реет...
Впрочем, ладно,
Неохота повторяться.