Кусочки

Коготь памяти, стремительный и цепкий,
расцарапал неожиданно и остро:
уцелевшим витражом под сводом церкви
мне привиделся далёкий синий остров.

Там, где солнце управляло робким бризом,
птица-чайка в упоении бездонном
разбивала золотистый воздух в брызги
и роняла мне кусочками в ладони.

С неба волны с облаками набегали
и с отливом мягко сталкивались лбами,
и шуршали по качающейся гальке,
словно мама мне шептала, улыбаясь:

"В это сумрачное время долгой ночи
не отказывайся помнить о любимых,
собери из этих маленьких кусочков
бесконечное, как море, небо Крыма... "

Любовь моя Москва

Моя Москва от меня далеко,
я так и не выполз из своих Петушков,
хотя старался не хуже того француза.
То я ей не нужен, то ей не нужен никто,
потомки Мамая пугают, не отпускает дом,
всё не только смешалось, но и связалось в узел.

А моя другая, не та, что Москва, чудит:
то у неë ремонт, то пожар в груди...
Короче, не ехать – причин, как грязи.
То она для меня убирает вес,
то я для неë недостаточно трезв –
и у нас, что ни день, то битва на Клязьме.

Окружает меня, в плен берëт и кричит:
– Эта стерва другим отдала ключи!
А ты ей никто – прокорм, прохожий!
– Ты, – отвечаю, – как всегда, права.
– Ты, – уверяю, – прекрасна, как моя Москва,
только, конечно, моложе.

И тогда у нас всё хорошо, прямо как в Москве,
хоть отчитывайся какому-нибудь главе.
И сервиз, что подарен на свадьбу, склеен.
Но я всë мечтаю о той, что так возвышенна и горда,
и что нет ни рая, ни ада, а все попадут туда.
Правда, не всем достанутся Мавзолеи.

Предгрозовое

Частым крапом грачи поднялись над домом,
чернотой затянули и криком вдовьим:
эти птицы пугаются дальних громов –
это молнии бьют по чужим гнездовьям.

Распластавшись пожаром, к земле поближе
выжигая по плоскости жарким гребнем,
это солнце ещё не боится вспышек:
это солнце не знает другого неба.

Разгорается яростный шар над нами –
каждый сполох спекает глядящим разум,
вырываясь на волю, врастает пламя
в необузданный вихрь агрессивной плазмы.

Вспыхнут искрами птицы, зенит взорвётся,
промелькнут и рассеются в чёрных дырах
эти звёзды – всего лишь чужие солнца,
это небо – последнее небо мира.