Я заболела и валялась дома с высокой температурой уже второй день.
Коты несли несменную вахту, совали свои головы под руку — гладь! Сообщали,
что неплохо бы им поесть, а мне сменить наполнитель в лотке — в общем,
всесторонне поддерживали меня и всячески способствовали выздоровлению.
А на улице был октябрь, нет не так! А на улице был октябыыыырь. Холодный и 
неласковый, с моросящим дождём, голыми ветками и нахохлившимися воронами.
Так что, в некотором смысле, мне повезло. Я, в любимой (жутко страшной)
пижаме, с книжкой, котами и бесконечным чаем, периодически впадала в
температурное забытьё и тогда приходили рваные, больные, но удивительно
красочные и чудные сны.

     Сон первый:

     Я иду по пустыне, солнце палит нещадно, песок под ногами такой горячий,
что кажется можно запечься в нём до состояния утки по-пекински. 
Что я здесь делаю и куда иду — во сне, естественно, не объясняется,
но идти надо. На бархане — засыпанный песком и едва различимый,
глиняный кувшин. Я бегу, в надежде, что в нём вода, срываю сургучную крышку — 
и ничего. Только слабый запах оливкового масла и лёгкий, почти незаметный
дымок. В сердцах кидаю кувшин и слышу нахальный голосок: «А вот кидаться не надо!
Некоторые, между прочим, ценят уединение. К тому же — это мой единственный приют!»

 — Кто ты? — с испугом спрашиваю я, возникший из дымки силуэт — зверёк-не зверёк,
гном? Эльф?
 — Я джин! — гордо отвечает затейливая зверушка. 
 — А как тебя зовут?
 — Ага, так я тебе и сказал — как меня зовут, знающий имя — становится повелителем.
 — Да не стану я твоим повелителем! Мне хватает полномочий с моими двумя котами,
но ведь как-то обращаться я к тебе должна? 
 — Ладно, зови меня Беку. Это моё очень неточное и сокращённое имя. А тебя я стану
звать… эээ… ну, например — Бестолочь. Как тебе?
 — Сойдёт! А воду ты можешь достать?
 — А чё её доставать-то — проснись и иди на кухне чаю выпей……………

     Сон второй:

     Мы сидим с Беку у костра (всё в той же пустыне), вечер, стало почти прохладно.
Ну, это ж сон — поэтому мы поджариваем на костре сардельки (не спрашивайте —
откуда — вот были и всё), в старом медном чайнике закипает вода и Беку кидает туда
какую-то траву вместо заварки.

 — И что ты не можешь ничего никому сказать? Ну, в смысле, что ты думаешь
на самом деле?
 — Нет, Беку, не могу. 
 —  Почему?
 — Боюсь…
 — Странно у вас всё устроено, все что-то думают и молчат.
Ладно, иди уже, тебе пора — котов кормить и лекарства принимать.
 — Завтра встретимся?
 — Ага! Принеси ещё крекера и шоколадку!

     Сон третий:

     Мы всё идём и идём по пустыне. Шоколадка и крекер съедены вмиг.  Реальность сна
всё чаще размывается, распадается на пиксели. И я уже совершенно точно знаю — 
это сон. Но что-то удерживает меня от пробуждения, как будто я должна узнать некий
важный секрет, самую главную истину.

 — Вы  быстротечны, — говорит Беку, — вся ваша жизнь, как один миг.
Вам некогда задумываться, некогда любить по-настоящему, некогда смотреть 
на звёзды. А это очень важно — знать, что ты частичка огромного мироздания,
Учись смотреть на звёзды, Бестолочь! Это, возможно, тебя спасёт…
 — Беку, я научусь. Мы научимся… мне кажется — я просыпаюсь.
 — Ага, просыпаешься. И выздоравливаешь. И, может быть, мы ещё встретимся.
Смотри на звёзды….

     На шестой день температура спала, горло почти перестало болеть.
И это было, конечно, очень хорошо. Но Беку больше мне не снился.
Пролетели октябрь и ноябрь. Декабрь снежно и празднично подходил к концу.
И знаете, бывают такие чудесные зимние вечера — за окном мороз, вьюга,
а ты сидишь в тёплом домашнем уюте, на столе, рядом с ноутбуком, спят
два кота. И смотришь на звёзды. А они смотрят на тебя. 
А ещё я верю, что Беку когда-нибудь вернётся и покупаю для него 
сырные крекеры и молочный шоколад.