Мой зелёный колодец... С глубокого дна я вижу одинокие звёзды. Вижу солнце цвета юной листвы. Лучи скользят по источенным брёвнам сруба, где в рыхлых щелях звонкие вздохи влажной земли, зем-зем, зум-зум, изумрудный, изумительней изюма, мох. Мох, персидская луна! Большое белое яблоко! Когда она встаёт над миром, я выглядываю из круглого, как яблоко, горшка. Моего уютного глиняного горшка, с гладкими стенками. Он лежит на дне, затянут илом, и там я ничего не боюсь. Мой горшок - моя крепость! Но для белого яблока я покину его. И вот я лечу, расправив мои удивительные крылья! В них брызги радуг, ветер струй, прерывистость дыханья! Шмелиное пушистое гудение! Они не могут летать. По всем законам мироздания. Но - летают! И я взлетаю в вышину колодца, и сажусь на край - и громко пою.
Слушай меня!
Триста лет я живу в колодце. Триста лет я луну встречаю. Триста лет я встречаю утро. А в других зелёных колодцах другие горшки круглятся. Там живут такие же дети леса, мхов и воды стоялой. И когда я пою - отвечают мне далёкими голосами. Оплетают колодца стенки травянистыми волосами. Тонкие острые листья пронизывают сеть трав. Печальные белые цветки стекают по стеблям тонкими нитями зубчатых лепестков. Грустная ночь, полная душистых и тайных звуков. Но прошла, и рассвет - и я таю в холоде колодца.
А они идут, эти люди. Они не знают. Они смотрят в густую зелень вод - и видят меня.
- Что это? - спрашивает мальчик у женщины.
- Рябь от ветра...
Я стройно вытягиваюсь на поверхности и заглядываю мальчику в глаза:
- Ну же!
- Кто это? - глаза мальчика раскрываются во всю ширь.
Женщина устало усмехается:
- Это отражение, милый. Такое, как в зеркале. Идём, пора.
И тогда усмехаюсь я. Я не отражение. Нет! Зем-зем, зум-зум! Глаза наши встретились!
Мальчик шагает легко, не оглядываясь - и я смотрю ему вслед. Я знаю: отныне и вовеки, и взрослым, и даже старым - он будет искать мой колодец. Но всегда проходить мимо. Никто и никогда не заглянет в него дважды. Как влечёт зыбкое очарование образов из детства, то слаборазличимое и почти забытое, которое не уловишь ни духом, ни слухом, ни одним из пяти чувств - так вязнет душой каждый в моём илистом дне. Вот они все здесь! В песчинках, травинках, цветках, в моих тонких протяжных пальцах. Самыми кончиками я держу каждого и рассматриваю на свет. Солнце зелёное, а они разноцветные, всяких причудливых форм и сочетаний. Какие только люди ни проходили за триста лет! А было время - меня не было. И не было колодца. Откуда я? Из дождя. Из ночного хруста. Из тоски туманов. Из весенних слёз. Из этих песчинок. Когда-то из них сложился мир...

Зем-зем, зум-зум! Я распахиваю крылья. Я слышу его, вздох, что пригнал мне ветер. И я лечу, высоко-высоко, и там, среди упругих струй и неверных воздушных плетений - я ловлю его, этот последний вздох посвящённой мне жизни, и сберегаю меж ладоней. А ладони мои холодны и игривы. А ладони мои, как травы. А в ладонях моих ещё одна жизнь непокоя, тревог и поисков. Жизнь, исполненная тех порывов, что толкают и манят до последнего часа - не ведая, куда... Я закопаю тебя в тягучий ил, драгоценность моя, любовь моя! Хорошо ли на дне у меня? Ты, что не был счастлив ни дня. Ты, что ветер догнать мечтал, что измучился и устал. Он постигнет, мятежный ум - слушай, слушай: зем-зем, зум-зум...
Вот мой колодец! Иди ко мне!