Не уверен, что это правильно, но, мне кажется, что это не нарушает условия конкурса. Шорты - шортами, но хочется поделиться тёплышками с авторами стихов третьего тура. Это моё субъективное мнение, не претендующее на профессиональность и объективность. Прошу прощения за цитаты без кавычек, думаю, что их легко опознать.

Обычно за жемчугом нужно глубоко нырять. Но, в силу природной лени, я прошёлся по берегу Острова сокровищ и выбрал то, что вынесло волной прибоя на песок:

(Заранее прошу простить меня тех, чьи жемчужины были мной не замечены из-за дилетантизма жемчугоискателя)

1-3 Берёза возле старого двора

А жизнь – этюд в глубоких кракелюрах,*
И хеппи-энда не было, и нет.

Что сумма двух имён былых подростков
На разность поменялась невзначай.

1-11. Сезонное обострение

По ветхой крыше дождь настырно цокал
Предвестником сезонных перемен

1-12. Хрут

В пустых домах захохотали двери

И дерева костлявыми руками
Ловили обезумевших ворон.

Пришел декабрь, жесток и нелюдим,

И зеркала, ведущие в астрал.

И был январь, голодный сирота,

И был февраль, юродивый слепой,

1-13. Изгнанники

И зерен правды солнечная охра
Темнела, погружаясь в чернозем.

И на песок рассыпанных столетий
Обрушилась соленая волна...

1-14. Там (отрывок из письма)

лежать в ладонях мшистых берегов,

1-16. Время Ч.

Закат раскрасил город рыжей охрой,
как будто ржа разъела мир насквозь:
и шестеренки, и земную ось...

в госпиталях любви лечило пленных
беспамятством, помноженным на злость,

Да, время жгло,
и таяло,
и пело,
и...
ночью
с крыши
снегом
сорвалось...

1-20. Да просто ты без памяти любила

Твоя судьба бредёт ступенькой ниже, отсчитывая слепо этажи,
Туда, где боль на ниточку нанижет в осколки расколовшуюся жизнь.

Но каждый раз с кривой на мониторе спускалось сердце на руку к тебе.

Сейчас привычны кардиоузоры и вена с одноразовой иглой.

Обрезав нитки у марионетки, сломал игрушку Главный Кукловод,

Душа бездомной и больной дворняжкой тоскливо завывает на луну.
………..
В палате стало тихо и уныло, казалось, даже мир вокруг уснул.
Да просто ты без памяти любила,
Поэтому и выдернула шнур…

1-24. Трудности перевода душевной лирики в плоскость стихотворного текста

Идут дожди в холодных нелюбвях,
листвы и птиц всё меньше на ветвях,

1-25. Жертвоприношение

Оливы нервно маялись в истоме,
скучая по прохладе и воде,

Я знал, что с Богом бесполезно спорить,
когда Он за тебя давно решил,

С тревогой от ворот смотрела Сарра, и взгляд ее огнём мне спину жёг.

Вилась дорога грязно-бурой лентой, привычно на зубах скрипела пыль.
Я проклинал засушливое лето
и прихоти пастушеской тропы.

Готовой западнёй казались скалы; нам, пойманным, не разорвать сети, ведь Он в ответ легко измыслит кару, чтоб вздорный род под корень извести.

...А дома солнце красит рыжим кровли, и застывают тени на траве. Вот и пришли... Господь, ты хочешь крови? Пусть будет жертва.
Даже целых две.

1-27. Сумеречный парк

и падал звук в раскрытую ладонь.

Метнулся день меж сосен белкой рыжей,
и озарил поляну яркий свет.
Но ничего таинственней и ближе,
чем этот сумрак не было, и нет.

1-30. Прекрасные слова

Трамваи звон и качку увозили в пустоту.

1-33. Двадцать восьмое января

кириллицу склюют с твоей руки".

Перетекала дней осенних охра
на ржавчину кладбищенских оград.

брели волхвы, заслышав плач младенца,
и плакала далёкая звезда.

1-35. Пузыри.

Как пузыри из сонной глубины
Всплывают лица, имена и числа.
А город спит. Над крышами повисло
Надкусанное яблоко луны.

Задиры, карбонарии, поэты!

Весь мир у ног и черт нам не свояк!
Мы пленных не берём! Вперед, пехота!
Драчливее не сыщешь забияк,
Отважнее не встретишь донкихотов!

1-37. Гений

На синий бархат глины придорожной
Беззвучно плакал дождик проливной

Причастны к тайнам только ревизоры,
Что вынимают стрелы из сердец,

И ночь – ушла, в квадрат холста врастая,
Оконной рамой открестясь от бед…
А мотыльков прерывистая стая
Летела в черный омут! Как - на свет.

1-39. Осенний звон

Частило небо моросью осенней,
срывая с веток жухлую листву,

1-44. Менталитет

И стёрли всё, от быта до науки.
Погиб поэт, который вечно прав,

Моя страна, военным коридором
Ты завела себя в кровавый ад…

Повиснет день на паутинке веры,
И станет страшно открывать глаза…
Скажи, страна, зачем тебе химеры,
В которых мы должны быть только «за»?

Ты слишком быстро забываешь лица
Твоих солдат, которые «не зря»…

1-46. Падал снег

Что толку львицей быть на ложе,
Когда, увы, вне спальни ты – бревно?

И в красный снег я медленно прилёг.

1-47. Явление

скучает недоласканная кошка
и у окошка нюхает закат.

1-48. Всё неизменно

И красный свет ликующего эха
Пополз от оркестровой до двери.

1-49. Апокалипсис

Людские судьбы в адовом котле
Расплавит беспощадная стихия.

И вновь мечты о будущем сгорят
На только что заросшем пепелище...

Уйдёт фрегат романтики и грёз
По сотканной закатами дороге.

Но смертным в этот мир заказан путь.
Бессильны тут герои и провидцы.
А если душу людям не вернуть,
То и сердцам нет больше смысла биться.

2-1. Бабушка

Тишина разбита криками вороньими

2-6. Восхождение

Последний день. Как вечный раб, катил он
минуты по округлости земли.

2-8. Степное

Но пахнет степь всё так же остро –
травой и потом кобылиц.

Навстречу злобно мчался ветер,
хлестал и путался в хвосте.
И слёзы пряча в горицвете,
стонала раненая степь.

2-9. Оранжевый солдатик

Железная дорожная звезда.

Огромная товарная страна.

...Опять она садится у окна
И греет чай на линиях ладоней,
Пока звезда, сорвавшись, не утонет
В холодной чаше, выпитой до дна.

2-17. Пустыне

Гуляет пепел мёртвых сказок в твоих иссушенных краях,

Позволь войти земной песчинкой, чтоб ощутить, как тишина
Наляжет грузным покрывалом, замедлит время и слова

Верблюда - ангела пустыни, что носит вечность на горбе.

Здесь просят смерти как спасенья, как исцеления больной,
Нагретой глиной пахнет воздух, полынью, жаждой и бедой.

2-18. Гимн весенней ночи

и ночи гимн рождается в постелях
внезапным вздохом, стоном, маетой
движений страсти, всхлипом поцелуя...
вне стен и крыш под молодой листвой
любовный гимн возносится, ликуя,
шуршаньем тихим бабочковых крыл,
кошачьим воплем, хрипом, визгом, храпом, -
там, в судорогах тьмы, рычат миры,
и небо дразнит страсти пряный запах,

2-19. Алло

И сумрак вероломен, как Кортес.

2-20. Алкотерапия

Давай сопьёмся, город, в унисон,
не в рифму, не в строку – а в хвост и гриву!
Случайностью в болота занесён,
туманы, чаек терпишь молчаливо,
дворцами оквадратился, потух,
попал на курсы по шитью и кройке -
твой ангел нынче гамбургский петух,
под сенью крыльев прячет новостройки.

Обиделся – дворы-колодцы сжал,
скрипишь железом. Что, съезжают крыши?
Наткни сырок небес на свой кинжал
Адмиралтейской башни ржаво-рыжей.

стихи фантомной болью вены режут,
февральский мир за окнами уныл.
«Достать чернил» - не плакать.
Темы те же.

2-23. Крестики-нолики

Где власть – там в душах сквозняки.

Затем, к погосту выдав крестики,
Оглохнув к стонам и мольбе,
Друг друга в`ыкупают в лести и
Живут счастливые вполне.

От плевел зёрна не очищены
(Светильник разума коптит).
В лохмотья разодета истина,
А мерзость поднята на щит.

Ex malis eligere minima?*
По факту – выбор не велик.
Переступив штрафную линию,
Душа срывается на крик.

Потом жуёт в ночи бессонницу,
В кармане ищет медный грош,
На Пасху, в полночь, Богу молится,
Да пропасть бездной не заткнёшь.

2-24. Февральский сон голубянки-аргус

Это сакральное счастье, волшебное, в пять с половиной лет –
лежать на плетёном ковре,

Мама тепло улыбается, пахнет шарлоткой, дождём, цветами.
Бамбуковой флейтой будильника нещадно стирается сон.
Сладко и трепетно пить поцелуи под журавлиный крик и прятаться дико, как звери, лишившись покоя на травных татами.

Время одной оставаться однажды и жить, как дрейфующий остров.
Под облаком цвета вишнёвого сока

2-29. Беседа на отвлечённые темы

Я – прокурор, я знаю: истина
В вине. Конкретного лица.

2-43. дежавю

...и лето здесь у трав в долгу,
рубль солнца жёлт и безобразен,

2-44. У окна

Больничный воздух так тяжел и удушающ,
накорвалолен так, что ком подходит к горлу...
Я каждый вечер прихожу и с ней прощаюсь,
кружа под окнами, как ветер в непогоду...

и молча смотрит на большой синяк у тучи.
Закатно-солнечных лучей кровоподтёки
перетекают к ней,
болят в ней...

2-50. Зола

А завтра, по-кошачьи выгнув спину,
мурлыча беспорядочным дождём,
придёт весна... Нелепая картина
для жизни вглубь, пропахшей нафталином,
ворчащей сонно: «заживо гниём…»

Дрова в печи, шипя, плюются ядом,
раскачивая сумерки дотла,

2-57. Июнь

Мигали звезды оловянные
Осоловевшим фонарям.

Смолкали птицы постепенно, и
Фокстротом полнилась земля,
Лилось-искрилось счастье пенное
По золочёным хрусталям.

В тени хлопот с любовным привкусом,
Теплом асфальтовым дыша,
Кипела жизнь на вечном примусе
Провинциальных горожан.

Черкал на лавке за эстрадою
Студент, не ведая забот:
«Люблю! Женюсь! Июнь, 20-е».
А ниже: «41-й год».

2-58. Чахоточная

Текут лучей июньских ниточки, как золотая канитель.
А в доме ждёт, как в клетке пыточной, температурная постель,

2-59. Охотничье

ночь пробирается охотящейся рысью -
куцехвостой хищницей со звёздными рёбрами.

ночь сидит, вылизывает шёрстку
тёплым асфальтовым шершавым языком,
вспоминает путь, что сегодня шёлся,
под упругие лапы планетою влеком,

терпеливо ждёт хозяйку лунный мячик.

2-61. Рассветное

И снег безмолвным шагом белых королей
Идёт по землям там, где гнёзда вил апрель -
Их больше нет;

С уважением к авторам. Юрий.