Роста я маленького. Нос длинный, глаза навыкате, уши торчат. Лицо жёлтое, худое. Алкоголь ещё тут печень присадил… Выгляжу, короче, неважно. Невдохновляюще выгляжу!
Немногочисленные знакомые, случайно остановив на мне задумчивый взгляд, как правило затем произносят, слегка удивлённо: «Какой-то ты сегодня странный». Вечно забывают, что каждый день я один и тот же… А жена однажды просуммировала: «Да ты просто ошибка природы!». Ну, и ушла к другому, понятное дело.
Вот так вот, от одиночества и скуки, взялся я за перо. Стал, значит, писать потихонечку… стишки, рассказики, миниатюрки всякие. Ну и, конечно, роман. Какой же автор без толстого романа? Тля, а не автор! Признаюсь, к работе над романом я приступил в первую очередь.
Даже не поверите – как-то написал.
Со временем накопилось множество исписанных листков. И вот, когда набралось преизрядно уже, начал я бегать с этой дерьмовенькой прозкой по разным городам и весям, желая её хоть куда-нибудь пристроить. Заодно пытаясь как-нибудь невзначай людям в душу пролезть, хитровато эдак, с помощью писулек своих. Натуральным образом я ведь туда забраться не мог, отторгали меня, вот и принялся подлаживаться обходным путём. Поэтической, так сказать, дорожкой.
Смотрите, мол, какой я, смотрите! Хороший, добрый. Настоящий. Красивый. Любите же меня, любите уже, наконец!
Да-а, не зря говорят, что бедность не порок, но нищета порок.
В общем, всё мимо. Приуныл даже как-то. Надо, думаю, взбодриться.
И вот, в целях взбодриться, захожу, значит, давеча к одной знакомой… а входная дверь почему-то открыта настежь, и в глубине комнаты, на кровати, кто-то лежит… Но сразу замечаю – не она. Знакомая ведь – болезная, тощая и страшненькая в своей расфуфыренности, а здесь совсем другой коленкор – цветущая, пышнотелая, и красивая, как мечта.
Может, это гоголевская панночка была, может – булгаковская Маргарита, может ещё кто… не знаю. Точно знаю одно – ведьма. Причём ненастоящая, настоящих ведь таких не бывает, а на все сто литературная.
Тут я, кстати, тотчас осознал, что никуда на самом деле не зашёл, а просто сплю и вижу сладкий сон. Ведь, на самом деле, нет у меня никакой такой знакомой, даже некрасивой.
Лежит, короче говоря. На меня ноль внимания, но всем своим видом, конечно, приманивает.
Потом неожиданно садится на постели, вся насквозь задумчивая и элегантная такая в полной своей обнажённости, берёт с тумбочки пачку листов и начинает негромко читать вслух. Но не так, как все люди читают, а странно:
- Запятая, запятая, дефис, двоеточие. Точка. Запятая, запятая, запятая, точка. Запятая, запятая, отточия… и снова точка.
Вдруг вскидывает на меня взгляд, а глаза огненные, и утомлённо так спрашивает:
- А-а, это ты! Вот скажи мне, раз уж пришёл, ну почему здесь снова точка? Зачем точка, когда тут явно нужна запятая, а? Эх ты!
Машет головой, с полнейшим таким осуждением, и опять за своё, опять давай бормотать:
- Запятая, запятая, скобки, запятая, скобки, восклицательный знак… знак вопроса! Что?!
Останавливается, разочарованно откладывает листы:
- Ну вот, опять! Ну почему же знак вопроса?! Ведь не должно его здесь даже рядом быть. И потом вновь запятая, и опять запятая - ну какая же, какая ерунда, в самом деле! Разве так пишут?
- Запятая, запятая, - потерянно повторяю вслед за ней. Потом слегка опоминаюсь, - может это, - начинаю несмело, с некоторою даже надеждой, - любовью уже займёмся?..
- Любовью?! - спрашивает ошарашенно. - Какой ещё такой любовью?.. А, ты об этом! Наивненький ты мой мальчишечка, да какая тут может быть любовь? Да за что тебя любить вообще? Скажи мне, вот за что?.. Ты роман свой видел? Да ведь он такой же топорный, нескладный и неуклюжий как и ты сам! С макушки до пят, с первой фразы и до последней точки. А ну-ка быстро, брысь отсюдова, любовничек!
В следующий же миг видение исчезло.
Тут я и проснулся. И разом всё про себя понял. С тех пор, кстати, больше не пишу.
Чего и вам настойчиво советую.