Когда у Максима закончился отпуск, и он собрался уезжать, Наташа отправилась вместе с ним. Конечно, девушка могла остаться ещё на несколько дней... но стоило ей только представить, что она теперь останется одна, как на сердце наваливалась непонятная тоска, и становилось ясно, - отдых закончен, пора возвращаться домой. Правда, было некоторое волнение по поводу наличия свободных мест, но тут ей улыбнулась мимолётная удача - дали дополнительный вагон и перед отходом поезда в кассу выбросили билеты.
В поезде они допоздна сидели за столиком и общались, общались, под стук колёс. Но в глазах Максима уже не было давешней заинтересованности, и Наташа замечала, что мысли его всё чаще отлетают куда-то в сторону; он напряжённо думал о чем-то своём, не связанном с нею. Больше всего ей тогда хотелось, чтобы они так и сидели рядом, разговаривали, и им не нужно было никуда ехать.
Утром, на вокзале, он был уже совсем чужой, отстранённый. Быстро помог ей с вещами, спешно, не глядя, чмокнул в щеку и стремительно ушёл по своим делам. В тот миг Наташе думалось, что они расстаются навсегда…
Но не прошло и месяца, как девушка не выдержала. После некоторых колебаний, преодолев последние сомнения, маякнула Максиму смс-кой: «Привет. Это Ната. Как жизнь, как дела?».
Долго волноваться ей не пришлось - он перезвонил почти мгновенно. Вечером они уже сидели вдвоём в какой-то случайной кафешке. Ночь провели у него на квартире.
С тех пор, так и повелось: периодические созвоны, нечастые встречи, редкие вылазки в кино или ресторан; короткие жаркие ночи.
Но что-то было не так. Истинного сближения, на которое, со временем, Наташа стала всё больше рассчитывать, не происходило. Максим выдерживал незримую дистанцию: она по прежнему была лишь гостьей в его доме, а к ней на квартиру он вообще не приезжал ни разу.
Какая-то неясная тень постоянно маячила между ними. Мешала настоящему сближению.
- Понимаешь, - говорила она Вале, когда подружки проводили очередной вечерок за бутылкой вина. - Я когда обо всём этом думаю, то с дрожью вспоминаю фразу из Афони, помнишь: «Я на тебя два года угробила! Думала, мы поженимся, и всё у нас будет как у людей»…
- Не помню... ты же знаешь, я не перевариваю советские фильмы.
- Ну не важно. Одним словом, всё это меня нервирует.
- Поговори с ним.
- О чём? Когда ты сделаешь мне предложение? Вдруг он скажет - никогда? Что дальше делать?
- Лучше всего бросить его.
- Легко тебе говорить...
- Думаю, у него просто есть кто-то ещё, кроме тебя. Надо выяснить.
- Боже, ну и ерунду ты несёшь. Как я выясню? А если окажется, что есть, дальше что?
- Устроить выволочку. И бросить его.
- Я начинаю догадываться, почему у тебя никто надолго не задерживается. У тебя чуть что - сразу бросить.
- Ну, есть ещё один вариант, - усмехнулась Валя. - Просто брось его, без всяких объяснений. Некоторые, только потеряв, понимают, чего лишились. И начинают шевелить мозгами. Потом уже ты будешь диктовать свои условия.
- С тобой невозможно разговаривать!
- А чего ты от меня хочешь, Ташечка? Красивая, умная... можешь окрутить буквально любого. Но ты упёрлась зачем-то в этого... и теперь страдаешь от недостатка его внимания. Ну, бред же, согласись!
- Ладно, не будем больше, давай сменим тему…
Разговор этот сгинул в череде других подобных, но одна мысль, внезапно возникшая в голове Наташи, со временем оформилась довольно чётко. Однажды девушка заявилась к Максиму домой внезапно, без предупреждения, будто снег на голову.
Он встретил её на пороге какой-то растерянный, слегка смущённый, с отсутствующим взглядом, в странном балдахине, которого она прежде у него не видела, прикрывавшем обнажённый торс:
- Ты не предупреждала, что приедешь...
- А я и не собиралась, - беззаботно сказала она. - Так само собой получилось.
Он переминался с ноги на ногу, удерживая одной рукой ручку двери, другой - опёршись в наличник, закрывая собою проём. У Наташи появилось неприятное ощущение, что Максим не очень-то хочет впускать её в квартиру. Градус подозрений усилился.
- Можно?..
Она легонько толкнула дверь, демонстрируя явное намерение войти и не оставляя ему выбора. Словно опомнившись, он впустил девушку. Наташа сразу поставила сумочку на пол, мгновенно сбросила ботиночки, а пальто скинула ему на руки, и ни на миг не задерживаясь в коридоре, оставив парня возиться с её верхней одеждой, быстро прошла в комнату.
Обстановка в комнате выглядела немного необычно. Кровать смята и не застелена. Большой свет - погашен. Телевизор и компьютер - выключены. Только над старым письменным столом, где стоял неработающий монитор, горела лампа. На столе лежала стопка белой бумаги, вокруг которой было разбросано множество простых карандашей. С одной стороны - обычная комната холостяка, с другой - что-то во всём этом было не так.
Максим, наконец, повесил её пальто на вешалку и, войдя в комнату, сразу стал между девушкой и столом.
И тут до Наташи дошло: до её прихода, он что-то писал. Долго писал обычными карандашами на обычных листах A4, даже вот на звонки не нашёл времени ответить… странненько всё это... Точнее не так: молодой человек в 21 веке, сидит за письменным столом, с выключенным компьютером и пишет что-то там карандашом, это как вообще, нафиг, понимать?!
- Я кстати звонила тебе, ты не брал трубку, - сказала она, оттягивая время, обдумывая происходящее. - Вот и явилась без приглашения. Ничего?
- Да нет... всё нормально... - вяло отозвался он. - Я просто был немного занят тут... потому, наверное, пропустил звонок...
- И чем ты тут был таким занят? - перескочила она к самой сути беспокоящего её вопроса.
- Ну, это…
Внятного ответа Наташа так и не получила. Только заметила, что Максим потихоньку пытается немного оттеснить её подальше от стола, с явным намерением как бы невзначай выпроводить на кухню.
Девушка больше не могла сдерживать любопытство. Стремительно обежав парня, бесцеремонно схватила со стола пачку бумаги, и отбежала обратно, к двери. Рассеянно скользнула глазами по строкам, пытаясь вникнуть в смысл написанного...
Максим резко выхватил пачку у неё прямо из рук.
- Эй, эй, погоди-ка! - вскрикнула она. - Что это у тебя? Покажи ещё раз!
Покраснев, он спрятал листы за спину.
- Это что, дневник? - напирала она на него. - Первый раз вижу взрослого мужчину, который ведёт дневник. Про меня там тоже есть?.. Наверняка есть!
Максим ещё более смутился, понемногу отступая назад, к столу:
- Это не дневник…
Наташа затараторила, заговаривая ему зубы:
- Да ладно, чего ты!.. Я когда маленькая была, тоже дневник вела. Знаешь, в стиле: «здравствуй милый дневничок, мы с подружками сегодня обсуждали мальчиков...». Здесь нечего стыдиться. Мне вот только любопытно... - она облизнула губы. - Одним глазком…
- Это нельзя читать, - беспомощно произнёс он, уткнувшись спиной в стул.
- А-а! Ну, раз так... - вздохнула она, наполняя голос полнейшим безразличием. - И ладно… Не сильно то и хотелось...
Наташа окинула комнату расфокусированным взором, внешне потеряв к исписанным листам какой-либо интерес, потом вдруг сосредоточила взгляд немного правее от Максима, словно увидела что-то необычное на стене позади него. Очень удивлённым и серьёзным голосом произнесла, ткнув в том направлении пальцем:
- Постой-ка. А это ещё что такое?!
Максим растерянно повернулся посмотреть, что она там увидела. Но стоило ему только на секундочку отвлечься, как девушка быстро дёрнула у него из-за спины пачку бумаги. Несколько листков оказалось в её руках, остальные разлетелись по комнате. Завладев желанной добычей, она со смехом побежала на кухню.
- Эй, нет, не читай! - он погнался за ней.
- Ты прямо как маленький, - хохотала она, уворачиваясь от него на бегу. - На такую фигню повёлся!
На кухне она вскочила на мягкий уголок и забилась в самый его угол. Стол и длинное угловое кресло помешали Максиму сразу добраться до девушки. Задрав одну ногу повыше и выставив, для защиты, пятку, Наташа стала читать вслух, произнося каждое слово гробовым тоном и прерывая чтение смехом:
«Они сидели заполночь на автобусной остановке (смех), отрезанные проливным дождём от всего мира (смех). Бутылка шампанского давно уже опустела (- ну ещё бы!, смех), тела переплелись в тесном объятии, губы слились в затяжном поцелуе (неудержимый хохот)».
После короткой, но напряжённой борьбы Максим таки отобрал у неё мятые листки и заметно недовольный пошёл с ними в комнату:
- Это всё ещё очень не закончено, - раздосадовано воскликнул он на пороге кухни. - Черновик!
Наташа отдышалась, преодолевая смех, и видимо что-то переваривая в уме. Вернулась вслед за Максимом в комнату.
- А мы с тобой заполночь на остановке не сидели, - взволнованно сказала она ему в спину. - Вот это оно и есть, да? Тот самый, как ты там говорил… незабываемый опыт, благодаря которому ты до сих пор сохнешь по ней?
- Я же просил, не нужно читать, - бормотал он, пряча лицо и собирая по полу разбросанные листки.
- Значит, ты книжку пишешь. Вот оно как… Начинаю кое-что понимать. Могла бы и раньше догадаться. Кому ж ещё писать... если не такому как ты... И всё-таки ты у нас романтик… правда своеобразный. Наглец, грубиян и романтик, - она ещё немного подумала, как бы сверяясь с собственными чувствами. - Или обычный рохля. А всё остальное я сама себе дофантазировала... Мне вот интересно, посвящение тоже будешь делать? Вечно любимой Лене. Или как-то так...
Максим собрал все листки, сердито бросил их на стол.
- Послушай! Это всего лишь роман - выдуманные обстоятельства, выдуманные эмоции, не нужно проводить никаких параллелей.
- Ага, ага. Почти убедил, - запальчиво сказала девушка. - Хорошо бы вот только понимать... Где проходит граница, между выдуманным и реальным, а? Может, скажешь?..
В сердцах она выскочила в коридор, борясь с непрошеными слезами. Стала судорожно стягивать с вешалки своё пальто. Максим, увидев силу её огорчения и испытывая сожаление за собственную вспышку негодования, быстро последовал за Наташей. Осторожно подошёл сзади, легонько положил руки ей на плечи, слегка сдерживая конвульсивные движения:
- Послушай, пожалуйста, - вкрадчиво заговорил он. - Лена - уже далёкое прошлое. А моё настоящее - это ты. Да я пишу книгу, опираясь в числе прочего на личный опыт. Но это всё не так просто и прямолинейно как кажется… И в любом случае, не стоит читать черновые наброски и что-то в них эдакое выискивать. Когда всё будет готово, - ты первая кому я дам прочитать. Тогда тебе многое станет понятно… весь замысел и прочее...
Наташа слегка повернулась к нему, вскинула напряжённое лицо, спросила с надеждой:
- Правда?..
- Ну конечно! - горячо сказал Максим. - Я тебя когда-нибудь обманывал? Я всегда говорил тебе всё как есть. С самого начала. Вспомни.
- Да, так и было, - задумчиво сказала она, убирая руки от пальто.
- Ты знаешь, я даже рад, что теперь не надо от тебя таиться, - сказал он приподнятым тоном. - Просто, все эти наброски… это... даже не знаю, как объяснить… слишком интимно, что ли... И пока что это слишком нехорошо. Тут ещё много работы предстоит. Черновики, это знаешь... совсем не то. Тысяча километров в стороне от замысла. Вот когда уже будет что-то цельное... тогда я с удовольствием дам тебе почитать. Потом, главное - сильно не критикуй.
- Ну, хорошо, - окончательно оттаивая, сказала девушка и добавила игриво, - Я потерплю. Но до меня - никому!
- Ты будешь первой, - пообещал Максим, покрывая лёгкими поцелуями плечо и шею, добираясь до её уступчивых губ. - Обещаю.
Он увлёк её назад в комнату, на расстеленную кровать...
...Потом они выпили немного шампанского, посмотрели какую-то лёгкую комедию по ТВ. В начале одиннадцатого Наташа стала собираться.
- Ты уходишь? - немного разочарованно протянул он. - Не хочешь остаться на ночь?
- Нет. Надо рано попасть на роботу. Утром у нас собрание, никак нельзя опаздывать. Но, может, завтра вечером увидимся?
Максим мысленно взвесил предложение.
- Ты знаешь, я бы хотел поработать над этим, - он махнул в сторону стола, - пару ближайших вечеров. Знаешь, пока текст идёт… Давай лучше встретимся в субботу.
- Ну, хорошо. Тогда привет, - и добавила нежнее, но с лёгкой иронией в голосе, - мой пис-сатель.
Максим хоть и отнёсся к её уходу с лёгким сожалением, в тоже время вздохнул свободнее, ведь некоторые мысли настойчиво требовали тщательного обдумывания, а для этого ему были необходимы покой и одиночество. Конечно, ни о каком «тексте» речь уже не шла, слишком уж эмоциональным выдался вечер. Сварганив себе на кухне большой аппетитный сандвич, он включил футбольный канал и завалился обратно на кровать.
«Всё-таки хорошо, что всё получилось именно так, - подумал он, пережёвывая бутерброд и невнимательно отслеживая перипетии матча. - Ведь завтра вечером придёт Лена, и тогда я уж точно ни на какой вызов не смогу ответить. Да и дверей залётным гостям открывать мне будет уже недосуг».

На следующий вечер, Лена ворвалась в его скромное жилище, как обычно, словно ледяной ветер - стремительно, непринуждённо, непредсказуемо. С резким - «привет!», сразу проскользнула в комнату - обдавая окружающую обстановку своим презрением, привнося с собою привычный аромат духов.
Осторожно поставила у входа магазинный пакет, окинула комнату быстрым взглядом:
- Ну, тут ничего не меняется. Открой окно - дышать невозможно.
Скользнула глазами по столу с бумагой:
- А! Всё продолжаешь заниматься чепухой?.. Лучше бы жену себе нашёл.
Прошла вглубь комнаты, стягивая с головы берет. Растрепав убранные под него роскошные волосы, бросила промокший берет вместе с влажными перчатками на стол, поверх бумаги. Отчего верхние листы сразу немного расплылись.
Остановилась посреди комнаты, не снимая сапог, уперев руки в боки.
Максим видел, что она сильно раздражена… но это было в порядке вещей.
- И тебе не хворать, - вымолвил он первые, с минуты её прихода, слова. - Кушать хочешь?
- Нет, я поела. Пожалуй, приму пока душ, а ты налей нам выпить.
- У меня шампанское…
Лена отмахнулась:
- Я так и знала, потому взяла тут кое-что… Там в пакете… Помоги снять сапоги… Спасибо… Впрочем, ты можешь спокойно пить своё шампанское...
Освободившись от обуви, она сразу ушла в ванную. Максим отнёс сапоги в коридор, извлёк из бумажного пакета бутылку розового Шато де Фель. Пока искал штопор и разливал вино, с любопытством изучил этикетку.
Через десять минут она вернулась в комнату, завёрнутая в полотенце, неся аккуратно уложенные вещи в руках:
- У тебя же стиралка есть! - накинула она на Максима. - Ни одного чистого полотенца… мог бы хоть подготовиться к моему приходу.
Он сидел на кровати в одних джинсах, с голым торсом и босыми ногами.
- Тебе как, не холодно? - поинтересовалась она. - Закрой уже окно, что-ли. И что ты тут сидишь, скучаешь?
Максим потянулся к пульту и включил телевизор:
- Телевизор смотрю.
- Музыкальный канал найди какой-нибудь, - потребовала Лена, укладывая свои вещи на кресло. - Что за тряпка у тебя тут валяется?
- Вот уже женские эти нотки…
- А ты что думал?! Развёл у себя мусорник, гадко находиться здесь.
Села на постель, уставилась на парня:
- Где моё вино?
Максим протянул ей бокальчик.
- А что это ты включил? - недовольно спросила девушка. - Ну-ка дай мне пульт...
Нашла подходящую музыку, наигрывая знакомую мелодию губами. Внезапно её телефон зазвонил. Она виновато посмотрела на экран мобильника.
- Муж?.. - съёжился Максим.
- Да… - Лена сделала звук ТВ тише, - Но это даже к лучшему… Потом уже не будет звонить.
- Привет! - сказала в трубку изменившимся, сладковатым голосом, от которого Максима слегка передёрнуло. - Я дома. Телевизор смотрю. Собираюсь принять ванну и баюшки. Да, завтра всё-таки на работу… Как вы там? Доехали хорошо? Ну и ладненько, и вам спокойной ночи. Па-па!
Она вернула громкость звука на прежнюю отметку, подняла наполненный бокал:
- За что выпьем?
- За тебя! За что ж ещё... За то, что ты такая… какая есть.
Девушка забросила руку ему на плечо.
- Идёт!
Лене редко удавалось полностью расслабиться, и в иные дни она оказывалась пассивный, безразличный и безучастной. Тогда она вела себя так, как будто её насильно заставляют что-то делать. Но к счастью, это был не тот случай.
С каждым выпитым глотком вина девушка всё больше избавлялась от своей извечной нервозности и раздражённости, становилась веселее, мягче, податливее. С воодушевлением болтала о пустяках, внимательно вслушивалась в его слова, смеялась неудачным шуткам. В обращении проявлялась душевность и ребячливость. Именно такое поведение девушки, напоминало Максиму, почему собственно он её любит.
Между тем они продолжали болтать, перекрикивая музыку, звенеть бокалами и юморить по любому поводу, будь то не в меру экзотический наряд певицы на экране или забавное воспоминание из прошлого. Им было легко, весело, вечер шёл сам собой, не было никакой спешки, они просто наслаждались обществом друг друга.
Постепенно между ними завязалась лёгкая, ненавязчивая любовная игра, основанная на будто бы случайных прикосновениях, неумышленных поглаживаниях, необязательных, сделанных как бы вскользь поцелуях: пока она запрокидывала голову, чтобы допить остатки вина в бокале, он мог быстро чмокнуть её в ямку на шее, а когда отворачивался чтобы разлить в бокалы вино, она незаметно тёрлась щекою о его плечо.
В определённый момент, подобные затаённые ласки достигли пика и больше не могли их удовлетворить - Лена резко отставила бокал в сторону и, раскрывая объятия, потянулась к Максиму. Максим, ощутив этот внезапный порыв, мгновенно избавился от своего бокала и притянул девушку к себе.
Она припала к нему всем телом, обнимая за шею и легонько покусывая его губы. Целовала парня ещё и ещё, тесно вжимаясь грудью в его нагую грудь. Максим в то же время лихорадочно искал концы полотенца, чтобы стянуть его с девушки. Наконец ему это удалось и он, одной рукой укладывая Лену на постель, другой отбросил полотенце на пол. Откинулся немного назад, чтобы стянуть с себя джинсы. И опять потянулся к девушке, навстречу её искрящим глазам.
- Слушай, - прервала она его действия, внезапно рассудительным тоном, - чего ты завис в этих продажах? Почему не пойдёшь дальше? Ведь ты способен на большее...
На миг Максим застыл, поражённый:
- Ты что, прямо сейчас хочешь это обсудить? - спросил он. - Мою пре-ус-пе-ваемость?
- Нет, но…
- Ты не могла бы, наконец, расслабиться и просто помолчать?
- Да, прости. Что это на меня нашло…
Максим перекинул свою ногу через её, и припал ртом к глядящему в сторону соску. Вскоре его ласки достигли успеха - окончательно разомлев, Лена прикрыла глаза; дрожь пробежала по её телу. Кожа её полегоньку наливалась пунцовым, а сама она стала мягкой и податливой. Парень физически ощутил исходившее от неё тепло; переходящую в сильный жар эманацию душевного пламени. Максим сразу же вспомнил, как этот сокровенный огонь, о который казалось можно обжечься, поразил его однажды, когда-то давным-давно и выходит, навсегда. Огонь плавно перетекал от неё к нему, медленной лавой опускался в груди, выжигая ему внутренности до самых чресл.
«Да это оно, - восторженно подумал он - То самое...».
Не в силах бороться с мощным всплеском эмоций, отлетая сознанием куда-то вдаль, он несколько мгновений бился в коротких судорогах, затем обрушился на Лену всей тяжестью своего обессиленного тела.
- Хорошо, всё хорошо, - разрывая утомлённые объятия, отрешённо шептала она, уходящим в беззвучие шёпотом.