-Видишь, Вов, баба Пелагея, как в воду смотрела, что денег дала. Ровно на первый взнос хватило, поедем, в ножки кинусь, благодарить надо, прям по гроб жизни.

Геля, пыхтя, как паровоз, (последнее время, она сильно округлилась, стала пышной, как сдобная булочка), тащила тумбочку на седьмой этаж. Лестница на седьмой этаж была бесконечной, лифт не работал и они с утра таскали свой нехитрый скарб, переезжая в новую квартиру.

- ...ля! Я сегодня точно помру. Еще пару рейсов, прямо вот тут рухну. Воооов..., а Вооов. Мне на каком скопытиться сподручнее - на четвертом или на пятом? Мне пятый больше нравится, тут почище, вымыл полы кто-то. Потом чистая буду, хоть не обмывай,

- Тьфу, дурилка.

Вовкин голос звучал глухо и далеко, то ли сверху, то ли снизу, уже было невозможно разобрать.

Геля села прямо на пол, бросив под попу старое Иркино одеялко, потом легла, расправив его полностью и так, абсолютно одна, на чужой лестничной клетке лежала, минут двадцать точно. Пахло известкой, краской и чем-то еще, странным и свежим. И вдруг, почувствовав, что засыпает, она вскочила, потрясла головой, отгоняя морок. И тут, Геля наконец поверила, что вот, именно сейчас она окажется в своем, настоящем доме.

Отказная квартира, которую они, совершенно неожиданно, все же заполучили, была большой, красивой, но проблемной. Кооперативный дом находился на самой окраине, у кольцевой автодороги. Без машины, а машина им не светила, судя по всему никогда, можно было добраться только на трамвае. Его конечная остановка находилась от ближайшего метро на расстоянии часа нудной, неспешной трясучки, трамвай делао круг прямо у кожгалантерейной фабрики.

А вокруг фабрики не было почти ничего. Вернее - был один дом - башня в пятнадцать этажей, торчащая прямо среди пустыря, поросшего бурьяном. От этого одинокого дома, куда доставал взгляд, тоскливой вереницей тянулись серые пятиэтажки. Минут двадцать неспешной ходьбы по грязной перекопанной улочке, как вдруг, у самого леса, прямо у опушки, вырастал белый красавец - дом , новенький, двенадцатиэтажный с яркими,блестящими окнами, в которых отражалось синее, по деревенски чистое небо. А перед домом, куда ни глянь, простирались луга, и лишь вдали, можно было разглядеть село, настоящее и, видно очень большое.

Пока они ехали, трясясь на грузовике, который им организовала Зинаида, Геля крутила головой и совершенно не верила, что здесь - тоже Москва. А вот Ирке с Володей все нравилось чрезвычайно. Они весело обсуждали перспективу походов за грибами, покупку лыж и заливку собственного катка на пустыре перед домом. И может, собаки, с которой можно будет бегать по утрам по лесу.

- Волка заведите, - Геле не нравилось это место, ей казалось, что ее выдернули из привычного мирка, как редиску из земли, и бросили в красивый белый ящик, прямо так, без упаковки, - тут именно волка надо, лес вокруг, вон -дикий...

- Мам, тут хорошо, смотри, - Ирка высунула кудрявую голову из кабины, толстые косички с бантиками свесились вниз, - лягушечки какие малюсенькие скачут.

- А жабы не скачут? Жалко, прям как без жаб-то? Вов! Галоши купим. Тут без галош не пролезть. Мне чур первой.

Вовка улыбался и смотрел в окно. А по городу шла радостная и светлая весна.
...

- Гель. А Гель... вставай. Субботник сегодня. Деревья сажать пойдем.

- Чегоооо? Выходной же. Обалдели?

Она с трудом разлепила глаза. В огромной спальне еще не было занавесок и солнце пронизало комнату насквозь, раскидав на светлых обоях целую вереницу зайчиков. Дверь в коридор была приоткрыта и там, у входной двери происходило веселое движение и толкотня. Накинув халат, Геля протащила свое сонное тело по бесконечному коридору в прихожую. У дверей Вовка и Ирка запихивали в новое ведро игрушечные совки.

- Вам там лопату выдадут, под расписку, большууую. Куда вы совки пихаете? И грабли дадут. Ирк, ты знаешь, что такое грабли?

- Это такая чесалка. Для травы, - Ирка хихикала, но совок быстро вытащила из ведра и спрятала за спиной

- Точно! Идите и чешите свою траву. А потом кваску купите, там бидон.

Дверь захлопнулась и веселые голоса быстро удалялись. Раз и все стихло.

Геля медленно пошла назад, в спальню, потом передумала и побрела обратно. Коридор был длинным, как в общаге, начинался от огромного зала, пустого и гулкого, в котором из мебели был только материн стул, гнутый, старый, но крепкий и незыблемый, как вечность, и тянулся до самой кухни гладкой ровной змеей. Все комнаты располагались по одну сторону, с другой стороны находилась глухая стена, по которой Ирка всегда вела пальчиком, пробегая по нему со скоростью звука. Она никогда не могла затормозить сразу, скользила на ровном, гладком паркете, пролетая свою комнату мимо. Вот там они всё обставили. Теперь у Ирки был большой полированный гардероб, новенький диван и маленький письменный стол с двумя аккуратными ящичками. Все это поместилось шутя, даже осталось место для красивого торшера, который Володя сам сварганил из остатков тонких труб и плексиглаза. Торшер заканчивался задорными разноцветными плафонами, светил ярко и весело, и очень Ирке нравился.

Геля поставила чайник, присела на старенькую табуретку, задумалась.
- Опять чулки штопать, денег нет вообще!

Ежемесячный взнос за кооператив был таким, что в сберкассе на нее оборачивались все, с ужасом глядя, как она отсчитывает сумму, раз в двадцать больше, чем остальные. Потом, она доставала квитанцию за Иркину частную музыкальную... Народ выпучивал глаза еще сильнее, а Геля прятала поглубже в туфлю палец в опять продранном чулке и с ужасом думала о предстоящем ужине.

- Бабкино прошлогоднее вишневое варенье, чай и батон! А на завтрак - манную кашу сделаю. Не удивительно, что меня разносит, как на дрожжах. Хорошо еще мать крылышки притащит, и пупочки, сделаю макароны по флотски. Господи, еще двадцать лет ведь платить...и как жить?

Печальные мысли были прерваны безжалостно и резко. Жуткий звук, режуще - громкий, странный до жути, взрезал тишину полусонной квартиры. Пустующие пространства комнат отразили его многократно и Геле показалось, что у нее лопнули перепонки, она зажала уши ладонями и посмотрела на потолок. Штукатурка вроде не сыпалась, она потихоньку убрала руки.

- ...ять. Это еще что!

Все затихло, минут пять все было спокойно. Геля встала и, почему-то на цыпочках, прокралась к балкону, выглянула в окно. Внизу, народонаселение весело рыло ямы с таким энтузиазмом, вроде хотели прорыть туннель под домом. Ирка носилась со своим совком от машины, битком набитой деревцами, до отца, который стоял в выкопанной яме уже по пояс.

- Баобаб, не иначе, решил посадить. Как раз, до нашего седьмого этажа достанет. Что там, на баобабе растет? Хорошо бы орехи.

Геля высунулась посильнее и хотела было помахать рукой, как жуткий звук раздался снова. Она присела, чуть не вывалившись, схватилась за перила.

- Не, ну охренали, что ли. Дом развалят сейчас. Хорошо, не ночью.

Она быстро натянула треники, майку и длинный свитер, выскочила из квартиры, и, перепрыгивая через ступеньку, рванула на восьмой, пробежала по коридору до квартиры, которая была прямо над ними, позвонила,

За дверью кто-то катал по паркету, что-то, видно пластмассовое, возил - туда-сюда. Пахло пирогами и жареной картошкой.

- По коридору гоняют что-ли? Неужели от этого такой звук?

Она позвонила еще раз. Дверь открылась. За ней, близоруко щурясь, вся розовая от плиты, в белоснежном нарядном халатике, стояла Верка. За ее спиной, маленькая чернроглазая девчушка, лет четырех, выставив круглую попку, гнала по коридору здоровенный трактор с большими, пластмассовыми ребристыми колесами.

Геля с Веркой постояли, обалдело разглядывая друг друга. Наконец, Геля очухалась.

- Опа! Привет, подруга. Какими судьбами?

- Так мужу, от работы дали...

Верка никак не могла придти в себя, девчушка подошла сзади, обняла мать за ногу.

- Оксанка моя. Почти четыре уж...

Из дальнего угла квартиры, по коридору, вытирая красивое лицо полотенцем шел высокий стройный парубок.

- Знакомься...Толик...мой муж...

- Ну...здрасьте...