I

«принимать свободу
отмеренной дозой по расписанию
принимать окружающую действительность
через фильтры витиеватых фраз
здоровые дети вырастают уродами
здоровые семьи - фикция
видимость
так где же тот ебанутый герасим
который за все нам воздаст?»*

«О, как!» – прочитав странноватые строки подумал Влад. Подвигал мышкой, намереваясь «лайкнуть» текст. Но стоило только курсору остановился на полом сердечке, как монитор резко погас, а в системнике что-то неприятно щелкнуло. В комнате возникла внезапная тишина.
- Чёрт! – воскликнул мужчина, растерянно поводя глазами, пытаясь понять, какие именно действия привели к такому непредвиденному результату.
Мгновение спустя кнопка включения замерцала неоново-синим, материнка коротко просигналила, кулер с шумом возобновил работу. На ожившем мониторе побежали строчки текста.
«Похоже скачок напряжения», - дошло до него.
Когда компьютер загрузился и браузер восстановил закрытую страничку, мужчина ещё раз внимательно прочитал текст. Строки ему по-прежнему чем-то нравились, однако от повторной попытки поставить «лайк» решил отказаться. Мало ли! Вдруг пресловутый «герасим» по-прежнему бдит? Послужить причиной небольшого апокалипсиса в целом микрорайоне, спровоцировав продолжительное отключение электричества, не очень-то хотелось. Достаточно того, что с приходом тёплых дней в квартале отсутствовала горячая вода…
Улыбаясь подобным ироничным размышлениям, продолжил листать ленту поэтического паблика, просматривая стихи знакомых, малознакомых и незнакомых авторов.
Параллельно рассеянному чтению, размышлял о своём, вспоминая то одно, то другое… Попутно открыл в небольшом окошке программку для заметок, где хранилось бессчётное количество разнообразных записей, разбитых по датам. Нашёл вовремя вспомнившуюся цитату:
«Ежедневно читайте поэзию, – писал в одном из своих эссе Бредбери. – Она хороша тем, что разминает мышцы мозга, развивает чувства и держит их в тонусе. И самое главное, поэзия – концентрированная метафора. Эти метафоры, как японские бумажные цветы, могут развертываться в гигантские фигуры. Идеи разбросаны по всем книгам стихов».
Влад полностью соглашался с таким наставлением. Хотя интересоваться стихами он начал не так давно и скорее случайно, чем руководствуясь чьими бы то ни было советами, тем не менее быстро втянулся.
И, как довольно неожиданно убедился на собственном опыте, - поэзия действительно вдохновляла, побуждая фантазировать, размышлять, писать. Помимо того, она содержала огромное количество чрезвычайно ярких образов – ёмких и точных, которые мужчина с некоторым удовольствием периодически подворовывал. Слегка видоизменённые для собственных нужд, они превосходно становились в сочиняемую им прозу, как бы дополнительно расцвечивая монотонные страницы рукописей лёгкими вкраплениями чужеродного потаённого мерцания.
Понемногу увлёкшись версификацией он стал завсегдатаем нескольких творческих страничек, раззнакомился с авторами.
Некоторые из них строчили стишки с частотой, навеивавшей мысли о пулемётной. Выдавали новый текст раз в два-три дня, а то и чаще. Причём, как правило, хороший, привлекающий внимание текст. Другие писали реже – в лучшем случае одно-два стихотворения в месяц. Третьи разрождались новыми строками совершенно спорадически – через довольно длительные промежутки времени. При этом, что казалось особенно странным, количество вовсе не обязательно соотносилось с качеством.
Размышляя о таком неожиданном парадоксе, о данных природой и развитых способностях, о глубинном потенциале разных личностей, внезапно заметил, как на иконке чата в правом нижнем уголочке возникла крупная зелёная точка – Лина объявилась в сети.
Выждав пока женщина немного оглядится на сайте, написал в миниатюрное окошко:
- Привет! Как дела?
Ответ не заставил себя долго ждать.
- Здравствуй, всё хорошо. А у тебя?..
На сердце, благодаря ответно проявленному вниманию, сразу потеплело.
Задав несколько уточняющих вопросов и получив на них довольно скупые реплики, всё же слегка насторожился. У него возникло ощущение, будто Лина чем-то раздражена.
Впрочем, не так легко было из нескольких строчек текста вычитать истинное состояние женщины. Возможно, немного раздражённым являлся он сам и поневоле переносил это настроение на Лину, отвечавшую самыми обычными, довольно спокойными, фразами.
Но что-то в её словах всё-таки смущало его, и он попробовал постигнуть скрывавшийся между строк подтекст. Угадать самочувствие собеседницы.
Постарался подключить интуицию и воображение, желая прочувствовать то, что окружало женщину в данный момент. Надеясь через детали внешнего убранства лучше понять её внутреннее состояние. Но наткнулся на глухую стену.
Влад не впервые пробовал представить себе комнату, в которой находилась Лина: доморощенную обстановку; саму поэтессу, облачённую в потрёпанный халатик; старенький ноутбук за которым она просиживала вечера напролет; игравшую поблизости на ковре четырёхлетнюю девочку… но тщетно.
На самом деле, для мужчины всего этого как бы не существовало вовсе. Не было ничего, кроме появлявшихся на экране коротких строчек, в которых пульсировала жизнь, которые и являлись для него собственно Линой.
Некая лишённая бытовой стороны жизни, словно пребывавшая в идеалистическом вакууме, зато преисполненная всевозможных достоинств, а потому, вероятно, казавшаяся совершенной, женщина.
Он даже иногда подумывал, что на руках у него достаточно неплохая тема для фантастического рассказа, так сказать, ближнего прицела. В нём человек вёл бы переписку с развитым, имитирующим девушку, искусственным интеллектом, рисуя себе несуществующие добродетели, влюбляясь в эфемерный образ. Сидя у компьютера переживал бы целую гамму эмоций, направленных по сути в пустоту…
Однако такой рассказ уже наверняка был кем-то давным-давно написан, так что приходилось отгонять от себя подобные сюжеты.
Всё-таки казалось странным, что немногочисленные короткие строчки разговора вызывали в нём настолько пленительное представление о женщине… хотя, если как следует подумать, в том не было ничего странного. Ведь он сам много лет писал прозу, настойчиво подчиняя себе магию письменной речи. При помощи самых неброских слов и выражений старался выстраивать привлекательные образы персонажей, надеясь влюбить в них читателей. Передать совершенно незнакомым людям сжатый заряд глубоко личных эмоций.
Так и Лина, будучи бесхитростной и душевной в выражениях, покорила его довольно легко. Пожалуй, даже слишком. Однако, по здравому размышлению, тому предшествовало множество предпосылок.
Для начала - Влад был одинок, и с каждым прожитым днём всё сильнее ощущал внутреннее неприятие подобного существования. С момента болезненного разрыва отношений прошло уже около года. Но он всё никак не мог найти себя, не мог сладить с паршивым статусом «без пары».
Привычно ходил на работу, усиленно прикидываясь «нормальным», выполняя рутинные обязанности. А по вечерам обычно щедро разбавлял какой-нибудь крепкий алкоголь тоником и садился писать небылицы, потягивая очередной сладковатый напиток.
Так он напивался и писал, постепенно всё более устраняясь от действительности. Внезапные телефонные звонки напрягали, даже пугали его, словно угрожая неприятностями. Ему никого не хотелось видеть и слышать. Тем более старых друзей, свидетелей былого счастья.
Со временем растущая степень отчуждения и замкнутости начала отзываться частыми болями и ломками в груди.
Но несмотря ни на что, продолжал угрюмо упорствовать, вкладывая остатки себя в ежевечерние бдения за чистыми вордовскими листами. Отчаянно надеясь, что во всей писанине найдётся хоть что-то стоящее. Настоящее и поистине трогательное. Что-то от него прежнего, жизнерадостного и ещё несломленного.
По-хорошему теперь, после начала общения с Линой, ему и вспомнить о том тяжёлом периоде было нечего. Лишь кипа распечатанных текстов, которые по привычке вычитывал вслух, внося правки карандашом между строк, чтобы позже перенести их в электронный документ, подтверждала - все те дни он действительно оставался живым.
Особенно сложной выдалась минувшая зима. С наступлением холодов Влад совершенно потерял способность писать. Последнюю данную ему способность.
С другой стороны – тут то всё и завертелось. Писать он не мог, читать объёмные тексты – тем более. Вероятно, находясь в режиме сохранения остаточных сил, испытывая глубинное желание хоть как-нибудь заместить эти две привычные потребности, ища, заодно, столь желанный душе просвет, принялся околачиваться на всевозможных творческих сайтах.
Неожиданным развлечением стало чтение и комментирование стихов, об истинном качестве которых судить ему, правда, было сложновато, так как всю жизнь увлекался монументальной прозой, а поэзией толком не интересовался. Однако ритмически организованные строки выгодно отличались от беллетристики малым объёмом и ёмкостью мыслеобразов. В большинстве случаев на основании нескольких подобных текстов оказывалось довольно легко обозреть весь чужой сокровенный мир разом и незамедлительно выдать соответствующую ему реляцию.
«Банально». «Глупо». «В прошлый раз было лучше». «Маладец!». «Не побоюсь этого слова – шедевр». Казалось бы, куда уж проще?
Тем более, что авторы (предпочитавшие всевозможные яркие прозвища и порой гордо, но чаще пренебрежительно именовавшие себя поэтами), с некоей диковинной, чуть не голодной, жадностью воспринимали любые отзывы – будь то положительные, либо отрицательные. Причём на похвалу они откликались ответной симпатией, поразительно граничащей с привязанностью, а на хулу – брызжущим злорадством. Что позволяло мужчине воспринять капельку чужого ответного тепла, или давало ему возможность немного приободриться, и даже развеселиться…
А по сути – разделить со случайными знакомцами родственное ощущение внутреннего одиночества, столь изысканно проявлявшееся у людей талантливых, сколь диковинно порой у явных бездарей.
Так, постепенно и незаметно, уединение да скупые переговоры с малознакомыми людьми заменили ему привычное живое общение.
Позже сказалось личное очарование Лины. Как ни крути, а тексты её говорили не только о мастерстве, но и о вполне сложившейся личности. Яркой, своеобразной и затрагивающей нечто в его сердце.
Её критика чужих стихов отличалась доброжелательностью, вдумчивостью и особым вниманием к собеседнику. А в простых диалогах с окружающими ему виделась внутренняя сила, глубина чувств, ни с кем не сравнимое обаяние женщины.
С тех пор, как мужчина обнаружил её тексты и начал понемногу с ней контактировать - прочие авторы поблекли для него, стали менее важны, вторичны.
Ему казалось, будто сквозь зарифмованные строки он прозревает самую душу женщины, таящиеся в ней мягкость, нежность, теплоту. Обещание истинной любви. Всё то, чего ему так недоставало в жизни.
Вскоре простое общение переросло в нечто большее. Влад даже не уловил, в какой момент начал возлагать на женщину вполне определённые надежды.
С приходом весны, словно ощутив новую жизненную перспективу, он стал потихоньку избавляться от дурных привычек. Прошлогодняя неудовлетворённость начала отступать, неприятная ситуация больше не давила на него с прежней силой. Он вполне чувствовал, что после необходимого перерыва понемногу созрел для попытки завязать новые отношения.
Мужчина принялся всё настойчивее предлагать женщине повидаться вживую. Но каждый раз наталкивался на равнодушие. Ему отчего-то казалось, будто это вполне естественно. Он думал, что, вероятно, их беседы ещё не достигли необходимой степени доверительности, а значит, действительно, встречаться пока рано. Поэтому выжидал, полагаясь, в таком тонком вопросе, на чутьё женщины.
Лишь вчера им удалось, наконец, поговорить довольно откровенно. Начало истории, поведанное Линой, не только разъяснило некоторые моменты и вскрыло предполагаемые сложности развития отношений, но и взбудоражило воображение, заставляя с особым нетерпением ожидать продолжения…
Внезапно Влад осознал, что истинное состояние женщины он всё равно вряд ли угадает, и желая поскорее перейти к сути вопроса, попросил напрямик:
- Тебя вчера малышка отвлекла, ты не закончила… Обещала сегодня ))
- Да, действительно…
- Продолжишь?
- Наверное…
Неожиданно проникшись сочащейся сквозь слова слабостью женщины, на всякий случай переспросил:
- Ты утомлена?
- Есть немного.
- Можем перенести.
- Нет, зачем? Если тебе так интересно… Тем более, что основное я рассказала. Остальное – детали. Напомни, плиз, на чём остановилась?
- Вы встретились. Он тебе не понравился, но… вы так здорово общались онлайн… и потом, вроде как знали один другого по стихам… так что ты поддалась ухаживаниям. Ну и вот.
- Ясно. В общем мы ещё долго мучились. Несколько лет. Встречи, ссоры, расставания, вся эта глупейшая дурастика. А потом родилась Злата. И каким-то образом мне удалось прекратить весь этот дурдом. Наверное, просто изменились приоритеты. Тут и сказочке конец.
Влад поёжился. Слишком уж пресно звучали фразы, явно отдавая холодностью. В них присутствовала прежде нехарактерная для Лины отстранённость. По-видимому, интуиция его не подвела, состояние женщины не позволяло ей закончить повествование в том же предельно откровенном духе, что и день назад. История, которую она ранее живописала очень подробно, с массой самых мелких подробностей, неожиданно свелась к чрезвычайно сжатой концовке. Может она даже корила себя за недавнюю откровенность, возможно помешало что-то другое… вплоть до банальной усталости. Гадать бесполезно, оставалось примириться с фактом.
Он ответил осторожным:
- Понятно.
После короткой паузы, Лина нашла нужным дописать:
- Да. Родилась Злата и это всё изменило. Нет, конечно, мы с ним продолжали портить друг-другу нервы, но в итоге так и не сумели ужиться. Сейчас он даже изредка приезжает повидаться с маленькой. Деньгами помогает, тут нет проблем. А в остальном… вот так и живём.
Ещё немного поболтав о пустяках, женщина, сославшись на усталость, прервала общение. Влад вновь погрузился в мир одиночества, пространных размышлений и пробивающегося сквозь них ростка воображения. Поначалу слабого, но уверенно набирающего силу.
Ситуация, описанная Линой, чрезвычайно напоминала мужчине нынешнюю. Причём прошлое оказывало, по его мыслям, самое негативное влияние на настоящее, ставя под сомнение саму возможность отношений, на которые он уже всерьёз рассчитывал.
В свете выясненной информации, происходящая в данное время завязка отношений выглядела очень дурно: интернет-знакомство, крепнущая виртуальная привязанность, чувства, опережающие реальность. Женщина, конечно, не могла его разочаровать, однако он вполне мог разочаровать женщину. Тем более, что Лина, вероятно, теперь переносила предыдущий негативный опыт на него.
Узнав подробности её прошлого, Влад уже, кажется, понимал, почему она не ищет встречи. Страх нового разочарования был по-видимому сильнее призрачных надежд. Да и сам он ненароком оказался в тени другого человека, пусть имевшего какие-то приятные черты, но в итоге оттолкнувшего женщину грубоватым, простецким характером.
Однако во всей этой любопытной истории присутствовало кое-что ещё, чрезвычайно его привлекавшее. Там пульсировала интрига, базовый материал для творчества.
Практически всю сознательную жизнь, начиная с довольно раннего возраста, он воспринимал происходящие вокруг события, а также рассказы знакомых, и другие случайно подслушанные байки, как потенциальные сюжеты. С детства мечтая писать, давно приучил себя к такому разъединённому взгляду на действительность.
Сколь тяжело бы не переживалась та или иная жизненная ситуация, ему всегда удавалось найти минутку для того, чтобы мысленно придержать бег реальности и подумать: «Насладись этим негативом, дружище. Хорошенько запомни его, возможно больше подобная ситуация никогда не повторится, зато в нужное время ты сумеешь воспользоваться нынешним опытом». Иной раз, совершая абсолютно неблаговидный, с точки зрения совести, поступок, размышлял: «Зато какой сюжет, какой первоклассный тут таится сюжет!»
Существовала в нём такая странная двойственность.
И хотя нынче мужчина подобный второй слой пытался отбросить, больше думая о волновавшей его личной ситуации, чутьё уверенно подсказывало ему, что на основании такой замечательной истории можно будет со временем создать нечто занятное.
«Потом, потом, не сейчас, - отгонял он обременительные мысли. - Придёт время, подумаю, что с этим можно сделать!»
А из «этого» мог получиться целый роман. Как у Вишневского...
Правда, Влад не читал Вишневского, да и с романами дела у него обстояли плохо - он испытывал неприязнь к длинной форме. Она требовала слишком много времени и усилий, а результат оказывался хуже ожиданий. Впрочем, небольшую повесть из полученного материала, он, пожалуй, смог бы написать. Но ему не хватало вчувствованности в ситуацию, недоставало множества подробностей. А «вымучивать» текст не особенно хотелось.
«Нет. Повесть тоже не годиться, - внезапно решил мужчина. - Будет рассказ. Короткий, стремительный. Никаких беременностей и прочих усложняющих ситуацию деталей, всё лишнее останется за бортом. Только встреча мужчины и женщины, минимально необходимый задний план, вписанный точечными деталями, и переливы настроений пары, пытающейся нащупать точки соприкосновения: да-нет-да-нет...
А закончится всё, естественно, на – «нет».
Хотя он знал некоторых авторов, которые верили, будто если расписать сюжет, вложив в него всю душу без остатка, тот обязательно сбудется.
Сам же не был суеверным, но, на всякий случай, предпочёл пока чересчур не вдаваться мыслями в «плохой» финал. Да и вообще, почему бы в кои-то веки не сделать развязку счастливой? Вопреки всем чувствам, предчувствиям, и давно сложившейся в сознании катастрофической картине мира? Тем более, что детали развития концовки можно оставить напоследок, серьёзно разрабатывать её пока не к спеху…
Фантазия Влада, избавившись от излишних сомнений, сразу устремилась вперёд.
Итак, героиня живёт в соседнем городе, ведя задушевную переписку с героем. Однажды они решают встретиться. Он… назовём его, например, Егором, приезжает утром, чтобы уехать вечером (такой себе поход выходного дня) хотя, конечно, втайне надеется, что вечером уезжать не придётся. А она… скажем, Алина… проводит ему экскурсию по любимым местам.
От соприкосновения поведанной Линой истории с личным опытом, возникла призрачная пока общая идея. Пытаясь дополнительно объяснить для себя услышанные факты, одновременно размышлял над тем, каким образом мог бы максимально доступно и убедительно передать их читателю.
Мужчина внезапно вспомнил один давний командировочный вояж и случайный прогулочный маршрут, по которому тогда прошёлся: прибытие на вокзал, получасовая поездка в метро, центральная площадь. Затем перекус в кафе, неспешный променад по длинной улице и посещение чудного сквера, в котором художники выставляли картины. Спуск к мосту, переход на другую сторону реки, где стоял великолепный, возвышавшийся над низким берегом собор.
Ещё один долгий пеший переход и отдых в красивом предвечернем парке. В конце - такси, неспешная поездка на вокзал... а может и не на вокзал, вдруг женщина всё-таки осмелится пригласить мужчину к себе?..
Реальность уже путалась у него с выдумкой. Воображение работало вовсю. Отдельные сцены словно складывались сами по себе, на ходу составляя рассказ.
Действительно, главная площадь и памятник - отличное место встречи, подходящее начало для очного знакомства. Потом кафе, где между героями произойдёт небольшой разговор и возникнут первые обоюдные впечатления, а возможно и трения…
Место действия, таким образом, прояснилось. Время действия - он сверился с расписанием поездов - где-то между девятью утра и восемью вечера. Именно за это период персонажам придётся, по его мыслям, пережить полный спектр противоречивых эмоций и сойтись… либо распрощаться навсегда.
- Ладно, – внезапно отписалась Лина, возвращая на миг мужчину из мира грёз. – Спокойной ночи. Пора укладывать дочурку.
- Сладких снов!.. – только и смог ответить он, увлечённый совершенно другим.
Нараставший внутренний трепет неожиданно заставил Влада встать от компьютера и подойти к зеркалу шкафа, внимательно разглядывая себя.
Что ж, вот он, такой как есть, едет к женщине на первое свидание…
Впрочем, не станет же описывать себя? Наверняка, конечно, придаст герою некоторые личные черты… но в основном, естественно, попытается дистанцироваться от персонажа.
Значит, представил вводную сцену – купейный вагон. И – зеркало… Хм, откуда вдруг зеркало? Ах, ну да, в туалете же наверняка есть.
Итак, раннее утро. Поезд приближается к станции. Ему предстоит первая встреча с симпатичной… Алиной, так?.. На которую очень хочется произвести впечатление. Но способен ли он, такой какой есть, вообще произвести на кого-то впечатление? Наверное, стоит для начала немного прихорошиться. Почистить зубы, умыться. В толчке вонь конечно, однако… о, эта чёртова макушка, почему на ней вечно так по-дурацки торчат волосы?..
Воображаемая сценка потихоньку сдвинулась с точки зарождения. События, набирая ход, замелькали в сознании замедленными кадрами киноленты.
Влад спешно вернулся к компьютеру и тщательно подбирая слова, на ходу внося необходимые правки, да выискивая в онлайн словарях подходящие синонимы, приступил:

1.

Вагон трясло. Ручку двери дергали уже в который раз, но Егор всё суетился перед зеркалом, с гребешком в руке, внимательно разглядывая лицо и волосы. Тщательно умывшись и почистив зубы, уже, кажется, готов был покинуть туалетную кабинку, однако камнем преткновения внезапно стала причёска. Возник вопрос - стоит ли ему зачесаться на бок, или аккуратно выпрямить чёлку на лоб, либо просто оставить возникший после сна художественный беспорядок?
Обдумывая закавыку, натянуто улыбнулся пару раз отражению, пытаясь запомнить длину усмешки. Дело в том, что слева вверху у него недоставало одного зуба, а справа внизу - другого. Возникла необходимость немного потренироваться - как бы повыгоднее приоткрывать рот.
- Эй, кто там? Отворяйте уже!
- Да-да, пару минут!..
Егор начал огорчаться и злиться. Было совершенно ясно, что всё это ни к чёрту не годится. Как ни крути, лучше, чем есть, представить себя не удастся… В конце концов, он сбрасывал Алине кое-какие фотографии… где получился поудачнее и выглядел помоложе. То, что внешность у него не слишком притягательная - ей, в целом, известно.
Однако, что ни говори - беда, конечно. Как-то совершенно он не похож на свои стихи. Вот, даже - ни чуточки!
Всё-таки одно дело - безликий виртуальный персонаж, обладающий симпатичной аватаркой, имеющий определённый вес в привычной немноголюдной среде, вполне уважаемый автор и критик. А другое…
«Взбодрись, дружище! - попытался уговорить себя. - Ты не просто парень с улицы, но автор «Творения», и массы других классных вещей».
Не помогало. В виде успокоительной мантры принялся крутить в голове строки, посвящённые Алине:
«И насытив бутон стынью инея,
нареку тебя - белой лилией».
Что?.. Насытив?! Разве так? Разве он использовал именно это слово? И, потом, - стынью?.. Что-то не то. Он же ещё далеко не пятидесятилетний дядечка, чтобы так пафосно выражаться. Нет, нет. Там звучало как-то иначе - более тонко, нежно. Ведь и Алина сама по себе - тонкая, нежная, красивая… И, конечно же, в стихи, посвященные ей, он вложился основательно, стараясь передать всю изысканность чувств и переживаний, которые она в нём вызывала...
Сколько Егор ни пытался - напялить на себя почтенный виртуальный образ ему не удавалось. Разглядывая в зеркале суетящегося мужчину - видел практически самозванца.
Чтобы хоть немного приободриться, попытался вспомнить какие-нибудь другие строки. Были ведь у него первостатейные тексты, даже, пожалуй, ещё более изящные и пронзительные…
Но отчего-то ничегошеньки не мог сообразить. Кроме: «насытить, стынью…», в голову ни шиша не приходило.
- Гражданин, - голос из-за двери прозвучал очень грубо и уверенно. - Если вы тотчас не откроете, я открою сама!
Это уже явно была проводница.
- Да! Ещё буквально минуточку!..
Медлить далее было невозможно. Привычным движением провел несколько раз гребешком слева на право, делая косой пробор, неудачно выявивший довольно заметную уже пролысину. Жутко этим фактом огорчённый, на ходу прореживая и взбивая толстыми пальцами приглаженные волосы, поспешно распахнул дверь.
- Простите, - растерянно произнёс собравшимся хмурым лицам.
Обтёр внезапно вспотевшее лицо уголком висевшего на шее вафельного полотенца.
- Вот, бедняге, придавило… - хохотнул некто, затерявшийся на заднем плане.
Вжав голову в плечи, прошмыгнул вдоль собравшейся небольшой очереди, поспешно скрываясь в купе.

2.

В начале девятого Егор стоял на довольно пустынной центральной площади, рядом с огромным памятником - выбранным Алиной ориентиром для встречи. Рассеянно наблюдал голубиное крохоборство, иногда поглядывая по сторонам, пытаясь угадать - с какой стороны объявится женщина.
Грузное солнце только-только возвысилось над обрамляющим площадь монументальным университетским корпусом. Не успевший ещё прогреться сентябрьский воздух оставался освежающе прохладным. Дышалось легко, а это немного помогало справиться с волнением.
Осматривая высокое, подёрнутое тончайшей дымкой перистых облачков, блекло-голубое небо, Егор не сразу заметил, как рядом возникла фигура женщины.
- Егор? Привет, - окликнула его Алина.
Несмотря на то, что звук её речи был ему незнаком, тут же ощутил - именно такой голос, тёплый и мелодичный, он подсознательно ожидал услышать.
Разом вернувшись с небес на землю, принялся, с рассеянной улыбкой на устах, немного обалдело разглядывать женщину. До него даже как-то не сразу дошло, что он забыл поздороваться в ответ.
- Привет…
В жизни Алина оказалась выше, чем ему представлялось. Но действительно тоненькая, худенькая, как на снимках.
Одета была неброско - лёгкая белая кофточка, джинсы с нагрудником. Из-под широких, до пола, брючин, выглядывали носки чёрных туфель. Маленькая чёрная сумочка, с длинной шлейкой, висела у левого бедра.
Блаженно улыбаясь Егор восхищённо изучал знакомые по фотографиям линии лица.
Смешной приплюснутый носик, который так хотелось поцеловать. Полноватые, с приподнятыми уголками, как бы вечно улыбающиеся, губы. Немного косящие серые глаза… И, конечно, тёмно-русые, неокрашенные волосы, из-за которых женщина возможно кому-то могла даже показаться простоватой, но, безусловно, не ему.
Алина окинула мужчину быстрым ответным взглядом. Заметив в его глазах некоторую восторженность, сразу потупилась.
Егор, естественно, намеревался заявить, как рад встрече. Пытался произнести все эти дежурные, заранее заготовленные фразы, но отчего-то не смог вымолвить и слова.
- Пойдём? - вырвала она его из состояния эйфории.
- Пойдём, - выдохнул он. - А куда?..
- Смотри сам, ты ведь только с поезда. Можем прогуляться, а можем где-нибудь немного посидеть.
- Да, знаешь, - он хлопнул себя пятернёй по животу. - Я бы не отказался от лёгкого завтрака... А ты, как насчёт кофе?
- Наверное...
- Так куда идём? Я же здесь ничего не знаю.
- Поблизости есть хорошая кафешка. Вон в тех домах.
Пока Егор изучал указанное её пальцем направление, Алина сосредоточила на слегка полноватом мужчине пристальный взгляд.
- Тогда поспешим. Тысяча чертей, как я голоден!
От этого возгласа женщину слегка передёрнуло. Но Егор сразу заторопился, и ей пришлось поспешить за ним.
Вскоре они оказались в мрачноватом, отделанном тёмным деревом, заведении, слегка напоминавшем столовую, с развешенными под потолком вереницами разноцветных флажков. Над освещённой щегольскими трёхсвечными люстрами барной стойкой висели прямоугольные, видимые из любой точки заведения, доски с меню.
Основные блюда, напитки, десерты и разнообразная выпечка.
Посадочных мест было не так уж и много. Вероятно, в часы наплыва, заведение походило на какой-нибудь Макдональдс, - скоростное обслуживание и перекус на коленке, однако поутру они оказались единственными посетителями.
- Тэкс, посмотрим, что у них здесь... - бормотал Егор, изучая меню. Потом немного опомнился, - а почему ты не смотришь?
Алина явно скучала:
- О, я, пожалуй, ничего не хочу. Ты покушай и пойдём.
- Нет-нет, это никуда не годится! Что ты будешь? Я угощаю. Эспрессо, американо?
- Говорю же...
- Может быть капучино? - воскликнул он с какой-то отчаянной надеждой в голосе. - Латте, в конце концов.
Женщина осеклась.
- Да, пожалуй, капучино. Спасибо.
- А что к нему? Может выпечку? Пирожное какое-нибудь?
- Нет, благодарю.
- Блинчики, посмотри, у них есть блинчики... с мёдом, с джемом, со сметаной... С чем угодно. Великолепно!
За всей этой застольной суетой Егор совершенно не замечал, что Алина выглядела немного поникшей. Иной раз посматривала на него довольно растерянно. А когда открылась входная дверь и вошли ещё какие-то посетители - женщина внезапно вся сжалась и оглянулась немного испуганно, как бы опасаясь, что её тут застанут.
- Нет, нет. Я не голодна. Только напиток.
- Уверена? Но всё-таки, может хотя бы ма-аленький кексик?
- Ну, разве что ма-аленький, - передразнила она, сдаваясь, и выдавливая некое подобие улыбки.
- Отлично! Себе закажу блинчиков... со сметаной. И бокальчик пенного. То, что надо поутру! Надеюсь, ты не против, если я немного промочу горло?
Женщина тут же помрачнела.
- Не волнуйся, от одного бокала меня даже не охмелит.
Заведующий баром вертлявый молодой человек громко поинтересовался - готовы ли они сделать заказ? Егор, не вставая с места и не менее громко, продиктовал пожелания.
Алина наблюдала за их перекличкой несколько напряжённо.
Приняв заказ, молодой человек сдержано пояснил:
- Блинчики придётся немного подождать. Напитки уже нести?
- Да, конечно.
Через пару минут на столике возникла дымящая чашечка и наполненный бокал. На поверхности пенки капучино красовался какой-то рисунок, привлёкший внимание обоих.
- Посмотри, какое забавное сердечко! - воскликнул Егор. - Может быть, это хороший знак?
- Может быть, - чуть улыбнулась Алина.
Когда принесли блинчики, он с удовольствием накинулся на еду:
- Разрази меня гром, какая вкуснятина!
Но наткнувшись на немного осуждающий взгляд женщины, сразу притих. Внезапно до Егора дошло, что, по-видимому, излишняя раскованность и некоторая простоватость манер, женщину немного раздражали.
Впрочем, долго молчать было не в его характере.
- Так что дальше? Какая у нас, так сказать, культурная программа? Прогуляемся немного по улицам? Здесь такие интересные невысокие домики... Даже не скажешь, что центр города.
Алина немного оживилась.
- О, да, вокруг площади - сплошь старые улицы. Здесь много дореволюционных зданий. Будет на что посмотреть. Но мы не станем тут долго крутиться. Потихонечку пойдём по «центральной» до сквера, там находится крупная арт-площадка, ты ведь любишь всякие художества? Там и погуляем немного. Затем спустимся к реке, можно будет по набережной пройтись... Потом пешеходный мост, и прямо к собору, - женщину охватило некоторое воодушевление. - Наша главная достопримечательность. Красивейшее здание...
- Да? - рассеянно отозвался сосредоточенный на еде мужчина. - Знаешь, я не так чтобы очень люблю церкви...
- Увидишь, тебе понравится! С твоим-то вкусом, - она немного смутилась, наблюдая как он вымачивает блинчик в сметане, возюкая им по всей тарелке. Как обцеловывает побелевшие пальцы, вместо того, чтобы просто воспользоваться салфеткой, и добавила уже менее уверенным тоном. - В общем, тебе понравится.

*https://www.stihi.ru/avtor/zxsintez