Часть 17

XXVII

- Ты уверен, что мафия его достанет? – Спросил недоверчиво Тимур Даниэля.
- Да, почти, не сомневаюсь, - отвечал филиппинец, - видишь ли, американцы Гуангу, как я понял, обещали «зелёную карту» за информацию, он «раскололся», когда его на ночь увозили в участок, затем его, продолжив использовать, как осведомителя, ввели в нашу группу свидетелей, но, я не верю, что янки выполнят своё обещание и в конце-концов депортируют Гуанга вместе с другими, кого не посадят уже надолго. А у тех, кого отправят домой, тоже, полагаю, судьба незавидная: в Китае весьма суровые законы, а нелегалов могут и казнить!

- Ну, тут ты загнул! – Не поверил ему Тимур, - я согласен: нелегальная эмиграция вполне может быть вне закона в Китае, но не рубить же за это головы!

- Плохо ты представляешь себе законы коммунистического Китая, - проворчал Даниэль.

- А ты, значит, хорошо? – Спросил Тимур.

- Ну, читал в газетах, что не очень, уж, слишком, там они у себя гуманные ребята, но наших, с «Маленького Принца», мне было бы жалко, если бы с ними что-нибудь случилось: хорошие, ведь, парни, разве не так? – Спросил филиппинец.

- Ну, всех я не знаю, а те что с нами здесь, согласен, парни неплохие; Гуанг, лишь, какой-то мутноватый тип, не люблю я таких, - ответил Ненароков и задал Даниэлю встречный вопрос:

- А лично за себя ты что, совсем не беспокоишься? Не боишься, что тебя могут взять за одно место, как твоего земляка-капитана? Гуанг, ведь, и тебя может заложить, если захочет.

- Да, конечно, наверняка он знает, что кэп давал мне бонус, как и тебе, но до сих пор, ведь, не сдал! И это вселяет в меня оптимизм. Ведь, в противном случае вряд ли я тут был вместе с вами.

Вот такой разговор произошёл в тот вечер между Даниэлем и Тимуром.
А дни в тюрьме тянулись один за одним, похожие друг на друга, как близнецы, поскольку долгое время никто нашими узниками, казалось, не интересовался.

Менялся, только, контингент арестантов в тюремном блоке, пока Тимур и «его команда» не стали в нём основными долгожителями.

Ненароков звонил дочери два-три раза в неделю, но и Полина ничем, пока не могла его порадовать: говорила, что адвокат заладил одно и то же: «набраться терпения и ждать».

И вот, однажды, во второй половине дня, после сорока дней пребывания в заключении, в камере Тимура щёлкнул замок и надзиратель вызвал Ненарокова на выход, а затем проводил до выхода из блока, где его встретил другой конвоир, надел на него наручники и повёл по длинным коридорам-переходам между тюремными блоками.

Пройдя пару коридоров, тюремщик приказал Тимуру остановиться и затем, сняв с него наручники, впустил Ненарокова в большое помещение, точнее – на сцену этого помещения, так как оно представляло собой зал со сценой и было похоже то ли на какой-то актовый зал, то ли - на зал суда, куда возили моряков с «Маленького Принца» месяц назад.

На сцене стояло три стола. За одним сидел уже знакомый Тимуру судья, за вторым – ещё какие-то люди и среди них – тот самый дознаватель, который допрашивал Ненарокова последний раз, а за третьим столом – адвокат Тимура – Том Лонгфорд и незнакомая женщина. «Новая переводчица» - догадался Ненароков.

Тимура, естественно, посадили за столик с его адвокатом и переводчицей.
Усевшись, Ненароков посмотрел в зал. В зале в оранжевой робе сидела «великолепная семёрка»! То есть, те семеро подозреваемых, а теперь, похоже, обвиняемых китайцев с балкера «Маленький Принц»:

Капитан, стармех, второй офицер, горбатый «матрос»-мафиозник и три «лидера»-нелегала.

Капитан улыбнулся Тимуру, а тот – подмигнул ему в ответ.
Рядом с каждым китайцем сидел адвокат-американец. Переводчица-китаянка была одна на всех.

Адвокат и переводчица поздоровались с Тимуром и тот в ответ сказал им: «Хай» и стал ждать дальнейшего развития событий.

Со своего места поднялся дознаватель, представил Ненарокова «честнОй компании» и огласил присутствующим, данные им на предыдущих допросах показания.

Затем, судья обратился к Тимуру с вопросом: подтверждает ли он всё то, о чём было доложено высокому суду офицером Иммиграционного департамента.

- Подтверждаю! – Ответил Ненароков.
Окей! – Произнёс судья, - а теперь, господа, прошу поднять руки, у кого есть какие вопросы к мистеру Ненарокову.

Руки подняли двое, из сидящих в зале, адвокатов обвиняемых.
Тимур, было, насторожился, да напрасно, вопросы были – глупее не придумаешь:
Один адвокат спросил из какого материала построен корпус «Маленького Принца».
- Из стали, естественно, - ответил Ненароков, удивившись дурацкому вопросу.

А второй вопрос другого адвоката прозвучал так:
- Знает ли мистер Ненароков длину и ширину своего судна?
- Знаю! – Сказал Тимур, удивившись ещё раз, - длина двести девять метров, ширина – тридцать метров.

Ненароков, сообразил, что пришло время, наконец-то, того самого, долгожданного суда на котором должна решиться судьба моряков-арестантов и думал, что общение с ним со стороны судейской публики ещё продолжится, да и сам имел намерение кое о чём спросить своего адвоката, но судья, вдруг, сделал знак конвоиру, стоявшему у дверей, тот подошёл к Тимур и сказал ему, – Гоу! – показав рукой на выход.

Тимур поднялся и, перед тем, как покинуть помещение, ещё раз оглянувшись, поймал прощальный тоскливый взгляд капитана.

XXVIII

Вечером, за ужином, Тимур узнал, что на судебное заседание приводили не только его и Ченга, а вызывали всех по-очереди. И теперь, после суда все моряки ждали какой-то развязки этой драмы.

Очередная новость прилетела к Тимуру – первому из моряков, сидевших в "Детеншн центре". Может быть, это – заслуга его адвоката, он точно не знал, но через два дня после судебного заседания, утром, во время завтрака, надзиратель Ненарокову объявил, что его увозят в Атланту, дал ему бумажный пакет, чтобы тот сложил в него свои «пожитки». А какие пожитки? Смену белья, пару сникерсов, зубную щётку, пасту, мыло, да и всё; короче всё то, что он приобрёл за свои баксы в тюремной лавке. Тимур в считанные секунды закинул это барахло в пакет, в то время, как вертухай ожидал его на выходе из камеры, и вышел в салон.

Завтрак ещё не закончился и Даниэль и китайцы во все глаза глядели на Ненарокова, прервав трапезу. Тимур двинулся к ним попрощаться, но надзиратель грубо схватил его за руку и потянул к выходу. Но Тимур изловчился выдернуть руку и кинулся к морякам: он спешил пожать руку каждому, пока на него не надели наручники. И он – успел!

Правда, когда Ненароков обменивался рукопожатием с последним из моряков – Даниэлем, то вертухай, повторно ухватил его за руку, намереваясь применить болевой приём. Но Тимур уже руку филиппинца отпустил и, сказав ему: «Прощай!», повернулся ко всем спиной и пошёл к выходу из блока, где провёл шесть тоскливых недель.

Тимура завели в ту же камеру в Центральном блоке-офисе, в которой держали «новообращённых» арестантов с «Маленького Принца», сразу, по их прибытии в «Детеншн центр», затем конвоир принёс ему пакет с одеждой, в которой Ненарокова забрали с «Принца» и приказал ему переодеться.

Тимур облачился в свою родную, но грязноватую одёжку и стал бродить по камере, в ожидании своей дальнейшей участи.

Прошло больше часа, дверь камеры распахнулась и в неё вошли двое: белый и мулат, одетые в знакомые голубые комбинезоны иммиграционщиков.

Заведя руки Тимура за спину, они защёлкнули ему на запястьях наручники и вывели арестанта-свидетеля из здания тюремного корпуса, после чего один из конвоиров занял место за рулём микроавтобуса, а второй, заведя в салон Тимура, уселся рядом с водителем, и автомобиль тронулся с места.

Выехав на трассу, водитель добавил скорость. Хотя дорога, в целом, была неплохая, микроавтобус периодически потряхивало на неровностях дорожного полотна и Ненарокову было неловко сидеть без возможности держаться рукой за подлокотник сиденья и всю дорогу приходилось держать ноги, как распорки, чтобы не слететь на пол на очередной ухабине.

Тимур невольно вспомнил Ченга, которого таким же образом везли сначала в Атланту, а затем – назад, в Саванну с больным-то позвоночником!

За окном простирался скучный пейзаж выгоревшей на солнце прерии южного штата с редкими кое-где островками деревьев.

Конвоиры вполголоса переговаривались между собой и на вопрос Тимура: «Куда везёте?» и не думали реагировать.

После этого, Ненароков вопросов им больше не задавал.

Сколько времени они были в дороге, Тимур точно не знал, поскольку двое его наручных часов (вместе с подаренными ему Полиной «Командирскими») остались на «Маленьком Принце», но, по его предположению, не меньше шести, и, вот, наконец, микроавтобус въехал в город и, проехав ещё минут пять, остановился напротив высокого здания с узкими окнами-бойницами,такими, как и в «Центре задержания», облицованного чёрной плиткой.

Над входом в здание весела вывеска: «Jail» (тюрьма), но вокруг здания никакого ограждения из колючей проволоки, как в Саванне, не было.

Иммиграционщики ввели Тимура в здание тюрьмы, затем – в такой же «отстойник», как в Саванне, сняли наручники и удалились, а, через каких полчаса, из этого помещения его вывел уже местный чернокожий конвоир, с которым Тимур в лифте поднялся на седьмой этаж тюрьмы. Затем они зашли в помещение, в котором пожилой седой тюремщик выдал снова Тимуру зелёное тюремное «обмундирование», только – новое, две простыни, полотенце и одеяло и забрал на хранение грязные тимуровы шмотки.

Тот же тюремщик сообщил Ненарокову, что его оставшиеся деньги переведены в Атланту и теперь он может уже тратить их в местной тюремной лавке.
После чего, конвоир вывел Тимура в странное помещение на этом же, седьмом этаже, посреди которого возвышалась остеклённая будка, похожая на диспетчерский пункт в аэропорту, в которой мелькали лица в чёрной форме надзирателей.

Будку опоясывал круглый коридор, из которого, на равном удалении друг от друга располагались куда-то ведущие четыре двери, наполовину застеклённые затемнёнными стёклами.

Тюремщик подвёл Тимура к одной из таких дверей, сам по-себе в ней щёлкнул замок (видимо кто-то в «диспетчерской» нажал кнопку на пульте), дверь открылась и конвоир ввёл Ненарокова в тюремный блок, похожий на тот, в котором он сидел в Саванне, но не совсем.

Во-первых, не было второго этажа, а только один; во-вторых – отсутствовал пост вертухая посреди холла, поскольку управление запорами осуществлялось дистационно из «диспетчерской», а контроль за арестантами вёлся оттуда же при помощи видеокамер.

В-третьих, обеденные столики все были металлическими и не расчерченными под шахматные доски, а выкрашенными в светло-серый цвет вместе с приваренными к ним с четырёх сторон стульями.
Телевизор в холле был один.

Камера, в которую завёл Тимура конвоир, тоже отличалась от камеры в Саванне:
в ней не было лежака-корыта, зато шконка была двухъярусной. Первый ярус уже занимал какой-то щуплый негр и Тимуру пришлось устраиваться на втором ярусе.
Конвоир ушёл, а валявшийся на нижней шконке негр спросил Ненарокова:

- Откуда ты?
- Из Литвы, – ответил тот.
- А где это? – опять спросил негр.
- Далеко, - ответил Тимур
- Понятно, - сказал сокамерник и замолчал
- А ты откуда? – Спросил, в свою очередь, чернокожего Ненароков.
- А я – из Нигерии, - ответил негр.

Тимур залез наверх, на такой же капковый матрас без подушки, как и в прежней тюряге, и забылся в какой-то полудрёме.

Проснулся он от щелчка замка в двери камеры и громкой команды по трансляции: «Всем выйти из камер на ужин!».

Тимур вышел из камеры вслед за соседом и огляделся: народу в блоке было раза в два меньше, чем в Центре задержания, но, так оно и понятно, раз в нём был только один этаж.

Контингент арестантов по внешнему виду отличался от уже привычных Ненарокову лиц: кого там только не было! Были и чёрнокожие и три незнакомых Тимуру китайца и мулаты, и индейцы, одним словом – полный интернационал.

Ненароков, получив свою порцию с точно такой же тележки, как и в прежней тюрьме, уселся на железный стул за совершенно свободный столик. На его удивление, ужин в этой тюрьме оказался значительно питательнее и вкуснее, чем в Центре задержания.

Тимур уже допивал свой чай, когда, вдруг к нему за столик, спросив сначала разрешение, подсел молодой рыжеватый парень.

- Могу я вас спросить, - обратился парень к Тимуру, - откуда вы?
- Я – из Литвы, - ответил Ненароков, а в чём дело?
- Да? – Почему-то обрадовался парнишка, - так вы, наверное, говорите по-русски?
- По-русски я говорю лучше всего, поскольку сам я – русский! – Сказал Тимур по-русски.

- Отлично! – Также по-русски ему ответил собеседник, - давайте знакомиться, меня зовут Женя, я тоже – русский, а подослал меня к вам – наш авторитет, смотрящий этого блока, никарагуанец, вон он – за тем столиком, - и Женя указал Ненарокову рукой на столик за которым сидел в одиночестве коренастый мужчина, лет сорока, внешне похожий на индейца.
«Смотрящий» улыбнулся Тимуру, перехватив его взгляд.

- Ну и что хотел узнать от меня ваш авторитет? – Спросил Тимур.
- Ну, кто вы такой, за что сюда попали и надолго ли? – Ответил Женя.

Тимур вкратце рассказал Евгению свою историю, тот удовлетворённо кивнул, поднялся и ушёл к смотрящему с докладом.

Ненароков к тому времени допил свой чай, но оставался на своём месте, чувствуя, что ещё понадобится «смотрящему» блока.
Так оно и вышло: Женя вернулся к столику Тимура и заявил ему, что Рамон – так звали авторитета – попросил Ненарокова подойти к «смотрящему».
Рамон поздоровался с Тимуром за руку и предложил ему и Жене присесть за его столик.

- Значит, нелегалов перевозили? Заработный бизнес, - одобрительно сказал никарагуанец.
- Заработный? – Кисло усмехнулся Тимур, - не знаю, может быть для кого-то он и заработный, да только не для меня.

- Ничего не говорили, надолго они тебя – сюда? – Спросил Рамон.
- Не знаю я ничего, - сказал Ненароков, - вроде, говорят, что я – свидетель, а обращаются со мной, как с заключённым и никакой информации от них я не имею.

- Окей! – Сказал Рамон. Теперь знай, что ты будешь под моей защитой, никто тебя в нашем блоке не обидит и если, вдруг, будешь голоден, обращайся ко мне - я организую тебе лишний сэндвич.

Но, тут прозвучал сигнал и Тимур ещё раз пожав руки Жене и Рамону, отправился в свою камеру, а они – в свои.

( Окончание следует)