9 часть

Спустя несколько часов собрались все вместе. А ещё до этого Лина с мамой успели наплакаться, Лёшка с Маришкой домой сбегать, а Степан – сбить синюю крошку (кстати, в дальнейшем, когда всё улеглось, эту крошку взял для анализа Пётр Семёнович), заклеить порезы и даже почистить двор от пухлых завалов, ибо снежная туча, засыпав московские улицы, наконец унеслась в другие края, требующие тех же забот. У дворника же – одна забота: помогай людям!
Граната с ним не было. Гранат лежал возле Гели на столике. Она бережно брала его пальцами и рассматривала и на свет, и против света. А потом рассматривала Маришка – и сомневалась: тот ли гранат. Он порядком изменился. Нет, форма та же, и даже зелёный конец на месте. Не стало в нём глубокого красного мерцания. В нём не играли отблески и искры, и вообще сделался он тусклым и безразличным. Прямо как неживой.
- Устал, герой… - сочувственно вздохнул Стёпа и ласково провёл по камню пальцем. – Видать, крепко выложился. Может, со временем когда и заиграет… Ты, ангелок, береги его и почитай, и Богу за него молись. Если б не он, мы б с тобой тут чай не пили…
- А он – что же? – осмелилась заикнуться Маришка, - человек разве?
- Не знаю… - растеряно развёл руками Степан и пошёл снег чистить.

- Помнишь, Лина? – задумчиво проговорил Пётр Семёныч, так же уважительно держа в пальцах гранат, уже когда все были в сборе и тихо беседовали за столом, - помнишь, вы с дедушкой ко мне в гости пришли, и пожар вспыхнул… о чём мы говорили в это время?
- Я помню! – серьёзно произнесла Геля. – Вы рассказывали про минерал, похожий на дынный сок, и что существует способ… а гранат лежал на столе…
- Да, - медленно протянул Каменный друг и, помолчав, кивнул, - и теперь я в этом не сомневаюсь. Есть способ создавать алмазы из живой материи… – и жёстко уточнил, - из живых людей!
Женя не удержалась и ахнула, зажимая рот.
Каменный друг продолжал:
- Есть. Алмазы-люди, во всей видимости, превосходят обычные. И тот прекрасный розоватый бриллиант, похоже, таким методом и создан. Скорее всего, это юная девушка. Должно быть, очень красивая. Во всех отношениях. Я думаю, можно покопаться в объявлениях о пропавших людях. Молодые красивые люди, исчезнувшие бесследно… Сколько же в мире преступлений, которые никто никогда не раскроет! И всё же находятся силы, дерзающие противостоять этому злу.
- Гранат?! – так и подскочили все.
- Гранат, - кивнул Пётр Семёнович. – Гранат, несдавшийся герой! Он давал нам знаки. Давал, как мог. Какие возможности у камня? Скорее всего, камнем он тоже стал под воздействием всего того, с чем сегодня соприкоснулись Ангелина и Степан. И полагаю, не только упрямая гордость питала его силы.
Геля с восхищением погладила минерал по блестящей спинке. Гранат не откликнулся. Он спал…

- Если только я могу доверять своим чувствам, тому, что именно теперь, на старости лет, начинает открываться мне… Вот Лина говорит про синий прозрачный свод… - задумчиво пробормотал Каменный друг. И попросил Степана:
- Мне хотелось бы взглянуть на то место…
- Ещё бы! – согласился тот. – Пошли! Я запер дверь, чтоб никто не лазил, а, вообще-то, думал погодя наведаться. Разобраться. Должно же быть всему какое-то объяснение. Как это случилось?!
Все по очереди напяливали в прихожей, кто пальто, кто куртку, а Степан продолжал:
- Ведь под самым носом такое! Вот за этой стеной! – он постучал по стене возле вешалки.
- Около неё дедушка тогда ботинки переобувал… - внезапно вставила молчаливая Геля. – А она сказала… - девочка вновь не удержалась от слёз, - сказала, что он вот-вот придёт… Пётр Семёныч… ей, что же, совсем-совсем не жалко меня было?
- Совсем-совсем?.. – смущённо повторил Пётр Семёнович. И, помолчав, произнёс:
- Ты не забывай, Лина, что каждый ежеминутно стоит перед выбором: да-нет, плюс-минус, право-лево. Только шагни – вот уже и взял направление, и уже подчиняешься некой силе, и обратно повернуть невозможно! Может, когда-то и была она человеком… но ведь ты же видела, какой стала.
- Да уж! – усмехнулся Степан, - нет, походка-то у неё была женская, а только мне и прежде казалось, что из неё перья торчат.
После лабиринтов коридора все вместе медленно спускались по лестнице.
- Я не могу! - Женя по-прежнему болезненно сжимала виски, - у меня никак в голове не укладывается! Как же это можно! Вы подумайте: изо дня в день! Но выдаёт же как-то себя человек! Не может до такой степени врать! Взгляды, голос, мимика! Ну, не бывает, чтоб так чудовищно притворялись! Ведь я помню - такая милая! Может, это не она была?! Может, Геле показалось?! Бывают же похожие люди… Тем более Вика… Виктория Павловна… сама пострадала: пропала…
- Ну, конечно, пропала, раз я в комнату вошёл, - с укором взглянул на Женю Каменный друг. – Чутьё-то у неё было… И в дом к вам она талантливо втёрлась. Ты ж её и пригласила.
- Разумеется, пригласила! – в который раз уж всхлипнула Женя. – Она не могла всё это подстроить! Она психолог, в этом нет сомненья! Я была у неё в кабинете! Информация из интернета, на дверях табличка!
- И во всей консультации ни души… – покачал головой Каменный друг. - Там, где редки клиенты, и вечные перекуры, авантюристы – свои люди.
- Жень, - тихо произнёс всё время молчавший Дмитрий, - ты больше никуда не езди без меня, ладно? И вообще, стоит подумать, прежде чем во Псарёво лететь… да и психолога приглашать… осторожней, Жень, тут ступенька, - подхватил он жену под руку.

Они уже стояли перед подсобкой.
- Боязно! – признался Стёпа, скидывая навесной замок. – Да и тошно туда заходить. Ну, да придётся, - и он распахнул дверь.
Зрелище поразило, и больше всех – Лёшку. Он-то помнил прежнюю подсобку. А тут - громадное пространство до самой крыши в несколько этажей, и где-то там потолок округлой формы, стены, в которых угадывалась кирпичная кладка, но притом зеркально гладкие. Здесь явно прошлась такая стихия, о которой и помыслить было жутко.
- Вот это габариты! – присвистнул Дмитрий. – У тебя теперь, Стёп, подсобка, как Домский собор!
- Ну, что ж, - ухмыльнулся Степан, - есть, где мётлы хранить. Отберут, поди, только! На это власти падки. Мне самому теперь она поперёк горла… - он махнул рукой и поторопился на дело переключиться:
- Вы внимательней смотрите, в серёдку-то гляньте! Чуете, что там?
- Полумрак, - заметил Дима, - но что-то видно… - и он присвистнул снова, - ничего себе провал! Подойти страшно!
- Как чисто! – прошептала Женя. – Как будто неживое всё…
Что ж? Верно. На полу ни соринки, пол блестел. Кирпич не красный, а чёрный, словно обгорелый, с цветами побежалости…
- Вот здесь Лина лежала, - бесстрастно указал Степан на гладкий пол почти на краю провала. – А здесь из дыры огонь пёр. Давление, понимаешь, каким-то особым путём создавали. Но – Бог миловал. Думаю, тут много чего любопытного можно найти.
Пётр Семёнович уже шарил рукой по скату и заглядывал вниз.
- Здесь-то гладко, - пробормотал он, а там, в центре – будто вулканический наплыв. По краям обломки какие-то… - и обратился к дворнику, - Стёп… дай багор, может, достанем?
Лёшку с Маришкой едва отогнали от края – так их тянуло вглубь ямы заглянуть. А Лина даже близко не подошла. Стояла, вцепившись в маму, и боялась руки разнять. А мама прижимала к себе дочку и ежеминутно шептала:
- Гелечка… Ангелочек мой! Какие же мы счастливые! – и крупные слёзы время от времени капали на радужный пол.

Стёпа с Димой старательно повытаскивали из крутобокого, как амфора, провала все до одного куски камня. Работа довольно кропотливая, но в таком деле не привередничают. Они теперь лежали рядком на полу перед раскрытой дверью, очень разные, и цветом, и формой. И, конечно, составом. Но ни один не был обломком кирпича или бетона. Каждый – самоцвет. Пётр Семёныч склонился над ними. При всём драматизме он не мог удержаться от жадного интереса.
- Надо же… - волновался он, касаясь то одного, то другого минерала, - гелиотроп! Обсидиан! А вот амазонит! – он прихватил пальцами слабо-зеленоватый, мылкий на вид многогранник и задумался.
Лёшка с Маришкой подобрались поближе и сели на корточки возле камней.
- Красивые! – вздохнула Маришка. Лёшка поразмыслил и указал на один:
- А этот я знаю!
- Да? – с любопытством оглянулся на него Пётр Семёнович. – И что же это?
Лёшка ещё раз для верности оглядел застывшее монолитом скопление мелких прозрачных граней и объявил:
- Горный хрусталь! В инете видел.
- Верно. Хорошее дело – инет, - одобрительно пробурчал Каменный друг и взял в руки минерал.

- Не могу больше здесь! – выдохнула Женя. – Пойдём, Гелечка, на свет, на воздух. На свободу! Какое же жуткое место! – всхлипнула она вновь.
- Конечно, ступайте, Евгения Захаровна! – сердобольно протянул Стёпа. - Чего вам тут стоять?
- Верно, идите с Гелей, - согласился Дима, - я-то пока тут пригожусь. А ты, Стёп, тоже иди, я ж вижу, тебе невмоготу.
- Это точно, - с горечью пробормотал Степан и заботливо подал Жене руку.
Под светлым зимним небом Женя чуть успокоилась. Оглядываясь по сторонам, она вздохнула с облегчением и даже улыбнулась:
- Как хорошо! Всё позади, всё обошлось! Да, Стёп? – она снова всхлипнула. – Какой день чудесный! Какой чистый снег!
Стёпа слегка рассмеялся:
- Конечно, чистый. Только выпал. Пусть себе лежит. Я его по краям не трогаю. Серёдку убираю.
Словно не слыша, Женя всё говорила:
- Такой милый дворик. Наверняка многие мечтают в таком жить. И кто-нибудь поселится в квартире номер шесть… Он всегда здесь жил, Стёп?
- Сколько себя помню. Считай, сорок лет. Он и тогда, и теперь одинаково старым казался. Только прежде, как будто, другой был. И голым не бегал. А последнее время – словно подменили. Может, и впрямь подменили…
Женя вздрогнула и опять ухватилась за хвост надежды:
- Так ведь и Вику могли подменить!
Ангелине тоже очень хотелось вцепиться в этот хвост, но она хорошо помнила, как разговаривала с ней Виктория Павловна, как манила и улыбалась… Сомневаться не приходится. Она. И если когда кого и подменили, так это не тот случай…
Словно поплыли перед глазами моменты, связанные с Викторией Павловной и гранатом – и Лина поняла вдруг, что всё это время ходила по лезвию ножа. Почему прежде не приходило в голову, до чего похожа Виктория Павловна на ворону, которая торчала возле окна?!
Стёпа сказал, что её больше нет. Ни её, ни Флавия Флегонтыча. Оба сгинули где-то в логове огня. Стёпе можно верить, он зря не скажет. Стёпа чувствует порой лучше зрячего. Значит, не стоит опасаться встретить их где-нибудь в коридорах или за углом во дворе. Больше никто не ворвётся в окно. Теперь надо учиться не бояться ворон, пустых комнат, улыбчивых психологов, спортивных стариков… И научится она далеко не сразу… А о прекрасных алмазах государственного фонда станет думать, как о зачарованных принцессах, которых никогда никакой принц не расколдует… И несчастные красавицы ничего не могут, не могут даже знак подать, подобно гранату. Вот, значит, отчего гранат причинял ей боль в бриллиантовых залах! Он посылал сигналы! Сигналы возле «Орлова»! Что «Орлов» - не «Орлов»! Предупреждал о такой же судьбе! Тогда, в мрачном коридоре возле своей квартиры – она немножко ознакомилась с подробностями такой судьбы…

Её как раз поразила эта мысль, когда из двери подсобки торопливо выглянул папа, с необычным и значительным выражением лица:
- Женя… Геля… - позвал негромко – и сразу примолк, словно не решаясь начать…
Мама тоже это уловила – и быстро подошла, потянув за собой Ангелину:
- Что, Дим?
Папа отвёл глаза и невнятно пробормотал:
- Зайдите… Пётр Семёныч зовёт…

Мама с дочкой тревожно переглянулись – и поспешили в полумрак подсобки.
Пётр Семёныч приподнялся от камней им навстречу. И тоже смутился. А взгляд пристальный, с ожиданием – и, как будто, виноватый. Когда такой взгляд – ясно: жизнь ещё сюрприз преподнесла, и это не букет алых роз…
Старик не сразу заговорил, и обе поняли: не знает, как смягчить… Ждать его было страшно, но подтолкнуть самим – ещё страшней.
Помедлив, он вздохнул и пробормотал невнятно:
- Женя… - а потом, - Лина… - и, лишь на миг отведя от обеих внимательный взгляд, на лежащие минералы кивнул, - посмотрите!
Отмеченный Лёшкой горный хрусталь оказался от всех немного в сторону отодвинут. Испуганный Лёшка сидел тут же и круглыми глазами таращился на Лину с мамой. Лина с мамой в ужасе смотрели то на камни, то на Каменного друга. Такая вот немая сцена…
- Может, кому из вас, - осторожно начал Пётр Семёнович, - что-то показалось… или появились догадки?
Женя побледнела, как горный хрусталь.
- Какой прозрачный и чистый, - прошептала она едва слышно, - как лёд…
И она задрожала.
- Это он?! – внезапно и громко зарыдала Лина – и разом замолкла, с жадной надеждой уставившись на Каменного друга, - нет?! Не он?! Он не такой, он придёт, да!

Каменный друг потемнел лицом и отвёл глаза. Что бы он ни дал сейчас, чтобы не произносить этого! Но именно в этом он не сомневался. Он слышал крик оттуда…
И, дабы вынести удар, сморщился на один глаз.
- Лина… Женя… - сказал блёкло и просто, - надо выдержать. Этот кусок горного хрусталя… - он почувствовал, что нельзя больше тянуть – и произнёс быстро, чётко, - ваш отец и дедушка. Захар Кузьмич.
И торопливо, пока из лёгких у них не прорвался провалившийся голос, принялся убеждать:
- Он не умер, нет! Он здесь, в этом камне! И в какой-то мере воспринимает мир! Ведь он послал мне знак! Он был сильный человек! Сильный, добрый. И недаром приобрёл образ чистого светлого хрусталя! Такова душа его! Его любовь! Храните этот минерал! Ваш папа и дедушка – он всегда будет с вами! Путь он не может разговаривать – но любить вас он не перестанет!
И слова подействовали. Никто не рухнул ни в обморок, ни в истерику. Обе зарыдали горькими слезами, но такие слёзы рано или поздно приносят облегчение. Хрусталь нежно подхватили, целуя гранёные выступы и наперебой лепеча что-то ласковое…
Ну, что?.. Конечно, «деда-деда!», «папа-папа!» - а что ещё остаётся лепетать?

- Он так любил красоту камней, - уже гораздо позже говорили о дедушке в семье, - он был таким прекрасным художником!
Но чаще обращались к нему самому:
- Дедушка! Как ты там?! Как мы скучаем по тебе, но как хорошо, что, всё же, ты с нами!
Хрусталь стоял среди своих самоцветов – и молчал.

Но если уж забегать далеко вперёд, можно добавить, что даже секрет сиренево-серебряного, с перламутровым переливом состава спустя какой-то месяц был открыт. И не путём химических анализов или магических гаданий. Дедушка указал.
Лина в этом не усомнилась. Да и Женя тоже. Заходят как-то в комнату, а рядом с ним… то есть, с самородком горного хрусталя – старая рабочая тетрадь раскрыта. Откуда только взялась?! Женя потом ручалась, что не вынимала её из папиного шкафа. Но ведь – вот она! И написано в ней чёрным по белому… верней, простым карандашом написано: дедушка к карандашу привычней был, ручек не любил… написано, что за сплав, и как получен – и всё-всё подробно об этой находке. Мало того – в ту минуту, как дочка с внучкой к столу подошли – из окна луч света упал – прямёхонько на нужную строчку.
С тех пор Лина уверена была: дедушка с ними, как и раньше.

И когда Женя с Димой и Гелей мысленно или в разговорах перечисляли свою семью, даже не возникало вопроса, сколько их – ясно, пятеро! Папа-мама-Ангелина, а ещё дедушка и чёрный гранат. Это неважно, что двое из них неподвижны и не откликаются. Эка невидаль! Бывают же больные люди, немые и парализованные. Тем более, все знают: отнимая одни чувства, Бог наделяет другими. Кстати, ещё неизвестно, какие нужнее. Во всяком случае, в целом, благодаря оригинальной форме существования двух её членов, их ячейка общества воспринимает мир куда шире, богаче и разнообразнее многих иных.
А гранат… гранат ещё очнётся. Возможно, когда-нибудь они узнают, кто он и что пережил. Ангелина в это свято верила. Пусть пока лежит он возле дедушки – и спит.

К тому времени, как всё улеглось, солнышко уже по весеннему пригревало, с крыш наросли громадные сосульки и плакали с утра до вечера, Стёпа едва успевал сбивать их.
А потом проталины пошли, и снег больше не походил на мягкие кошачьи лапки, а был грязным, но весёлым. А там и ручьи потекли. И Лёшка с Маришкой и Гелей вечно ноги промачивали. Ну, а как не промочить, когда так здорово, так интересно на свете!? Когда в каждой ледышке, в каждой луже, в каждом окне – по сто солнечных зайчиков! Жизнь сверкает ярче алмазов. Жизнь берёт своё. Безо всяких психологов.
И всё же… Всё ж алмазы так прекрасны! Как радуга, как снег, как звёзды! Звёзды земли! Только надо, чтобы они по-настоящему, из глубин происходили, чтобы лежали там миллионы лет…

- А пойдёмте, - блестя глазами, подбила Геля Маришку с Лёшкой, - посмотрим на них в Оружейной палате!
И тут же все легки на подъём оказались, да ещё и Пётр Семёныч как раз, как это вошло у него уже в привычку, в гости пришёл.
Каменному другу самому-то хотелось между знаменитыми алмазами прогуляться. Как-то будет оно теперь…
Что старый, что малый… Через час они уже ступали в тихие залы. Надо же! Гелю охранник даже узнал! Поздоровался, пошутил:
- Зачастила, куколка! Нравится?
- Очень! - в искреннем восторге прижала та кулачки к груди. Ещё бы не нравилось! Теперь, когда зло позади, гранат, всё же, висел у неё на шее. После некоторого раздумья решились его потревожить. К тому же, мама не так давно приделала новый шнурок. Ангелина тихо поглаживала камень ладонью под свитером.
Лёшка с Маришкой упивались блеском и сиянием. Но Геля и Пётр Семёныч понимали друг друга без слов. Они ждали минуты, чтобы приблизиться к «Орлову» …
Нет. Никак уваровит себя не проявил. Наверно, и впрямь слишком он измотался, спасая Лину. А может, просто нужды ему не было. Что зря тревожить?
Конечно, где-то, в земных недрах клубится странный протуберанец магмы. Что делать? На свете хватает зла. И всё же согревала надежда, что зло обойдёт стороной.
«Орлов» сверкал, ловя и ломая лучи 57-ью своими точёными гранями, и от них невозможно было глаз оторвать!
Хотя – и старик, и дети знали, что у бриллианта есть своё, настоящее имя.
- Вы что-то чувствуете, - тихо спросила Геля Каменного друга, и тот медленно и едва заметно кивнул. Маришка заволновалась:
- А кто она? Красавица?
Он снова чуть кивнул, но девочки не успокаивались:
- А как её звали?
И еле слышно, чтобы не мешать экскурсии, старик шепнул всем троим:
- Коришма…