+++ (enter)

Худеет календарь. Жую, копчу.
От пары и тамар отбоя нету.
То Пушкин прогоняет саранчу*,
то пятишься спиною к байонету**.

То грезится коралловый атолл,
то золотые осени из книжек.
Увы, Лжедмитрий: ты – убит, а то
я стала бы твоей Мариной Мнишек.

Но будь я трижды дочкой воевод –
коль без году неделю знаешь мужа,
не отличишь от первого его.

… Не рыбки – листья. И не море – лужа.

В почётном карауле древних стен
живу рывками, жажду смены темпа.
Что ведьмой быть, сожженной на кресте,
что умереть женой Аменхотепа –

котом в мешке, – да не один ли чёрт,
куда вода забвения течёт?

___________________________________________
* В 1824 году на юге современной Украины, в Херсонской, Екатеринославской и Таврической губерниях наблюдалось нашествие саранчи; на борьбу с ней был откомандирован и А. С. Пушкин.
** к байонету = к штыку.
___________________________________________

+++ (exit)


… Желая быть и сосуществовать
в пределах нормы, в рамках, в ерях, ятях,
меняет сетку панциря кровать,
меняет смерть лежащих на кроватях.

Так перец жжёт, пока рецептор жив,
а злоба дня – сюжет о пользе сдобы.
Пусть огородит город этажи,
удобные для жизни и для бомбы,

в упреке, кровянистом страхе рвот
скандалят кандалами колонисты,
и всех кружит весёлый хоровод.

… В каком году и веке ни родись ты,
захлопнет память двери узелка
в той стрекозе, что летом красным пела.

А будет жить лишь пустота пробела,

молясь богам крестящихся зеркал.