И когда в душе правит ночь, и в зрачок заползает тьма шелестящей змеёй, заставляя пульс стрекотать как сверчок, обвивает грудь, я шепчу: «Боже мой, не оставь…» В ответ налетает хамсин: рот песком забил, чтоб я стала немей, жаром треплет тело, как листья маслин, ободрал кору, выжал сок из ветвей. Дочерна обжёг, только пепел внутри, даже чёрту я не сгожусь для огня. «Ну, за что же, Господи, так? Посмотри, свет не даст погаснувшая головня…» Тихо скрипнет дверь, рядом сядет Отец, руку мне положит на огненный лоб, скажет: «Ты ж чиста теперь, ты – образец, медь кимвальная, что поёт с моих слов. Ты кувшин – наполнись «живою водой», люди будут пить, будут слушать твой слог. Расскажи, как трудно бороться одной, как звала на помощь меня. Я помог.» И когда в душе правит ночь | 
