Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Все комментарии:
Обыскался, но так и не нашёл Диалога на этот мотив. А ведь он точно есть. Пора уже собственного литературоведа принимать на работу, а то явно зашиваемся. Край непочатый...
Вместо мыслей невеселых о больнице Наполнялась голова попутным ветром... И казалось, что халатик медсестрицы Стал короче на пятнадцать сантиметров.
Улыбнулась, наклонившись для укола, Скрасив телом молодым наш быт больничный. Захватило дух от зрелища такого, И лежать я смог в палате лишь частично.
За глаза сестричку эту звали Рыжик. Ножки были загорелы, губки алы... Зашаталась от нее шальная крыша, И "на раз" воображение восстало!
Сыроежки мои, рыжики, белянки… Восстановлен я – ура! – в правах мужчины. Мне бы слёту под огурчики полбанки, Но не просто ради пьянки – для почина.
Смефуечки, анекдотцы, тары-бары... Про себя я вопрошал к себе: Доколе?! Но облизываться стал, как тот котяра, И пожар гасить хотелось алкоголем.
А сосед, как будто между прочим, Пробурчал под нос, что смерти накануне Размножения инстинкт проявлен очень… Много, видно, знает, умник, хоть и дурень!
И до Кафки медсестре, как до Китая, И в стихах не понимает ни бельмеса... Но надежду я все больше обретаю, Что она в постели словно поэтесса!
А сосед никак, зараза, не уймётся, Снова каркает, как ворон на погосте, Мол, любовь для нас – последний свет в оконце, Значит, скоро ждать с косой старуху в гости.
Час настанет - голос трубный грянет в ухо, В небе ангелы злорадно заликуют! Но спешить не станут черти, а старуха Прослезиться, вспомнив молодость лихую.
Тырындит сосед - и что ему не спится? - Что мы все на свете – ёжики в тумане… Нет, не зря я, видно, угодил в больницу – Стала жизнь казаться слаще и желанней.
В этой жизни ждут пиры и ласки гурий, И Венеры интерес, и ярость Марса. Чтобы радугу увидеть кроме бури, Надо вовремя пройти через катарсис.
Иногда легче новый написать, чем старый найти...
Катарсис
В соавторстве с Арсением Платтом
* * *
Вместо мыслей невеселых о больнице
Наполнялась голова попутным ветром...
И казалось, что халатик медсестрицы
Стал короче на пятнадцать сантиметров.
Улыбнулась, наклонившись для укола,
Скрасив телом молодым наш быт больничный.
Захватило дух от зрелища такого,
И лежать я смог в палате лишь частично.
За глаза сестричку эту звали Рыжик.
Ножки были загорелы, губки алы...
Зашаталась от нее шальная крыша,
И "на раз" воображение восстало!
Сыроежки мои, рыжики, белянки…
Восстановлен я – ура! – в правах мужчины.
Мне бы слёту под огурчики полбанки,
Но не просто ради пьянки – для почина.
Смефуечки, анекдотцы, тары-бары...
Про себя я вопрошал к себе: Доколе?!
Но облизываться стал, как тот котяра,
И пожар гасить хотелось алкоголем.
А сосед, как будто между прочим,
Пробурчал под нос, что смерти накануне
Размножения инстинкт проявлен очень…
Много, видно, знает, умник, хоть и дурень!
И до Кафки медсестре, как до Китая,
И в стихах не понимает ни бельмеса...
Но надежду я все больше обретаю,
Что она в постели словно поэтесса!
А сосед никак, зараза, не уймётся,
Снова каркает, как ворон на погосте,
Мол, любовь для нас – последний свет в оконце,
Значит, скоро ждать с косой старуху в гости.
Час настанет - голос трубный грянет в ухо,
В небе ангелы злорадно заликуют!
Но спешить не станут черти, а старуха
Прослезиться, вспомнив молодость лихую.
Тырындит сосед - и что ему не спится? -
Что мы все на свете – ёжики в тумане…
Нет, не зря я, видно, угодил в больницу –
Стала жизнь казаться слаще и желанней.
В этой жизни ждут пиры и ласки гурий,
И Венеры интерес, и ярость Марса.
Чтобы радугу увидеть кроме бури,
Надо вовремя пройти через катарсис.