Обыскался, но так и не нашёл Диалога на этот мотив. А ведь он точно есть. Пора уже собственного литературоведа принимать на работу, а то явно зашиваемся. Край непочатый...

Эт точно, Борь!
Иногда легче новый написать, чем старый найти...

Нет - я не сдамся: потрачу ещё минут двадцать...

Нашёл:

Катарсис

В соавторстве с Арсением Платтом

* * *

Вместо мыслей невеселых о больнице
Наполнялась голова попутным ветром...
И казалось, что халатик медсестрицы
Стал короче на пятнадцать сантиметров.

Улыбнулась, наклонившись для укола,
Скрасив телом молодым наш быт больничный.
Захватило дух от зрелища такого,
И лежать я смог в палате лишь частично.

За глаза сестричку эту звали Рыжик.
Ножки были загорелы, губки алы...
Зашаталась от нее шальная крыша,
И "на раз" воображение восстало!

Сыроежки мои, рыжики, белянки…
Восстановлен я – ура! – в правах мужчины.
Мне бы слёту под огурчики полбанки,
Но не просто ради пьянки – для почина.

Смефуечки, анекдотцы, тары-бары...
Про себя я вопрошал к себе: Доколе?!
Но облизываться стал, как тот котяра,
И пожар гасить хотелось алкоголем.

А сосед, как будто между прочим,
Пробурчал под нос, что смерти накануне
Размножения инстинкт проявлен очень…
Много, видно, знает, умник, хоть и дурень!

И до Кафки медсестре, как до Китая,
И в стихах не понимает ни бельмеса...
Но надежду я все больше обретаю,
Что она в постели словно поэтесса!

А сосед никак, зараза, не уймётся,
Снова каркает, как ворон на погосте,
Мол, любовь для нас – последний свет в оконце,
Значит, скоро ждать с косой старуху в гости.

Час настанет - голос трубный грянет в ухо,
В небе ангелы злорадно заликуют!
Но спешить не станут черти, а старуха
Прослезиться, вспомнив молодость лихую.

Тырындит сосед - и что ему не спится? -
Что мы все на свете – ёжики в тумане…
Нет, не зря я, видно, угодил в больницу –
Стала жизнь казаться слаще и желанней.

В этой жизни ждут пиры и ласки гурий,
И Венеры интерес, и ярость Марса.
Чтобы радугу увидеть кроме бури,
Надо вовремя пройти через катарсис.