В бесконечности синего – шелест волн,
избалованных чаек протяжный стон,
тёплый галечник в брызгах пены,
километры прибрежной сухой травы.
Если тайну не в силах в себе хранить,
я делюсь ею с морем смело.
Оно слушает, думает, верит, ждёт,
гладит солнцу большой золотой живот,
рыб считает на сон грядущий,
и приносит ответ в бессловесном сне.
Всё проходит и не оставляет след
мир, запавший когда-то в душу.
Будто сердце — ракушка на дне морском,
что однажды закинув одним броском,
в цистозейре проспать веками,
я осмелилась, веря в нетленный дом.
У песочных часов не возьмёшь заём,
не спасёшь от твердыни камень,
не насытишь солёной водой похмел.
Ты, нашедший меня среди рыбных тел,
и согревший в ладонях, Гиппий,
от пылающих чувств завиток обмяк.
Дикий, пахнущий морем, чумной варяг,
сладкий бог в дымно-винном нимбе.
В бесконечности синего в сердце резь,
я сама себе доктор: любовь – болезнь
от ремиссий до рецидивов.
Море нежно кивает, согласно, в такт...
Всё, что было от жизни не то, не так,
словно заново процедило.

Розовеет глициния, зреет тунг,
сводит душу с ума ароматный юг,
взор ласкают дельфиньи стаи.
В бесконечности синего — шелест волн,
и я чувствую силу со всех сторон,
и я чувствую, что взлетаю...