наливай до края – не вижу края провисает небо до самых пашен я иду вперёд, не убит, не ранен но под этим небом темно и страшно оттого, что брюхо у неба тонко что меня, прорвавшись, штормами смоет что боюсь услышать и крик ребёнка и его молчание с женским воем
и не я огонь превращал в ответный подменял стихи равнодушной сметой но когда уходят на фронт поэты наступает время убить поэтов
я бреду куда-то, не понимая кем вернётся тот, кто зачем-то выжил
наливай до края – не вижу края только брюхо неба всё ниже, ниже...
Единственное место здесь, которое у меня под вопросом - это : « что боюсь услышать и крик ребёнка и его молчание с женским воем»
Его (ребенка) молчание с женским воем сливается в одно действие и один ребенок это произвести не может. Понятно, что имеется ввиду, что женские вой отдельно, молчание - отдельно. Но у меня слипается. Чистое имхо. Может я и не права.
Пасип, друх
Томас Ли, "Marines Call It That 2,000 Yard Stare". 1944
Сильно. Страшно.
Единственное место здесь, которое у меня под вопросом - это :
« что боюсь услышать и крик ребёнка
и его молчание с женским воем»
Его (ребенка) молчание с женским воем сливается в одно действие и один ребенок это произвести не может. Понятно, что имеется ввиду, что женские вой отдельно, молчание - отдельно. Но у меня слипается. Чистое имхо. Может я и не права.
Пасип, други. Оно не хочет правиться, пущай ужо живёт так
Эсме... ты молодец!
Ласковое слово и человеку приятно