- Ну, догоняй! - Алёнушка озорно рванула вприпрыжку и скрылась за высокой травой. Тропа уходила в овражек. Девочка ловко съехала на корточках по мягкой мураве и вдруг обернулась, почувствовав, что брата рядом нет. Отстал-таки!
Алёнушка подождала ещё минутку, окликнула раз, другой - громче.
Тишина.
Возвращаться не хотелось, но что поделаешь: она - старшая, за младшего в ответе.
- Ну где же ты, неслух?! - бурча по-бабушкиному и нехотя карабкаясь по склону назад, она озиралась: а вдруг Ванюшка где-то поблизости схоронился? Это же первый любитель - в прятки! Теперь вот ищи его - затейника!
И вдруг увидела на тропинке братца, припавшего губами к малой лужице...
- Ай ты, Ванька! Снова за своё!- воскликнула Алёнушка, но припоздала: на её глазах белобрысый мальчишка оборачивался рогатым чудовищем: первой из вихря перевоплощения проявилась бородатая морда чёрного кудлатого козла, но долговязый козёл встал на задние ноги, продолжая расти, постепенно принимая очертания уродливого человеческого тела в нелепой кургузой куртёжке и куцых штанах, которые так и не "выросли" впору. Оборотень пронзительно заблеял, задрав голову, и двинулся к Алёнке, бестолково размахивая длинными руками. Девочка опешила, присела от испуга, готовая удирать, но тощий долговяз не нападал.
Глядя на него, сестрица расхохоталась:
- Ванькаааа, ну когда же ты ума наберёшься! Козлёнком ты уже оборачивался, и телёночком был, и поросёнком - пришлось, а вот таким юдищем - как тебе удалось?!
- Беееее, - жалостливо заблеял "Ванька".
- Там, наверное, не только козлиного копытце, но и каблук приезжего туриста отпечатался!
- Беееее! - виновато отозвалось чудовище, согласно кивая рогатой головой.
- Вот тебе и "беееее", - передразнила его сестрёнка, вынула из кармашка айфон, - на вот, смотри: далеко ты, такой красивый, уйдёшь?!
- Беееее! - возопило чудовище, отмахиваясь от собственного изображения.
- Ну что за игра у тебя? Зачем тебе самому-то оборачиваться?!
Превращал бы кого-нибудь другого: кота, например, превратил бы в корову - польза была бы! Или щенка - в жеребёнка!
- Беееее - чудовище несогласно замотало всеми частями тела.
- Заладил "бекать"! Переходи на человеческий!
- Беееее - жалобно промямлило чудовище.
- Аааа, не получается! То-то же. Давай, брат, думать, что делать, и срочно! В прошлый раз кувыркался назад через голову - попробуй и в этот! Авось да вернёшься в себя!
Но кувыркнуться мешало непослушное нескладное тело, а особенно - длиннющие, торчащие кверху рога.

Со стороны деревни появилась группа людей - то приезжие отдыхающие вышли на прогулку.
Попадаться им на глаза в таком виде было нельзя.
- Вань, ну ты пойми, что хоть у нас XXI век, а перепугаешь всех, и в лабораторию тебя определят, на опыты, как инопланетянина! А то и за кого похуже примут!
Эх, даже если просто сфоткают и в ютуб закинут - как ты перед бабулей оправдаешься?!
Она нам обоим задаст за твои игры!
- Беееее!!! - в ужасе замямлило чудовище.
Сестра обняла брата, пыталась помочь сложить несуразное тело для кувырка. Но ничего не получалось.
Огромные слёзы катились по морде, чудовище выло и тёрло глаза кулаками.
А люди неотвратимо приближались...

Почему вы сердитесь, вороны? Почему смотрите так укоризненно? Вы злитесь, что я улетаю? Да, завтра я отправляюсь в таинственные земли Эдм и везу с собой Люца. Вы же видите, что он погиб, а я хочу, чтоб его оживили. Да, вы правы, он этого не хотел. Когда человека омoлаживают, говорил он, в итоге получается совсем не тот человек: ведь каждую крохотную клеточку в его теле восстанавливают или заменяют точно такой же, но новой, и при этом теряется основное - память. Память клетки о былых травмах приводит к старости; поэтому её в обновлённых клетках не остаётся. И даже если человеку потом рассказывают, что с ним было в прошлом, для юного, готового к новой жизни существа этот рассказ всё равно, что сюжет прочитанной книги: интересно, но как бы не с ним. .

Поэтому и Майндрим, которого оживили, никогда не вернётся, - он просто не вспомнит о наших землях. И Ютуянг не вернётся тоже. Если она хотела оживить своего мужа, то наверное и сама прошла через омоложение. Это лишь в сказках и легендах царица может оставаться до самой смерти; человек всегда стареет, так уж устроено его тело. А если потом, после омоложения, пара встречается, между людьми может вновь вспыхнуть и разгореться страсть, но это будет уже новая страсть в новой жизни. Там, в Эдме, считается, что омоложением проверяются настоящие чувства, и поэтому любовь живет вечно; но возродившаяся любовь - это любовь не познавшей тягот жизни молодёжи, лишённой памяти прошлого.

Люц после оживления в Эдме, наверное, будет прекрасен - без морщинок, избороздивших его лицо, без груза воспоминаний, печалью отсвечивавшей в глазах, без насмешливой улыбки. Но он будет по-прежему умён, и по-прежнему добр, и ему вернут многие знания в нынешних в современных науках. Люц говорил, что знания там начитывают по ночам, пока человек спит; для этого вовсе не нужно много лет ходить в школу. Такие знание - это не совсем память на уровне клеток; оно - не эмоционально, но бывает очень полезно. Он, к примеру легко говорил на моём языке, потому что выучил его за несколько ночей перед путешествием. Но меня-то он забудет и опять не полюбит: он будет юным, а я - такой же, какая я теперь. И это - грустно, потому что он любил меня искренне и сильно, с первой минуты, когда меня увидел, когда я разрыдалась у него на груди. Он ведь совсем не собирался ехать на спасение неизвестной ему чужой женщины из чужих ему земель; он приехал сюда копаться в своих старинных манускриптах, собирать какие-то исторические факты, подтверждавшие общую тенденцию развития тех, или иных человеческих сообществ; Люц объездил множество земель и везде собирал такие факты. Но я напрочь разрушила его планы, заставила рискнуть делом всей жизни. И нынче я должна отвезти все его записи в научное общество Эдма, иначе вся прошлая жизнь его - насмарку.

Да, я везу его Эдм, а что мне ещё остаётся делать? Ведь у нас с Люцем не было детей, а юный обновлённый Люц будет как-будто бы сыном самого себя. Я же не могу позволить, чтобы мой муж исчез бесследно! Ведь я тоже любила его, пусть не так глубоко, как он меня. Но я была его женой, потому что сама этого захотела. Поначалу мне трудно привыкнуть к его морщинкам и заячьим ушам. Хоть в его землях такие уши - совсем не уродство; напротив, их считают красивыми. Но я притерпелась со временем и привязалась к нему, как мой левятка ко мне. К концу нашего пути Люц был для меня почти богом. Ведь он в при любых трудностях меня выручал; он всегда принимал самые правильные, а часто непонятные с первого взгляда решения, которые в итоге разруливали самые неприятные ситуации. "Ученый должен уметь оценивать информацию,"- говорил он мне,-"ученый должен мыслить нетривиально. Тебе просто нравятся во мне мои профессиональные навыки. " Но мне было всё равно, профессиональные это навыки, или просто мудрость; главное, что Люц мог найти решение там, где другой опустил бы руки, не зная, что делать.

Ведь именно Люц придумал, как вытащить мою маму из её темницы. Стражники ни за какие деньги не отдали бы узницу, обреченную костру, фактически накануне казни. Но Люк не просто предложил им серебро, он притащил и труп какой-то умершей бродяжки, купленный накануне. Похоронщики охотно отдали ему ненужное тело: у них не ведут учёт сжигаемым трупам, а тут, помимо освобождения от ненужной работы, заблестели серебряные монеты. И стражники согласились уложить на кровать вместо мамы эту неизвестную бедняжку: мало ли отчего умерла их узница! Она и так дышала на ладан, как и все узники после долгих допросов у церковников. Но взяли стражники за эту подмену почти всё, что у нас тогда было.

Не важно: мы к тому времени уже привыкли к своему скоромошьему ремеслу: хоть какие-то деньги оно да приносило. Погони за нами не было: церковники не всматриваются в лица умерших от их пыток жертв, но мама на наших руках все равно умирала. Она бы так и умерла в дороге, если бы Люц не отыскал заброшенный домик лесника.

Ну о чём Вы сердито каркаете, глупые птицы? Вы никак не возьмёте в толк, зачем столько трудов и волнений, если мама не выдержала и вскорости погибла? Но разве это не важно, как к человеку приходит смерть? Одно дело, умереть в немыслимых муках, извиваясь от боли в языках пламени под насмешки и улюлюкание толпы. Другое - умереть пусть не на своей, но постели, держась за руку дочери, вдыхая запах свежей хвои. Смерть, пусть грустная, но часть нашей жизни, как говорил Люц, и благодаря ему моя мама умерла относительно безболезненно; ведь он знал толк в лекарственных отварах. И как заговаривать и усмирять горе он тоже знал, хоть этому никто и никогда не учит. Главному ты учишься в жизни самостоятельно, часто говорил мне мой муж, а ты - очень способная ученица...

Мне казалось порой, что Люц - настоящий добрый волшебник, но он лишь улыбался, когда я ему об этом говорила. Ведь он совсем не верил в магию, мой Люц! Магия, по его мнению, - это знание и умение, которыми другие не обладают; явления, с которыми другие до сих пор не сталкивались и природу которого они не понимают. Для тебя моё появление на алтаре - магия, а для меня - обычный способ путешествия. Я знаю, что в конкретное время в конкретный день в тех или иных точках вселенной образуется коридор, по которому звёздный поток несёт меня в те или иные небесные землю. Важно лишь знать где и когда, и он меня подхватит и унесёт. А для тебя - это чудо или магия: ведь ничего о подобных вещах не знаешь. Для тебя, я появился из ниоткуда и исчезну неизвестно куда. Но я сейчас составлю тебе расписание этих потоков, и ты сама сможешь путешествовать, куда захочешь, а можешь, если захочешь, путешествовать со мной: мне есть что тебе показать в дальних землях. И он написал мне это "расписание" по памяти на куске пергамента. Он, правда, не предвидел, как я этим расписанием воспользуюсь...

Мы уже подъезжали к Зазобрью, Люц правил лошадьми, а я сидела рядом и беспечно с ним болтала, когда на дорогу перед нами вышел Хантлав и позвал меня по имени. Как он узнал меня? Видно ненависть обостряет зрение не хуже любви. Хатлав, видно, охотился: в руках у него был лук со стрелой, а вокруг прыгали охотничьи псы. Люц ничего не успел понять, ведь он не знал в лицо этого подонка. А Хатлав поднял свой лук, и пустил стрелу прямо в грудь моему мужу, а на меня прикрикнул, чтоб я сидела смирно и придержала коней. Ему, видно в голову не пришло, что и телега может стать грозным оружием, а я хлестнула коней и погнала их прямо на него. Он не успел отпрыгнуть, а я не обернулась, чтобы посмотреть что с ним сталось; думаю, он погиб, или остался калекой на всю оставшуюся жизнь. Но что мне до того, если Люц уже не дышал?

Завтра, вороны, я улетаю завтра. Люц в Эдме снова станет живым и юным, а я останусь такой же. Почему? Да просто потому, что Ютуянг обещала вернуться и её многие тут ждут. И она вернётся, даже если не отыщет своего Майдрима. И если Аглибой поверил, что я - Ютуянг, то другие тоже поверят. Они пойдут за мной. И мой левятка будет мне помогать. Он меня точно дождётся. И церковники больше не будут на нашей земле сжигать сжигать ведьм, иначе зачем я мечтала в детстве о возвращении этой рыжеволосой царицы?

Три дня я без устали перелопачивала библиотеку терема, а по вечерам поднималась к Алтарю и молила могущественных Хевна и Стару вновь ниспослать на наши земли Ютуянг и Майдрима, или хоть дать мне совет. Но древние боги молчали, а среди многочисленных манускриптов и научных трудов не нашлось ни одной книги по магии. Как бороться с церковниками за жизнь моей мамы? Как вырвать её из застенков церкви без колдовства? Как помочь хотя бы Аглибою, которому я сдуру наобещала исцеление от его заикания?
На четвёртое утро я поплелась к дубу за запиской Аглибоя, и проходя около алтаря, увидела на площадке у изножья перьев какой-то странный дымящийся столб. Стоб на моих глазах медленно превратился в мужскую фигуру, и, завизжав от радости, я бросилась к незнакомцу. Боги услышали меня!

- Майдрим! ты вернулся! - бормотала я, обмирая от восторга, - Ты поможешь мне! Ты спасёшь мою маму, прогонишь церковников, а потом превратишь наши земли в новый Эдм!Какое счастье, что ты вернулся, Майдрим!

- Но, дитя моё, я не Майдрим! Меня зовут Люц. , - услышала я чуть глуховатый голос и отпрянула от пришельца. На меня с некоторым изумлением глядел немолодой мужчина, который, действительно, никак не мог быть Майдримом. Он был слишком несуразен для этого: длинный, неправдоподобно худой с лицом, измятым годами и вдобавок, с ушами, отдалённо смахивающими на уши кролика...

- Тогда, может, ты - колдун? - с отчаянной надеждой спросила я, - Мне так нужна помощь! Не могли же древние Боги сотворить чудо твоего появления впустую? И именно сегодня, когда Аглибой принесёт адрес, тюрьмы, в которой сидит моя мама!

-М-м-м, - замялся Люц, - я боюсь, что боги тут не причём, если, они, конечно существуют. Вряд ли можно назвать меня колдуном.
Я, честно признаться, - просто собирался покопаться в здешних манускриптах.

Я молча кивнула но удар оказался слишком сильным; из глаз моих, без моей на то воли неожиданно хлынули слёзы, а тело начали сотрясать рыдания. Незнакомец какое-то время обескураженно топтался возле меня, а потом обнял, подвёл к скамейке и усадил к себе на колени, как маленькую.

- Девочка, не плачь! - монотонно бормотал он, гладя меня по голове, - Успокойся! Всё будет хорошо, я тебе помогу, я обещаю!

- Вот и молодец! - обрадовался он, увидев, что слёзы, наконец-то иссякли, - А теперь успокойся и расскажи всю подробно, чтобы я хоть что-то понял. Кто такой Майдрим? И что такое случилось с твоей мамой?
И я, всхлипывая выложила ему всё: и легенду о Майдриме и Ютуянг, и историю о сожжённой на костре бабке, и подробности моего безрадостного детства и ссоры с Хантлавом. Я даже последнем своём обмане Аглибоя рассказала этому странному ушастому пришельцу, который внимательно и терпеливо внимал моим порой бессвязным словам и всхлипам, а потом о чём-то глубоко задумался, скорее всего о том, как бы от меня отвязаться.

- Вот что, девонька, - неожиданно произнёс он, после раздумья, - мы вместе поедем, за твоей мамой. Мы попробуем её выручить. Ведь я обещал помочь тебе. Но сперва заберём из дупла сообщение Аглибоя.
Время перевалило далеко за полдень, когда вытащили из дупла записку с названием тюрьму и города, Люц лишь вздохнул, прочитав их.
- Недели две туда, потом недели две обратно, - сердито пробурчал он, - а когда я буду работать? Детка, - обратился он ко мне, - нам нужно раздобыть лошадей и телегу. И помочь нам в этом сможет лишь твой заикавшийся приятель.
- Но я же обманула его! Я обещала его исцелить и не исцелила! Он и видеть меня не захочет!
- Ну, судя по тому, что ты мне о нём рассказывала... - задумчиво протянул Люц, - он скорее всего захочет тебя вне зависимости от своего исцеления. И как мне кажется обман не был таким уж обманом: раз
он до сих пор не пришёл с разбирательством.
- Но я же совсем не владею магией, -пискнула было я и замолчала. Делать-то всё равно было нечего: без лошадей мы никуда бы не доехали, а как их самим раздобыть?

Когда мы вернулись в терем, Люц долго беседовал с железным человеком, который притащил ему целую груду книг. Потом мой новый друг то ли читал, то ли просматривал. Потом потребовал кусок пергамента и составил список того что нам нужно. К вечеру Железный человек притащил увесистый мешок серебряных монет - блестящих, как будто их только что отчеканили.
- Он их и отчеканил только что,- улыбнулся Люц, видя моё изумление, - проклятые земли славились залежами разных металлов, в то числе и серебра. А образец монетки завалялся в твоей старой одежде. Собирайся, нам пора к твоему приятелю. И не забудь захватить свою драгоценную корону.

К селению мы подошли в полной темноте. Нас видели разве что звёзды в небе, да редкие собаки начинали лаять, учуяв запах левятки. Аглибой тут же выскочил на порог и тут бухнулся на колени по своей вновь обретённой привычке. Он рассыпался в благодарностях за своё чудесное исцеление и охотно взялся за покупку нужных нам для будущего путешествия вещей; я попросила хранить покупки втайне и посоветовала в разговорах с людьми, которые его знают, по-прежнему заикаться какое-то время, чтоб не вызвать чьего-то подозрения. Аглибой охотно согласился.
- Я давно уже подумывал переехать в другое селение, царица! - доверительно сказал он мне, - тут девушки не балуют меня своим вниманием, а мне давно пора создавать семью и заводить своё хозяйство. Спасибо тебе за щедрое вознаграждение и за помощь!

- Он заикался, потому что не верил, что может говорить гладко, - ответил на мой незаданный вопрос Люц, когда мы вернулись в терем, - но он верил в то, что для царицы Ютоянг нет ничего невозможного. И когда царица ему пообещала исцеление, заикание прошло. Я пошёл читать книжки с вашими прибаутками, девонька! Мы будем путешествовать, как скоромохи, чтоб не привлекать к себе внимания. Раздвоенный колпак с колокольчиками, пожалуй, неплохо скроет мои длинные уши. А ты пойди, перекрась волосы: эта краска не будет течь под дождём. Железный человек даст тебе жидкость, чтоб смыть её по возвращении домой.