Иерархия живых существ

Оглавление
Часть 1. Неизбежно ли усложнение организмов в процессе эволюции?
Часть 2. Смогла ли бы в природе выжить цветаевская островитянка?
Часть 3. Возможны ли экстрасенсорные способности?
Часть 4. Кто умнее Наполеон или Эйнштейн?
Часть 5. Противоречит ли теория эволюции религии?

Часть 1. Неизбежно ли усложнение организмов в процессе эволюции?

Иерархия живых существ, где ящерица стоит выше амёбы, обезьяна располагается выше ящерицы, а человек, вообще венец природы, — не совсем правильная схема, оставшаяся в школьных учебниках (и в представлении многих людей) от антропоцентрической системы мира.

На самом деле — каждое живое существо адекватно условиям своего существования — иначе оно бы не выжило. Адекватно, пока не изменились эти условия. Амёбе для жизни не нужен мозг весом 1,4 кг, а человеку не нужны ложноножки. В конце концов. амёба (с учётом предков) прожила не меньше (и не больше), чем человек, так как данные существа имеют общего предка. Пусть и очень-очень давнего. А если говорить конкретно о биологическом виде, то гаттерия, например, существует на порядок, а то и на два дольше, чем человек.
А заявлять, что галка умнее мыши, а человек умней дельфина — не совсем корректно, так как нервная система этих существ направлена на решение именно тех задач, которые ставит перед ними их способ существования. И каждое из названных существ решает эти задачи более-менее успешно. Хотя конечно мы можем измерить вес головного мозга, посчитать площадь извилин, объём серого вещества. В какой-то степени эти показатели отражают интеллектуальные способности, но далеко не всегда. Мозг слона весит 5 кг, а мозг кашалота около 7 кг — в пять раз больше человеческого. В мозге дельфинов больше извилин, чем в человеческом. Да и по отношению массы мозга к массе тела, человек уступает многим животным — муравьям, колибри и даже тупайе, которая оказалась не такая уж и тупая:).
Кто умней — пигмей или англичанин? Мы здесь говорим о среднестатистических представителях этих народов. Пигмей будет вести себя адекватнее англичанина в африканских джунглях, а англичанин адекватнее пигмея в каменных джунглях большого города. И то, что сейчас каменных джунглей стало больше чем настоящих, делает пигмеев менее приспособленными к существованию в так называемом цивилизованном мире. Но к своему миру они приспособлены превосходно.

Не совсем корректно говорить об эволюции, как о развитии, об усложнении организма – то есть так, как об этом восторженно думали в XIX веке. В данном контексте вместо термина «развитие» лучше говорить об адекватности ситуации, об изменении этой адекватности, в связи с изменениями ситуации. Паразиты, ведь, в прошлом, как правило, были устроены сложнее. Они утрачивали ненужные органы, но при этом развивались. Развивались, утрачивая; развивались, упрощаясь; развивались, деградируя — продолжив логический ряд, мы получили оксюморон.
Но развивались именно, как паразиты, то есть их развитие, в данном направлении, шло через упрощение. Хотя, конечно, параллельно, что-то и усложнялось, например, система защиты от разъедания желудочным соком хозяина. Парадоксально, но упрощение (общая дегенерация) рассматривается, как способ достижения биологического прогресса.
Развитее ли были утончённые греки, чем победившие их римляне? И развитее ли были утончённые (к тому времени) римляне, чем победившие их варвары?
Кто развитее — деревенский детина, пришибивший дубиной интеллигента; или интеллигент силой плодов интеллекта (напалмом, например) уничтоживший деревню?
Говорить здесь не о чем, главное, что при победе и последующего выживания — победивший был более адекватен ситуации, чем проигравший.

Мы можем говорить об определённом развитии технологий, но есть ли развитие в духовном плане? Не технический ли прогресс позволил фашистам осуществлять невиданные доселе по масштабам уничтожения людей?
Наши города сложнее, чем поселения питекантропов. А чем нынешняя плазма (Вселенная) сложнее предшествующей (Большой взрыв и мир вскоре после него)? Может, всё просто есть путь. И мы, отнюдь, не в его конце.
Мы перепутали рост (взросление, например, ребёнка) с развитием. Конечно такой рост, точнее взросление – процесс объективный, но всё это заканчивается старостью и неизбежной смертью.

Что касается живых существ, то, так называемое, развитие есть лишь приспособляемость к изменившимся условиям.
И всё же оно приводит, порой к явному усложнению организма. Разумеется, это делается не специально и безо всякого предварительного плана. Просто в какой-то момент одному из миллиардов организмов помогло выжить и закрепиться в потомстве небольшое изменение какого-нибудь органа, произошедшее в результате случайной мутации. Со временем, благодаря другим мутациям, у потомков этого организма на базе вышеуказанного изменения, появился новый орган, которого не было у предшественников. Если не были атрофированы другие органы — этот организм станет чуточку сложнее своих предков. С другой стороны, у другого организма, может произойти обратный процесс — какой-то орган станет ненужным в новых изменившихся условиях и ему будет выгодно избавиться от него, чтобы не тратить энергию на поддержание работы совершенно лишнего органа. Так наши предки лишились ненужных им хвостов, но значительно увеличили объём мозга.
Сейчас, между прочим, происходит обратный процесс (не по отношению к хвосту, а к мозгу:)). Мы стали специализированными. Легче заниматься чем-то одним, чем противостоять всем вызовам мира. Легче выживать в большом коллективе, чем в маленьком. Если нашим предкам приходилось выполнять множество функций, нужных для жизни, то нам достаточно и некоторых, нам не нужны все. Кто-то стал выращивать хлеб, другой человек занялся строительством, третий — ткачеством. Хотя первичное разделение труда, диктовавшееся физиологией, было и раньше. Мужчины охотились, женщины занимались собирательством, старики и старухи следили за детьми и передавали потомкам мудрость поколений. Но позже специализация усилилась. В результате наш мозг стал меньше, чем у кроманьонцев. Мозг – очень энергозатратный орган. Чтобы было выгодным его содержать, необходима уж очень большая отдача.
Сейчас, в связи с развитием новых технологий, мозг человека уменьшается ещё больше. Разумеется, речь идёт о человечестве в целом. Отдельные индивидуумы могут быть очень развитыми и освоить много направлений. Но большинство предпочитает идти по пути наименьшего сопротивления. Чтобы не уходить далеко в прошлое, приведу пример последних десятилетий — в связи с появлением персональных калькуляторов, вначале отдельных, потом на компьютерах, мобильных телефонах и смартфонах, многие люди стали хуже считать в уме. И не только в уме. Многие из тех, кто учился этому в школе, сейчас и на бумаге не смогут произвести умножение или деление в столбик. А ведь такие упражнения очень хорошо развивают мозг. А теперь прикиньте, сколько сотен миллионов или даже миллиардов людей перестали упражнять свои мозги, предпочитая просто тискать на клавиши. Сюда можно добавить и более давний пример — появление письменности. Это очень прогрессивное явление. В него вложена масса интеллектуальных усилий. Но, после этого у людей отпала необходимость запоминать огромные тексты. А ведь до этого и «Илиаду», и «Одиссею», и грамматику Панини, и другие большие массивы информации приходилось выучивать устно и хранить в памяти. Может это касалось не всех, а профессионалов, бардов, сказителей, но и простой человек не мог сделать письменную заметку, чтоб не забыть, чего — как это можно сейчас.
Некоторые авторы утешают себя, что уменьшение объёма мозга, компенсируется увеличением количества извилин. Мол, происходит понижение в количестве при повышении в качестве. Но для такого утверждения нет ни малейших доказательств.

Если говорить об усложнении, то оно такое же адаптивное приспособление, как упрощение или изменение организма без упрощения или усложнения (назовём его горизонтальным). Но, тем не менее, упрощения происходят редко, горизонтальные изменения в счёт не принимаем, а усложнения происходят чаще, чем упрощения. В результате усложнения потихоньку накапливаются. Усложнения закрепляются, а затем, тем же порядком, неспешно происходят и новые усложнения на базе предыдущих. Когда закрепятся эти — могут происходить другие. И так — сотни миллионов лет. Поэтому безо всякой цели к развитию, только ради адаптации, постепенно происходит усложнение некоторых организмов. Здесь важно слово «некоторых». Большинству усложнения не нужно. Но, так или иначе, усложнения накапливаются, на их базе появляются новые, и мы видим то, что принято называть эволюционным развитием. Развитием без цели развития.
Но если вдуматься не все так однозначно. Ведь это развитие, хоть затрагивает небольшую часть живых существ и совершенно не запланировано, а лишь происходит в ответ на вызовы повседневной жизни, тем не менее, обусловлено. Ведь идёт оно согласно закономерностям наследственности и изменчивости, а также естественного отбора. Из коих следует, что некоторым организмам для выживания будет выгодным усложнение. Хоть этих организмов мало (пусть ничтожная доля процента) — но они есть. А получив усложнение, они закрепляют его в потомках, из которых ничтожной доле процента тоже станет выгодным усложнение. И оно тоже будет закрепляться. И так далее, и так далее, и так далее. Получается, что, хотя усложнение не заложено в эволюции напрямую, но закономерности биологии рано или поздно рождают его. И в таком глобальном и опосредованном плане можно говорить о какой-то закономерности эволюции, через усложнение (слова «эволюция через усложнения», здесь использованы как термин).

Возможно ли построение какой-либо иерархии живых существ, в связи с вышесказанным? С одной стороны — нет. Все выжившие живые существа стоят на одной ступени, в связи с тем, что сумели приспособиться к окружающей среде. Не важно, как — при помощи развитого мозга и порождённой им цивилизации, как люди; или при помощи умения переносить охлаждение до − 271 °С и нагрев до + 100 °С, как тихоходки. Главное, что выжили. Хотя нельзя и о вымерших говорить, как о неприспособленных, ведь среди вымерших, есть просуществовавшие десятки и десятки миллионов лет и неизвестно, смогут просуществовать столько же многие из ныне живущих. Более того, возможно то, от чего вымерли некоторые из не доживших до нашего времени, не перенесло бы и большинство ныне живущих, например, столкновение Земли с астероидом.
С другой стороны, можно составить примерную иерархию, исходя из сложности. Но это не будет пирамида, на вершине которой однозначно стоит человек. Это будет несколько пирамид, хотя человек (кое в чём уникальное существо) займёт одну из вершин. На другой вершине вполне может оказаться осьминог, как представитель мягкотелых. Третью вершину может увенчать муравей (или пчелы с термитами), как венец эволюции членистоногих. Причём не сам муравей, а муравейник, как предтеча коллективного разума.

Если подытожить вышесказанное, то можно сказать, что эволюция, как повышение сложности организма, лишь частный случай приспособляемости. Ведь в борьбе за выживание бывают, как и явные упрощения организации (например, редуцирование органов чувств у паразитов), так и усложнения (например, развитие мозга человека). Эволюция, как постоянное и целенаправленное повышение организации, придумана людьми в XIX веке, когда они поставили себя на вершину всей системы (антропоцентризм). Но объективно человек не сложнее летучей мыши, кита, альбатроса или секвойи. В крайнем случае — не намного сложнее. Это просто разные пути приспособляемости.
Что касается эволюции, то она, как правило, действительно сопровождается повышением организации, возрастанием сложности организма. Но иногда бывает и обратный процесс — упрощение. И, по отношению к этому, упрощению не всегда оправдано слово «регресс» (прогресс и регресс – довольно субъективные термины, популярные в том же XIX веке, когда в моде были дарвинизм и марксизм). Упрощение может носить и прогрессивный, если так можно выразиться, характер, когда организм освобождается от органа, ставшего ненужным в изменившихся условиях, но потребляющего много энергии, мешающего при движении, создающего лишнюю нагрузку.
Хотя, всё может снова поменяться. Есть такое выражение — «палка о двух концах». Уменьшение размера мозга людей (когда благодаря повышению социальной организации, часть функций индивида взяло на себя общество) — выгодно на каком-то этапе. Ведь мозг – очень энергозатратный орган. И организм выигрывает, экономя энергию, когда такой большой мозг стал не нужен. Но не аукнется ли это человечеству позже, когда мозги снова понадобятся?

Часть 2. Смогла ли бы в природе выжить цветаевская островитянка?

Великий русский поэт Марина Цветаева сто лет назад писала:

Проста моя осанка,
Нищ мой домашний кров.
Ведь я островитянка
С далёких островов!

Живу — никто не нужен!
Взошёл — ночей не сплю.
Согреть чужому ужин —
Жильё своё спалю...

Понятно, что поэтам свойственно преувеличивать, как это сделала Цветаева в своём замечательном стихотворении, но задумаемся — сможет ли выжить человек, который будет уничтожать своё жилище ради того, чтобы подогреть еду для незнакомца? Чтобы раскрыть тему мы здесь прочтём текст буквально, понимая вместе с тем, что это поэтическая гипербола.
Сможет — если будет жить на острове, где нет незнакомых людей, где нет чужих. Ну, ещё выживет, если этот человек будет сказочно богат и будет в состоянии каждый день приобретать себе новое жильё, а то и два. Для этого, наверное, не миллионером, а миллиардером нужно быть.
Надо сказать, что история знает примеры среди ряда общин викингов или племён индейцев, где практиковалось уничтожение имущества хозяевами во время пира, на который приглашали в гости друзей и союзников. Но такая традиция практиковалась ради повышения престижа, то есть, так или иначе, имела созидательный характер. Повысив престиж, человек рассчитывал компенсировать материальные потери и в конечном итоге стать богаче, чем прежде (богаче до новой пирушки). Хотя традиция такая в целом оказалась провальной и долго не продержалась ни у одного из народов, где её практиковали.
А если серьёзно, то островитянка, выведенная в стихотворении Цветаевой, существовать не может. Точнее она просуществует до первого «чужого» и пойдёт бомжевать. И то придётся напрячь воображение, чтобы представить, откуда столь деструктивная личность заимела жильё. Скорей всего у этой условной островитянки недавно умер отец, муж, или брат, оставивший ей жильё по наследству, а при жизни не допускавший, чтобы его дом сжигали для того, чтобы согреть ужин незнакомому человеку.

Поэтический пример я привёл, чтобы показать, как работает естественный отбор, так как многочисленные примеры с животными уже приелись. Как видим, особо острой борьбы за существование тут нет. Но наша условная островитянка с таким деструктивным поведением явно уступит место другим островитянкам — своим соседкам, которые для того, чтобы согреть ужин не дом свой будут сжигать, а не поленятся собрать хворост. А если это, по тем или иным причинам, невозможно — поужинают с незнакомцем всухомятку. По крайней мере, для незнакомца будет лучше после холодного ужина переночевать в доме, чем после разогретого ужина спать на пепелище.
И если под условными островитянками мы будем понимать незамужних женщин, желающих выйти замуж, то оставить преуспевающее потомство, больший шанс у тех, кто не имеет привычки сжигать своё жильё. А, наоборот, сможет завлечь этого «чужого» в свой дом и сделать «чужого» «своим». Причём лучше не первого попавшегося «чужого», а поужинает с десятком-другим (разумеется, поначалу без интима), а потом выберет из них лучшего и выйдет за него замуж. Понятно, что лучшего мужа имеет шансы найти та островитянка, которая умеет лучше всех готовить, может сделать своё жильё уютнее, умеет хорошо ластиться, в конце концов.
Таким образом, мы проанализировали, как работают деструктивные и конструктивные признаки. Важно, что конструктивный признак не только поможет индивиду выжить, но и закрепиться в потомстве. Хотя потомство может иметь и та, которая, спалив свой дом, пойдёт бомжевать, но ей будет труднее вырастить конкурентоспособного индивида. Если она вообще сможет вырастить ребёнка на улице. Хоть острова, судя по стихотворению Цветаевой, имеются ввиду тропические, но и там есть проливные дожди, так что крыша над головой в любом случае будет нелишней.
Здесь хочется подчеркнуть словосочетание «закрепиться в потомстве». Вместо него часто используют слова «оставить больше потомства», что не совсем правильно. Закрепиться, как вид, может тот, чьи индивиды производят миллионы потомков (например, луна-рыба производит до 300 000 000 икринок за раз), из которых хоть кто-то да выживет; но может и вид, у индивидов которого количество потомков исчисляется единицами, если о них заботятся (у слонов детей мало, но матери о них хорошо заботятся). Тут две стратегии — с одной стороны вид берёт числом. Миллионы и миллионы потомков луны-рыбы гибнут, так как мать не заботится о них, но кто-то из огромного множества случайно, да и выживет. С другой стороны, все силы вид тратит не на количество, а на тщательность заботы о детях. Поэтому выживает большинство родившихся слонят. Значит, говорить «оставить больше потомства», как это сейчас принято у многих биологов — не совсем корректно.
А если апеллировать к количеству, то надо раскрывать тему полностью: успешнее не тот, кто оставляет больше потомства, а тот, у кого больше потомства доживёт до половой зрелости и оставит своих потомков.

Часть 3. Возможны ли экстрасенсорные способности?

Хотелось бы выразить здесь ещё одну мысль. Упрощённо говоря, атрофируются не только хвосты, но и «компасы» (о «компасах» будет ниже). То есть не только органы, но и способности. Хотя, разумеется та или иная способность определяется на физическом уровне, обычно наличием того или иного органа.
Эволюция человека, как и любого другого существа, длится миллиарды лет. Мы не говорим здесь о вирусах, хотя и они скорей всего не моложе. Ведь любое вторичное появление жизни на Земле практически исключено. Новых, ещё неприспособленных существ неизбежно поглотили бы уже существующие. Тем более, что генетический код однозначно доказывает, что все вышли из одного корня. Таким образом, все клеточные создания, как прокариоты, так и эукариоты — ровесники (используем здесь этот термин в широком смысле), если отсчитывать от истоков жизни. Предки людей за эти годы жили в самых разнообразных условиях, поэтому могли приобретать различные, необходимые в тех или иных обстоятельствах, способности.
Например, способность ориентироваться по каким-то признакам, которые мы не можем почувствовать. Как некоторые птицы и летучие мыши, которые имеют «встроенный компас», орган магниторецепции, способный ощущать магнитное поле. Или чувствовать инфракрасное излучение, как ямкоголовые змеи. Либо воспринимать ультрафиолетовое излучение, как насекомые. Или электрические сигналы, как акулы. Либо обладать способностью испытывать ещё какие-то неведомые нам ощущения.
Став ненужными эти свойства могли атрофироваться. Точно так же, как хвост, или дополнительные (к имеющимся ныне) пары сосков молочных желез. Хвост, между прочим, тоже довольно сложное устройство.
Известно, что у некоторых людей в результате генетических нарушений при рождении иногда проявляются признаки отдалённых предков (атавизмы). Человек может родиться с хвостом или с волосяным покровом на всём теле. Нельзя полностью исключать, что атавизмами может быть и невидимое нами. То есть, человек теоретически может родиться не только с хвостом, но, грубо говоря и с «компасом» в голове или в другой части тела (предполагается, например, что орган магниторецепции голубей находится в клюве). Так можно объяснить удивительные способности некоторых людей. Сразу оговорюсь, что заявляю это чисто теоретически. Сам я не верю в «экстрасенсов». По крайней мере, исходя из имеющейся на данный момент информации. То, что проделывают так называемые, «экстрасенсы» обычно имеет отношение не к реальным способностям, а к умению делать фокусы, к умению обманывать, внушать публике представление о том, чего нет на самом деле. По сути, это мошенничество. Конечно, это тоже своеобразные «способности», но они не имеют никакого отношения к теме данной работы.
Но если в действительности, путём строгого научного эксперимента будут доказаны те или иные невероятные способности того или иного человека, которые не присущи большинству людей, но встречаются среди животных, и если людей с такими способностями будет относительно много (по крайней мере, не один), то это можно будет систематизировать. Можно будет определить пропорции. Например, какой процент рождается с хвостами, а какой с невероятными способностями. Тогда подобную «экстрасенсорику» можно будет считать атавизмом. И мы сможем утверждать, что к человеку могут возвращаться те или иные способности предков, так же, как могут возвращаться их органы, утраченные в процессе эволюции.
Так же можно будет узнать новое о жизни наших предков — то, что недоступно при помощи палеонтологии или археологии. Палеонтология может, конечно, зафиксировать какой-нибудь орган. Но не всегда очевидно для чего он предназначался.

Надо сказать, что возникновение атавизма в онтогенезе особи объясняется тем, что гены, ответственные за проявившийся признак, сохраняются в эволюции данного вида, но их действие при нормальном развитии блокируется другими генами. Через много поколений в онтогенезе отдельных особей по тем или иным причинам блокирующее действие может быть снято и признак проявляется вновь. Таким образом, данный орган или способность потенциально существует. Значит это эволюционно уже создано, но заблокировано. Поэтому вполне может проявиться вновь.

Часть 4. Кто умнее Наполеон или Эйнштейн?

Животным легче не чувствовать скуку и не впадать в депрессию, так как они способны каждый раз видеть мир по-новому — не переживать в памяти одно и то же. Я, разумеется, не говорю здесь о животных, сидящих в тесной клетке или попавших в другую подобную ситуацию.
Понятно, что здесь речь идёт о высших животных. Хотя термин «животные» в современном информационном пространстве часто используют неправильно, подразумевая млекопитающих, хотя и птицы, и рыбы, и насекомые тоже животные.
Так же понятно, что в контексте данного утверждения я противопоставляю животных человеку. Хотя, исходя из биологии, человек один из видов животных, но такое противопоставление привычно для нашей культуры, поэтому я использую его.
Раз уж зашла речь о терминологии, отмечу, что термин «высшие животные» употребляется в традиционном понимании — те животные, кто полагается не только на инстинкты, но и на жизненный опыт.

Скорей всего только человеку ведомо чувство смерти, ведь даже смертельно раненое или очень старое животное то, что происходит с ним, будет, скорей всего, воспринимать как временные трудности. Ведь скорей всего ни личный опыт животного, ни инстинкт не говорит ему о смерти.
Я недаром поставил в этом тексте столько раз «скорей всего» — есть немало свидетельств от людей, что животные чувствуют смерть. С одной стороны, это может быть заблуждением свидетелей, вызванным их эмоциональным состоянием, с другой, возможно, иногда такое и бывает. Но, так или иначе, многое, что мы знаем о смерти, приходит к нам в виде словесной информации от сородичей. То есть от других людей. Животные, которым сородичи не смогут передать такую информацию, ведать смерть из таких источников не могут.

Признанию людьми, что высшие животные обладают сознанием, дважды не повезло в истории современной европейской цивилизации.
Христианская религия, являющаяся одной из основ этой цивилизации, признавала одухотворённым только человека. Хотя в Библии и есть упоминание о живой душе (Быт. 1:20, 24, 30) по отношению к животным, но это, скорее всего, отголоски более древних времён. А вообще Ветхий Завет, особенно первые его книги, огромное значение придаёт жертвоприношениям. То есть ритуальным убийствам животных — волов, овец, горлиц и других. Даже такса своеобразная была по ранжиру жертв. Понятно, что в таких условиях признание наличия души у животных было невозможным. Эти жертвоприношения для иудеев, принявших христианство (да и для христиан из язычников) отменило распятие Христа, который сам себя принёс в жертву. А для иудеев, не признавших Христа, ритуальные жертвоприношения были отменены чуть позже, после уничтожения Иерусалимского храма, так как иерусалимские служители Яхве, после долгой и упорной борьбы с нестоличными служителями (которые совершали обряд на так называемых «высотах», то есть на священных холмах) добились, что жертвы можно приносить только в Иерусалимском храме. Но, так или иначе, христианская религия признавала наличие полноценной души только у человека, а не у кошек и собак.
А взявшая власть над умами людей наука, потеснившая религию, поначалу оставила животным лишь инстинкты. Рене Декарт на заре существования науки в современном её понимании, вообще рассматривал животных в качестве автоматов, лишённых способности ощущения. И хотя позже Жюльеном Ламетри и другими мыслителями такая точка зрения критиковалась, животные для науки стали средством для проведения экспериментов. Подчас очень и очень жестоких. Хотя уже в XIX веке развернулась кампания по защите прав животных. Общественность добивалась не прекратить опыты вообще, а сделать их как можно более безболезненными для живых существ.
Однобоко понятая эволюционная теория обозначила человека венцом природы. Ну, чем не венец творения? Своеобразный кивок в сторону христианства (хотя, согласно Библии (Иов. 40:10,14), бегемот, а не человек «это — верх путей Божиих»). Поэтому, при таком упрощённом понимании теории эволюции, всех, кто не является людьми, отнесли к низшим формам (как будто бы стать человеком было их заветным желанием). Но на самом деле, они не низшие — они другие. Они вовсе не стремятся стать человеком, а идут своим путём.
Зато народное сознание, наоборот, приближало мышление (и соответственно поведение) животных к человеческому (например, вороны, в таком представлении имеют своего царя — вороний царь). И не только в сказках, но и на полном серьёзе животным приписывались типично человеческие установки. В средневековье проводились даже суды над животными с обвинителями, адвокатами и свидетелями. Причём животных за те или иные «проступки» приговаривали не только к смертной казни, но и к тюремному заключению, если «вина» обвиняемого была незначительной. Бывали даже и оправдательные приговоры. Такое понимание сознания животных тоже неверно.
Мне кажется, что сознание (самосознание) у животных есть. По крайней мере, у высших животных. Но понятным для человека, в какой-то степени, контактным, такое сознание может быть только тогда, когда поведенческие формы этих двух видов (человека и того или иного животного) пересекаются. В этом случае не только человек правильно понимает мотивацию поступков животного, но и животное в состоянии понять мотивы тех или иных поступков человека.

Время от времени разные исследователи устраивают тесты для того, чтобы определить интеллект животных, выяснить какие из них самые умные. В разных источниках приводят разные ранжиры животных, выстроенных в соответствии с их умственными способностями. Обычно в число умнейших включают дельфинов, обезьян, крыс, собак, ворон и воронов, слонов, медведей, енотов и даже свиней. А вот кошкам, как правило, не везёт. Редко они выходят в первые ряды. Если проанализировать разные данные, то иерархия по умственным способностям будет выглядеть так — человек, шимпанзе, дельфин, слон. Понятно, что схема грубая, есть два вида шимпанзе, три вида слонов и множество видов дельфинов. Хотя к умникам можно было бы добавить и осьминогов, чтобы разнообразить представителями класса головоногих моллюсков классы позвоночных — млекопитающих и птиц, которые оккупировали первые ряды. Осьминоги хорошо обучаемы, умеют пользоваться орудиями труда, различают геометрические фигуры, имеют хорошую память. А родственники осьминогов — кальмары ведут стайный образ жизни, как это свойственно некоторым высшим млекопитающим и птицам.
Я не сомневаюсь в том, что животные занимающие высшие строчки вышеупомянутых рейтингов действительно умны, но мне кажется, что такие тесты (обычно тестируют изворотливость в добывании пищи) некорректны по ряду причин.
Ум животного одного вида отличается от ума животного другого вида и от ума человека. И отличие часто не в том, что у кого-то больше, а у кого-то меньше ума, а в том, что умы у всех принципиально разные. «Разум» — это человеческое понятие, и, выстраивая иерархию, люди исходят из своего понимания разума. Иначе быть не может, или надо ввести какое-то другое понятие и другие критерии.
Даже у людей, занимающимися разными профессиями измерить у кого больше, а у кого меньше ума — трудно.
Разумеется, Эйнштейн умнее в физике какого-нибудь физика-середнячка своей эпохи. А Наполеон умнее в военных делах какого-нибудь военачальника-середнячка своей эпохи. Но как определить, кто умней — Эйнштейн или Наполеон, Пушкин или Платон, Ленин или Шекспир? Ответы здесь могут быть только пристрастными, но никак не объективными, так как у всех вышеперечисленных есть свои поклонники. Нет такой универсальной шкалы, на которой можно было бы расставить вышеназванных великих людей в порядке убывания (или возрастания) степени их ума. Надо добавить, что скорей всего её нет не потому, что она ещё не открыта, а потому, что она принципиально невозможна. Что доказывают разнообразные тесты на коэффициент интеллекта (IQ). Такие тесты лучше может пройти человек явно менее умный, но наловчившийся в них. Да и вообще они создаются под ту или иную культуру (чаще всего американскую) и представители других культур будут в них слабее, но если создать тесты под их культуру, то там они будут выглядеть гораздо лучше остальных. Всё это имеет очень малое отношение к определению степени ума.
Тем не менее, в том, что умы можно сравнивать, что один человек бывает умней другого, мало кто сомневается, и какая-то объективность в этом есть.
Понятие «ум» трудно сформулировать, но в речи, если сказать: «Вова умнее Васи», то будет всё понятно. И самое главное, часто так и бывает, хотя условный более глупый «Вася» может в каких-то навыках превосходить более умного условного «Вову».
Если сказать (с поправкой на то, что слово «ум» мы упоминаем не в философском, а в житейском смысле), что Эйнштейн умнее Наполеона в области физики, а Наполеон умнее Эйнштейна в военных делах — это будет правильно. И вряд ли кто-то из разумных людей (обратите внимание на слово «разумный») будет спорить с этим.
Даже у людей, как мы увидели, есть разные сферы приложения ума, разные оценки, по разной шкале. А теперь представьте, насколько по-разному формируется ум разных видов животных.
И поэтому тесты здесь покажут скорее близость ума того или иного животного к человеческому пониманию.
Кроме того, нельзя забывать о специализации. Ведь если бы мы даже нашли какой-то более-менее объективный определитель ума, то люди, стоящие на одном уровне, получали бы более высокие показатели, если бы им попадались тесты близкие к их специализации.
Эскимос лучше, чем пигмей, поймёт моржа. Пигмей лучше, чем эскимос поймёт слона, а клерк из лондонского Сити лучше обоих справится с заданием по английскому языку, но зато хуже сможет понять повадки животных, на которых охотятся эскимосы и пигмеи.

Часть 5. Противоречит ли теория эволюции религии?

В заключение хотелось бы сказать, что тема этой работы не затрагивает основ мировоззрения, истоков бытия. Вопрос здесь не стоит в том, кто прав — атеисты, агностики или люди, имеющие религиозное мировоззрение (понятно, что речь не идёт о таких крайностях, как солипсизм).
Эволюционное учение не противоречит религии, вопрос состоит лишь в том, как Бог реализовал акт сотворения жизни и человека — посредством установленных им законов природы, или напрямую, через отдельные акты творения, создавая каждый вид по-новому. Последнее утверждение ещё могло иметь право на существование, когда люди думали, что виды дискретны. На самом деле это не так. Дискретны только те виды живых существ, ближайшие родственники, которых вымерли. А те, у которых не вымерли, в определённых условиях, могут скрещиваться и давать потомство, как тигры и львы, лошади и ослы. Причём иногда потомство может быть плодовитым, как в случае бурого и белого медведей.
А бывает так, что представители одного вида образуют подвиды, расселяясь всё дальше и дальше от мест первоначального обитания. Причём, подвид свободно скрещивается с ближайшим соседом, пусть в нашем примере этот сосед будет восточным, тот, в свою очередь скрещивается со своим восточным соседом, тот со своим и так далее. Но если возьмём крайние формы — самый западный и самый восточный подвид, то они за время расселения настолько разошлись между собой в генетическом плане, что уже не скрещиваются друг с другом. И если бы вымерли промежуточные формы, то данные подвиды, мы причисляли бы к отдельным видам. А пока не вымерли — мы считаем их одним видом, хотя не все его представители могут скрещиваться между собой и давать потомство. Как это произошло в случае с птицей под названием зелёная пеночка, которая, расселяясь по Евразии, образовала около десяти подвидов. Каждый подвид свободно скрещивался с соседним, но когда два крайних (назовём их так, чтобы было понятнее) подвида, в результате расселения встретились между собой в Саянах, то стали вести себя, как два отдельных вида. И потомство давать не могут. Такие виды называют кольцевыми.
Хотя препятствовать свободному размножению может не только генетика, но и морфология. Например, самые большие и самые маленькие породы (порода — это подвид, или раса, как у людей) собак не могут свободно скрещиваться из-за огромной разницы в размерах. У них чисто физически ничего не получится без помощи человека, или другой внешней силы, которая произведёт искусственное осеменение. Поэтому если представить ситуацию, что вымерли бы промежуточные формы, а также люди и на Земле остались бы две породы собак — очень большие и очень маленькие, то это были бы отдельные виды. А то, что породы собак (которые отличаются между собой сильнее, чем многие близкородственные виды) выведены человеком, вынуждены признавать даже самые кондовые креационисты. Ещё бы. Немало пород появилось уже в историческое время, можно сказать на наших глазах. И если бы палеонтолог будущего нашёл скелеты разных, не похожих друг на друга пород собак, он несомненно отнёс бы их к разным видам.
Понятие «вид» придумано человеком. И в большинстве случаев, оно отражает действительность. Однако при детальном изучении оказывается, что не всё так просто. Поэтому отстаивать идеи креационизма в наше время непродуктивно. А утверждение о том, что Бог создал виды посредством эволюции, нисколько не противоречит Библии.

Что касается иерархии живых существ, где один вид стоит выше другого, а под этим находится следующий и так тысячи раз, то таковая в природе не существует. Разве что, в воображении отдельных людей.

Аксёненко Сергей Иванович