Однажды, когда тебе исполнится двенадцать, ты будешь сидеть за партой и смотреть не на школьную доску, а в окно, и прислушиваться не к словам учительницы, а к внутреннему голосу, который будет нашептывать «Как здорово быть врослым: делай что нравится, когда хочешь и сколько душе угодно!»

Живя в начале века, ты будешь размышлять о будущем, которое ожидает тебя в начале следующего, о первом свидании с искусственным интелектом; о космической технике, управляя которой ты защитишь Землю от столкновения с астероидами; о нанороботах, доставляющих питательные вещества к клеткам твоего организма, избавлляя от голода; об усовершенствованных моделях D-принтеров, с помощью которых люди будут выращивать новые ткани и органы, и перестанут, наконец, бояться болезней; о самоуправляемых автомобилях, которые вытеснят старые и заполнят все дороги мира. Тогда журналисты станут писать не об авариях и катастрофах, а о концертных программах на Луне или Марсе.

Однажды, когда тебе исполнится тридцать, и тебя рано утром разбудит не мать, а сынишка или дочурка, или оба вместе, спросонья заявляя о своих правах на ночной горшок, ты, удовлетворив природные желания подрастающего поколения, подойдешь к окну, и так же, как в те, незабываемые свои двенадцать, будешь смотреть в окно, и думать.

О чем? О работе, конечно! О том, как ты зверски устал изо дня в день доказывать начальству, окружающим, самому себе какой ты одаренный, находчивый, переспективный.

А внутренний голос будет нашептывать «Как здорово быть пенсионером: не надо подскакивать ни свет ни заря в любую погоду и бежать. Бежать к новым заданиям, новым поручениям, новым проблемам, связанным с решением этих самых заданий и поручений».

Пройдут годы. Нет, пробегут! Промчатся, как мчался ты весной, обгоняя льдины, плывущие по реке, идя в школу. Сам того не ожидая, тыуслышишь голос, не свой, не внутренний, а голос начальства, того самого, которое более тридцати последних лет отдавало тебе приказы, а теперь стоит перед недоуменными лицами сослуживцев и зудит, как церковный колокол – монотонно, ритмично, с неестественной для него нотой сожаления, грусти, печали: «Сегодня мы провожаем на заслуженный отдых нашего замечательного...»

Ты ушам своим не веришь! Неужели это случилось? С тобой? И когда? Сейчас! Тогда, когда ты планировал..., обещал жене, что успеешь... Впереди еще уйма времени.

В одно мгновение в будничной, привычной для тебя, как утренняя чашка кофе, жизни пропало, исчезло навсегда то самое назойливое, тайно желаемое как мечта, как счастье, как радость, как вера: то, что однажды ты...

На глазах у всех, с кем ты работал долгие годы, оно как по волшебству превратилось из мечты, эфемерной, но вечно ожидаемой судьбы-удачи, в фатальную жестокую истину «Однажды».

О ней, об этой фатальной истине думают, размышляют, пытаются забыть, загнать в кладовую беспамятства те, кто не мечтает более о карьере.
Порой это им удается. Ненадолго. До момента, пока не сообщат, что тот, которого они знали ушел. И больше не вернется. Не поздоровается и не позвонит. Не выйдет в интернет. Теперь ушедшему присвоен титул «Нет».

Откуда ни возьмись слетелись мухи: вопросы-мухи. Жужжат настойчивые, пристающие, липучие, навязчивые, неотвязные, докучные, настырные, занозистые, тучные. Они жужат в любую пору года, не отдыхают, не впадают в спячку: кто следущий, когда и сколько жить осталось. Вопросам-мухам не присуща вялость. Не посещает их и радость.

Не устают вопросы-мухи, им не присуща жалость. Пугает их только детишек шалость.

Чьи дети? Разве это важно? Дочки-красавицы или соседки? Когда щебечут детки, вопросы-мухи в клетке, непроницаемой для сердца, для души.

Не замолкает детский щебет, за ним не слышен стариковский лепет. Дети вселяют жажду жить и наслаждаться любым дарованным нам днем: светлым и пасмурным, теплым, прохладным, знойным, морозным, утомительным будничным и веселым выходным. Каждым, ни на минуту не замолкающим, бурным, суматошным.

Днем, обещающим бесконечную сказку познания окружающего нас мира, которую мы готовы не только слушать, но и писать, просыпаясь каждое утро.