Маяковский садится в бричку,
зажигая на присных блики -
у него такая привычка,
чтобы рядом сновали брики.
У поэта такая шалость,
чтобы подле, за стенкой тонкой,
гомонили, пили, сношались
и бросали бы души в топку,
чтоб летали ножи не мимо,
чтоб в душе зацветали раны.
Так привычно для мещанина,
что на кухоньке тараканы,
так привычен кошель богатым,
шансонье - канкана синкопы,
так привычны к своим лопатам
молчаливые землекопы,
так стальной струе одиноко:
вырываясь из злого горна,
этой лаве нужна опока,
чтоб в деталях застыть покорно.
Оттого-то холодно-плоской
запылённой обложкой книги
имя жаркое - Маяковский -
оттеняют и гасят брики.
Словно месседж, посланный в личку,
в двадцать первый век окаянный,
Маяковский садится в бричку,
злой окалиной обуянный,
а в опоке соседних комнат,
в мелкотравчато шумном гуле
пролетарская непреклонность
отливает шальную пулю.