- Мама, а наша кошка – тоже еврей?..
© Л.Кассиль «Кондуит и Швамбрания»

…Потом я жил один. Совсем один, если не считать члена нашей бывшей семьи, кота по кличке Рыжий. C холостяцким одиночеством и с Рыжим пришлось распрощаться одновременно – у моей новой избранницы оказалась аллергия на кошачью шерсть и, хотя мужество её и терпение были беспредельны и достойны восхищения, я отдал Рыжего в надёжные, но чужие руки. В чьи именно – Вы догадаетесь, дочитав до конца.
У одного моего приятеля жил кот по кличке Иванов. И назвали его без всякого намёка на какого-либо конкретного Иванова. Хозяин объяснял:
- Ну посмотрите, какое у него русское лицо! Широкое, простецкое, с курносым носом… Ну, вылитый же Иванов!
К ликованию русских котов- патриотов, вынужден сказать что коты этой национальности в нашей стране составляют подавляющее большинство.
Хотя, конечно, и кошачий состав России многонационален. Есть и персы, и китайцы, и цыгане, и сиамцы, и чечены, и французы (а того больше - француженки),и бог знает какие ещё азиаты.. Чёрный кот Антихрист, живший у другого моего приятеля, был скорее монголом. На задних лапах он был похож на бронзового коня, оседланного Сухэ-Батором на главной площади монгольской столицы.
Летом он уходил в андеграунд и ловил мышей в пыльных подвалах своего дома. Поздней осенью возвращался и, притушив глазки, ждал очередного лета и очередных кочевий по пыльным подвалам
Третий мой приятель (если, конечно, первым не считать Рыжего), рослый и приметный бородач Евгений постоянно распределял котят, которых ему, наладив их бесперебойное воспроизводство, поставляла его ветреная кошка Кармен. Он считал себя если не академиком по котам, то по крайней мере член-корром. И про Рыжего отзывался так:«Серьёзный кот!». Эту лестную характеристику породило их первое и довольно близкое знакомство, картину которого я не могу вспоминать без содрогания.
Дело было так. Едва условный член-корр вошёл в прихожую нашей квартиры, как туда же – на звонок – прибежал и Рыжий. Гость ему почему-то активно не понравился, и он стал громко и злобно шипеть, выгнув спину дугой и подняв всю свою рыжесть дыбом.
- Ну, что ты, Рыжий, не бойся меня, я же главспец по котам! – с этими словами двухметровый главспец согнулся пополам и произвёл попытку дружественного акта - погладить.
В ту же секунду кот подпрыгнул, махнул лапой с выпущенными когтями и одним из них впился в носовую перемычку гостя меж ноздрями. Двухметровый гость резко выпрямился и замотал головой, пытаясь освободить свой бугшприт, и громадному коту,болтавшемуся на уровне его груди, таким образом, довелось закачаться на одной лапе, точнее на одном когте, пропущенном через носовую перегородку гостя. Это носораздирающее кровопролитие, сопровождаемое ужасными воплями обеих конфликтующих сторон, удалось прекратить с большим трудом, и с немалыми предосторожностями кривой коготь был извлечён из сунувшегося не в свою жизнь объекта.
Взволновавшимся читателям поведаю, что эта битва гигантов была единственной, как единственным в жизни был для Рыжего и этот бой. Но он был принуждён защищаться!
А по сути существом он был отнюдь не воинственным. Мои гости обходились с ним бесцеремонно – то давали пинка, то наступали на хвост или лапу, то бесцеремонно , напрягая мышцы лица, чтобы не проявилась брезгливая гримаса, скидывали кота с колен, на которых он пытался устроиться. Вечно гонимый всеми, он презирал человеческие тусовки, а когда что-то перепадало ему со стола, быстро отходил, съедал и – не поверите - горестно улыбался над своей несчастной судьбой. Ну прямо-таки «еврейский еврей», как говаривала одна моя знакомая!
Однажды у меня заночевал на диване другой Евгений – тоже немалых размеров мужик, с лицом вылитого Иванова и с фамилией Мельников. К своему изумлению, я обнаружил утром, что Рыжий всю ночь спал с ним в обнимку, чего с ним давненько не случалось – на ночь он обычно запрыгивал в шкаф-купе в прихожей, дверцы которого по этой причине закрывать совсем не дозволялось. А утром детский писатель и журналист всячески хвалил Рыжего, заявил, что они очень подружились и просил меня отдать ему «этого славного кота». Разгадку этой странной и мгновенной дружбы я лишь потом заподозрил: Мельников только что вернулся из длительной командировки в Арктику и свои путевые очерки решил подписать псевдонимом - Евгений Айсберг. Редактор упирался, резонно говоря, что такое имя автора вызовет отнюдь не северные, а полярные им ассоциации, но Женька был непреклонен. Редакция журнала покатывалась со смеху, а вот Рыжий, видимо, отнёсся к этой авторской блажи серьёзно и почуял в писателе своего…