Девочку супруге бы на радость. Я - то ладно, а она так хочет. Дюжина парней, как на параде - Каждый раз, однако, ждали дочку.
Огород, домишко в десять окон - При царе Горохе дед сварганил. Все здоровы, ну и слава богу! Обрастём со временем домами.
И пускай не водится излишков, Не найти в селе семьи фартовей. Если и тринадцатый - мальчишка, Стопудово назовём Людовик!
**************************
Трисомия 13
Расселась мгла за плотными портьерами, Они теперь последний мой редут, Шуршит, в ночной клубок мотает нервы и Бормочет что-то будто бы в бреду. Не выпустит, не впустит, как тюремщица. Хотя зачем? Ворочаться нет сил. Мне в темноте спина твоя мерещится В рубашке, что в последний раз носил. На колбочках залип, завяз в хрусталиках, Врос в генный код и ось координат. Такое вот нежданное фаталити - Мир лопнул за тобой, взорвался на Нескладные фрагменты. В клетках выжженных Вынашиваю с логикой вразрез Тринадцатую хромосому. Лишнюю. Несовместимую с грядущей жизнью без…
********************************
Бедовый
Он долго был обижен на район, на архитектора с застройщиком в придачу. Запомниться хотелось бы иначе – сто первым или первым этажом: на первом – людно, наверху – свежо и небо там, наверно, до краёв. Тринадцатому же не повезло с жильём.
Он негатив, бедняга, только видел: маньяк, притон, безумные соседи, то свет перегорел, то лифт не едет, у дамы в возрасте - несчастная любовь... И не спасала надпись «Снами бох» в настенном разноцветии граффити. Тринадцатый махнул на всех: "Живите!"
И тут случился казус роковой. Однажды целый дом, нет - город, замер. Несчастный «Снамибох» в газету «Знамя» попал в заметку в два десятка слов: «Тринадцатого. В пятницу. Баллон.» и что-то там про случай страховой, про ЖЭК и договор, про кто - кого.
Спасибо хоть, что обошлось без жертв, хотя жилец Бесюк с баллоном вместе был проклят всеми бабками в подъезде. Дом ниже стал. Бесюк не достаёт. А небо - в самом деле до краёв... Не верите? Спросите у стрижей, в гнезде, на безымянном этаже.
********************************
Не везет
Тринадцатая ночь пришла внезапно. Разрезал лунный серп над медресе Мешок со звездами, туша пожар закатный. Сапфиры уступили бирюзе На шее и в ушах Шахерезады. Она входила гордо, не спеша В прекрасные покои Шахрияра Тот на горе подушек возлежал, Ждал сказок, попривыкший к женским чарам И к па-де-де на лезвии ножа. И бирюза, качаясь в длинных серьгах, Хмельней и слаще делала вино, И царь внимал и снова свято верил, Проваливаясь в сказочный гипноз, Магине, бередящий подреберье. … Как в сказках, лисий взгляд скользит в глазах, Все повторится - ложь и жажда мести. Пока же волосы откинуты назад… «Как много их, упало в эту бездну». Как много нас, из рода Шахрезад.
