Литсеть ЛитСеть
• Поэзия • Проза • Критика • Конкурсы • Игры • Общение
Главное меню
Поиск
Случайные данные
Вход
Песня про купца Шалашникова
Сказки в стихах
Автор: Юрий_Борисов
Как на рыночную площадь сказители
С гуслями выходят, с балалайками,
Обступает их народ, громко хлопает.
Здесь не делится никто на бояр-дворян,
На крестьян, рабочих, на писателей,
А плечом к плечу стоят, сказку слушают

Над Москвой-рекой заря занимается
Тем, что медленно встает да потягивается,
Да в дворцовые окна заглядывает.
А во том во дворце пир горой идет,
С позня вечера идет, не кончается,
Знатны гости приступают к горячему -
На эстраду выбегают девы свейские
Возбудительные танцы откаблучивать.
Поднимать у гостей настроение,
Танцы ослепительные, белые -
От прохладных свейских плеч-позвоночников,
От манящих животов да от щиколот.
А народный хор турецкий песни звучные
Всё без устали поет, нескончаемо,
Уж почти два полных отделения,
Поет в первом отделении – как водится –
Про любовь к родной земле, к морю Черному,
Про Стамбул и про Босфор с Дарданеллами,
Во втором же - про любовь легкомысленную,
И без всяких громких слов патриотических.
И как первое тянулось отделение,
Гости не особенно и слушали –
Развлекались осьминожьими щупками,
Да гусиными печеными шейками,
В винный соус с чесноком погруженными,
Да куриной требухой, перемешанной
С нежной частию телка годовалого,
Специально привезенного для праздника
Из далекой Красноярской губернии,
Да грибными супами ароматными,
Да духмяными шпротами жирными,
На ломтях ржаного хлеба расположенными –
Как две шпроты лежат по длине ломтя,
А еще две – с ними перекрещены
И свисают с боков, жиром капают,
Тут смотри, не зевай – откуси с боков,
Чтоб костюм дорогой не заляпывать,
А потом уже кушай как вздумается.
Ну а как второе отделение –
Тут тарелочки все поотставили
Да из-за столов как повыбежали
Поразмяться да напотешиться
С завлекательными девами свейскими
Под турецкий хор народный, талантливый -
За столом остались царь Викентий Павлович
Да его охранник Скарабеевич.
Ну да царь понятно, чего сидит –
Сохраняет царское величие,
Реноме не желает ронять свое
Пред лицом народа подчинённого,
Пред очами зорьки разрумяненной,
А чего сидит не пляшет Скарабеевич,
То есть тайна из тайн великая.
Не отмечен был ране усидчивостью,
Хулиган был из первых в белокаменной,
Все, бывало, носился по улицам –
Кому в глаз, а кому в ухо закатывал
Да невинных девок преследовал,
А с замужними степенными женами
Тоже не особо церемонился.
Вот сидит он, уронив свою голову,
Слезы крупные роняет да молится,
На веселые танцы не поглядывает,
Осьминогов со шпротами не кушает.,
Пенны мёды не пьет, пива крепкие,
Не дерется со своими коллегами.
Подивился царь Викентий Павлович:
«Ах ты, мой охранник Скарабеевич,
За тобой как за стеною каменной
Безопасно я себя чувствую,
Ты мой крепкий столп – опора незыблемая
И надежда государства родимого.
Почему уронил буйну голову
Ты в тарелку с оливье-винегретами,
Почему не бежишь танцевать-плясать,
Прижимать к себе девок импортных?
Не припомню такого приключения,
Али, может, приболел, так скажи скорей –
Приглашу я лекаря тевтонского
С анальгином и другими таблетами,
Коль не вылечит – казню строгой казнию
Пред твоими очами соколиными,
От такого зрелища веселого
Я от всякой хвори выздоравливаю».
Отвечает царю Скарабеевич:
«Ой ты царь, ты мой царь, ты мой батюшка,
Я здоров, сегодня лишь с обследования,
Никаких болезней не отмечено,
Сердце бьется, как швейцарский маятник,
Глаза видят далеко, как у сокола,
Уши слышат сказанное за сто верст,
Руки-ноги в шаровидных мускулах.
Тут другое, царь ты мой батюшка,
От такой лютой хвори не излечишься,
Хоть казни тевтонцев десятками.
Как четыре дни тому, поздним вечером,
Шел с гулянки во саду Александровском,
Вижу: предо мной шагает девица,
Неуверенно идет, пошатывается,
Видно, в той же гулянке участвовала,
Поспешил, обогнал я девицу,
Обернулся и в лицо ей уставился.
Ах! Не видел никогда красоты такой –
Глаза синие, бирюзовые,
Впрочем, может, они были изумрудные –
Говорю же, вечер поздний и тьма кругом,
А как волосы ее раскудрявые,
Впрочем, может, и прямые, не видел я –
Ночь закрыла небо над столицею,
Светлы волосы ее – или темные? –
Говорю же, мгла кругом да и выпимши,
Ну, короче, никогда такой не видывал.
А она взглянула, и почувствовал,
Как душа во мне воспламенилася,
Да вот смелость куда-то задевалася,
Никогда не терялся в энтих случаях,
А вот тут опустилися рученьки,
Захромали ноженьки могутные,
Спотыкнулся я, и ругнулся я,
Убежал от стыдобушки с глаз ее
Бирюзовых, не то изумрудовых,
Вот с тех пор и пребываю в смятении.
Как возгОворил Викентий Павлович:
«Ох, негоже тебе, Скарабеевич,
Пребывать в печали-волнении.
Ты из роду, напомню, великого,
Что восходит к истокам отечества.
А твой пращур Амир из Египета,
Фараону служил всемогущему,
Ведал службой тайной фараоновой,
Защищал его от покушения,
За рабами пристально надсматривал.
Как-то раз те рабы-гастарбайтеры
Сговорились бежать в свою родину,
Вишь, зарплата их не устроила,
Вишь, питание было несвежее,
Вишь, их бьют-убивают немерено,
Да оно, коль работать не хочется,
И чего себе не напридумаешь.
Тайно выбрали они ночку темную
И, нарушив свой контракт строительный,
Не докончив пирамиду облицовывать,
Побежали по домам предательски.
И послал фараон справедливейший
Твоего прапращура отважного,
С ним отряд верблюжьей кавалерии,
Возвратить коварных гастарбайтеров,
Вежливо просить их да с поклонами,
Чтобы возвернулись, пусть ненАдолго,
Пирамиду до конца достроили.
Вот догнал твой пращур гастарбайтеров
Возле побережья моря Красного
И совсем уже их хотел просить
Возвернуться, доработать что положено,
Как внезапно море расступилося,
Словно гребнем на пробор расчесано,
По пробору ринулись стремительно
Эти гастарбайтеры ленивые.
Не смутилася верблюжья кавалерия,
Вслед за беглецами в море ринулась,
И твой родственник Амир тоже ринулся,
Только вот внезапно зачесалася
Права пятка у него так что мочи нет.
Крикнул он верблюжьей кавалерии:
«Вы скачите не боясь, други верные,
Исполняйте службу фараонову,
А я сам пока с верблюда сойду себе,
Начешу правой рукой пятку левую,
Без того не проскакать и минуты мне,
После сразу догоню, и не думайте».
Вот сошел он со верблюда двугорбого,
На горячий сел песок, пятку стал чесать
Да на Красное на море поглядывать.
Видит: море над отрядом сомкнулося,
И верблюды кричат от отчаянья,
Видит: всадники пытаются вынырнуть,
Чтоб в последний раз вдохнуть дым отечества
Да в последний раз узреть солнце ясное,
Ну, вдохнули да узрели, и – кончено,
Лишь набедренных повязок флотилия
Возвращается к милому берегу.
Посидел, заскучал храбрый пращур твой,
К фараону решил не показываться,
Да и то, зачем его расстраивать,
Мало пирамида не достроена,
Так еще отряда нет отборного.
И поехал он вдаль по пескам-полям,
По пустыням, лугам, плоскогориям,
По глубоким морям, мелким реченькам.
Долго ль, коротко ль путешествовал,
Извини уж, про то нам не ведомо,
Только как-то оказался по случаю
На земле нашей милой отеческой.
В те поры царь Горох правил истово,
Ради счастия родимой сторонушки.
Рассказал ему Амир всю историю
Да про стаж своей службы фараоновой –
Царь Горох его под рученьки-ноженьки
Да с окладом в пять целковых с полтиною,
На которые в те поры далекие
Можно было прикупить восемнадцать изб -
А не хочешь прикупать, отбери себе -
Взял на службу царю и отечеству.
С той поры твои предки отважные
При царях наших служат охранниками,
Ни нужды, ни горя не ведают.
В уважение к их роду древнему
Всех зовем – как тебя – скарабеичами,
Так что ты не робей с этой бабою,
Не позорь своих предков и пращуров –
Мало кто знатней тебя в белом свете есть.
Чтобы завтра ж доложил, что она твоя,
Не доложишь, казню смертью лютою!»
И разгневался царь, раскраснелся весь,
Пир покинул и в церковь направился.

А народ сомкнулся крУгом и слушает,
И крестьянин обнял писателя,
Пролетарий - швейцара гостиничного,
Граф Петров стрижет парикмахера.

Над Москвой горит заря вечерняя,
Не такая ленивая, как утренняя,
Впрочем, и не сильно работящая.
Закрываются лавочки базарные,
Их владельцы выходят, зеваючи,
Раздосадованные али счастливые,
Кто в убытках, а кто с крупной прибылью,
Позже всех закрывает лавочку
Удалой богач, сын купеческий,
Аристарх Иванович Шалашников.
В голове его балансы с кредитами,
Да цена на яровые с озимыми,
Да обоз с мукою кукурузною,
Что застрял в грязи под Мелитополем,
Да варенье вишенное сладкое,
На которое нынче спрос пошел,
Почему пошел, отчего пошел -
Снова ночь сидеть, снова мало спать,
Конъюнктуру анализировать.
Уж и то, его молода жена,
Несравненная Марина Витальевна,
Упрекает его, что в работе, мол,
Забывает развлечения любовные,
Ну а ей, мол, обида в том жгучая,
И она от той обиды жалящей
Ходит на гуляния, на ярмарки,
Дома ведь не очень распотешишься.
Коли муж в делах сидит всю ноченьку.
Сколь ни убеждал ее Шалашников,
Что лишь для нее все сутки крутится,
Чтобы разодеться-разобуться ей,
Чтобы накопить на дачу в Дмитрове
Да с детями, коли вдруг появятся,
Жить среди природы в лесе девственном,
Все без толку - плачет, развлекается.
Вот идет домой купец Шалашников,
И дает себе обет купеческий:
«Посижу сейчас последню ноченьку,
Плюну на торговлю с конъюнктурою,
И оставив лавку на приказчика,
Увезу Марину свет Витальевну
На Чудское озеро, на Ладогу,
И пробуду с ней не меньше месяца.
Вот пришел купец домой – нету жёнушки,
Так бывало – загуляет, задержится.
Сел за выкладки свои за торговые,
Только что-то не дает средоточиться.
Время за полночь уже, время темное –
А в последние года рост преступности.
То ль на поиски идти, то ли ждать-пождать,
Решил ждать: авось все образуется,
«А не то, коль выйду, разминёмся вдруг…»
Дверь ударила в сенях! Шаги спешные,
И вбегает в их горницу светлую
Закрасневшаяся Марина Витальевна.
«Где была ты, Марина Витальевна?
К опозданиям твоим я привык уже,
Но не перешла ль ты грань, любезная,
Что измену отделяет от верности?»
Плачет бедная Марина Витальевна,
Полушубка соболия изодрана,
От кокошника осталась половина лишь,
Да и та истерзана, разорвана,
В беспорядке волосы текут на грудь,
В реках горьких слез позапутываясь.
«Аристарх Иваныч, муж мой ласковый,
Видишь, как все плохо получилося.
С вечеринки шла по темной улице,
Вдруг мужик обличья богатырского
За руку меня хватает с силою,
С улицы влечет куда-то в сторону.
На ходу целуя и обласкивая.
Говорит, пытаясь познакомиться:
«Я охранник царский Скарабеевич,
Мы с тобой в Хургаде не встречалися?»
И рванулась я, и метнулась я,
И в руках того охальника оставила:
Полушубки клок, полкокошника,
Ну и тела своего ощущение.
Ты спаси меня, муж, защити меня, муж,
От позора такого несмываемого».
Посмотрел на жену Шалашников
И подумал грустно: «Напланировал.
Вот тебе баланс, вот тебе кредит,
Вот тебе конъюнктура с анализом,
Вот и отдых на Ладожском озере».
Одевается он в торжественное,
Надевает на руки варежки,
И по темным московским улицам
Направляется к Скарабеевичу.
Он по лестнице всходит, стучится в дверь,
Чем пришлось стучит – головой, ногой,
По нем кровь течет, а он все стучит,
Пока дверь не открыл Скарабеевич.
Говорит не шутя Шалашников:
«На тебя все казни египетские
Я б навел, если б был волшебником,
Я послал бы тебя на строительство
Асуанской плотины величественной,
Крокодилы жестокие нильские
Беспощадно тебя растерзали бы
За твое непочтение к женщине,
К дорогой моей Марине Витальевне».
И бросает в лицо Скарабеевичу
Из гагачьего пуха варежку,
Что вязала Марина Витальевна.
Испугался слегка Скарабеевич,
Все же взял себя в руки, прихмурился,
Заявил: «Не тебе, брат Шалашников,
На меня выступать, слабосильному.
Пред лицом пантеона египетского
Обещаю: и суток не минется
Опосля твоей смерти безвременной,
Как уж я-то Марину Витальевну
Приведу в свой дом, наслажуся ей,
А потом захочу – женюсь на ней,
Захочу – оставлю в наложницах.
Выбирай для сраженья оружие!»
И ему отвечает Шалашников:
«Понимаю: охраннику царскому,
Что владеет любыми оружьями
Да восточными единоборствами,
Будет просто убить неугодного,
Неугодного да невиновного.
Вот какое я выбрал оружие:
Мы сыграем с тобой в шашки русские.
Пусть игра родная поможет мне.
Проиграешь – придешь в мою горницу,
Извинишься пред Мариной Витальевной
И уж больше рядом с ней не появишься.
Ну а выиграешь, знать, судьба така».
Хорошо в шашки игрывал Шалашников –
Во торговых рядах с сотоварищи
В перерывах сражался обеденных,
Отрабатывал дебюты, комбинации.
«Ох и глуп, ох и глуп ты, Шалашников,
Видно, книг совсем не читаешь ты,
Видно, невдомек тебе, глупому,
Что в Египте тыщи лет тому
Люди в шашечки-то поигрывали,
И турниры проводили и первенства.
Через этот страшный бой, бой наш шашечный
Ты лишишься раскрасавицы женушки».

Ухватился столяр за писателя,
Парикмахер целует крестьянина,
Граф Петров от волнения прыгает,
А швейцар зажевал свою бороду.

Уж над площадью заря разгорается,
Уж на площади народ собирается,
Посредине стол стоит, часы шахматны,
На столе стоит доска черно-белая.
Вот и царь пришел, сел, открыл блокнот,
Чтоб ходы следить да записывать.
Жребий кинули, и досталися
Удалому купцу – шашки белые,
Скарабеевичу - шашки черные,
Бог с небес все видит, не думайте.
Начинается бой безжалостный,
Игроки ставят «кол» да «тычка» дают,
Да съедают друг у друга шашечки,
Кто в обход идет, кто в середочку,
И минуют ловушки вражеские.
Как един человек, площадь выдохнула –
Скарабеевич проводит комбинацию:
Он три шашки съел, в «дамки» он прошел
И глядит, смеясь, на Шалашникова –
Мол, прощайся с Мариной Витальевной.
А флажок уже висит, нету времени.
Изловчился, собрался Шалашников –
Он три шашки врагу пожертвовал,
И «турецким ударом» сабельным
Дамку съел, запер шашку черную
Прямо «на весу» посреди доски.
И такого позора страшного
Главный царский охранник не выдержал,
Он за сердце схватился, упал на стол –
Раскатилися шашки черные,
Раскатилися шашки белые,
Раскатилися по Красной площади,
Собирают их люди, бегают
И в дома несут талисманами
Для защиты от царских охранников.
Вот уносят тело Скарабеевича,
Подзывает к себе царь Викентий Павлович
Удалого победителя Шалашникова,
Говорит: «Отвечай, детинушка,
За какие такие прегрешения
Ты довел моего охранника,
Молодого моего Скарабеевича,
До позорной смерти мучительной,
Заперев его шашку среди доски?»
- Ты прости меня, царь мой батюшка,
Я на этот вопрос промолчу тебе,
Чтоб жену не позорить ответами
И не выдать тайну семейную.
А со мной делай все, что захочется,
Наши жизни, царь, твоя собственность.
- Ах, да как же правильно, детинушка,
Сформулировал ты ситуацию.
Не могу я тебя помиловать,
Что бы там ни свершил Скарабеевич,
Ведь тогда и остальные наши граждане
Убивать начнут царевых охранников,
А за что – всегда найдется, без сомнения.
Так что вот мой приговор, детинушка:
Присуждаю тебе званье гроссмейстера
За игру искрометную шашечную,
А вдове твоей Марине Витальевне
Пусть достанется лавка базарная,
И снижаю ей налог обязательный
На четыре копейки с пуда ржи,
Да на три копейки с пуда овса,
Ну, теперь ступай себе, палач зовет.

И сложил буйну голову Шалашников,
Отстояв честь Марины Витальевны,
И за это его уважаем мы,
И за это его почитаем мы,
А еще уважаем Шалашникова
Мы за то, что не дрался он,
Что не дрался он, крови зря не лил,
Интеллектом врага побарывал,
Указав пути человечеству.

Вот расходятся наши сказители,
И народ постепенно расходится,
Словно люди в себя возвращаются.
Граф Петров оттолкнул парикмахера,
Обругал крестьянин писателя,
А рабочий догнал сказителя,
Выбил у него футляр с гуслями,
Но другой сказитель балалайкою
Очень больно ударил рабочего.
Занималась в небесах заря вечерняя
Тем, что спать на горизонт укладывалась.
Опубликовано: 17/03/21, 18:02 | Последнее редактирование: Юрий_Борисов 09/04/21, 11:17 | Просмотров: 870 | Комментариев: 6
Загрузка...
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Все комментарии:

Сказителю Юрию Борисову присваивается звание народного!)) biggrin
Галья_Рубина-Бадьян  (30/07/21 12:04)    


Галя, спасибо тебе. Но по новым правилам, для получения звания народного необходимо написать больше 50 сказок. Так что я пока заслуженный biggrin
Юрий_Борисов  (31/07/21 14:58)    


С новой летописью тебя, сказитель)
Читать твою кулинАрию особое удовольствие, это же фееричнее моего шоу, боже мой...

Гости не особенно и слушали –
Развлекались осьминожьими щупками,
Да гусиными печеными шейками,
В винный соус с чесноком погруженными,
Да куриной требухой, перемешанной
С нежной частию телка годовалого,
Специально привезенного для праздника
Из далекой Красноярской губернии,
Да грибными супами ароматными,
Да духмяными шпротами жирными,
На ломтях ржаного хлеба расположенными –
Как две шпроты лежат по длине ломтя,
А еще две – с ними перекрещены
И свисают с боков, жиром капают,
Тут смотри, не зевай – откуси с боков,
Чтоб костюм дорогой не заляпывать,
А потом уже кушай как вздумается.


Осьминожьи щупки хочу!)))
Laura_Li  (19/03/21 09:48)    


Спасибо, Олечка, надеюсь, это не последнее мое кулинарное описание! smile
Юрий_Борисов  (19/03/21 12:45)    


Зрители особо покорили моё сердце :)))
Ветровоск  (17/03/21 21:19)    


Да, это творческая удача! Спасибо biggrin
Юрий_Борисов  (17/03/21 23:39)    

Рубрики
Лирика [8618]
Философская поэзия [3949]
Любовная поэзия [4028]
Психологическая поэзия [1895]
Городская поэзия [1505]
Пейзажная поэзия [1953]
Мистическая поэзия [1320]
Гражданская поэзия [1292]
Историческая поэзия [302]
Мифологическая поэзия [206]
Медитативная поэзия [229]
Религиозная поэзия [160]
Альбомная поэзия [159]
Твердые формы (запад) [282]
Твердые формы (восток) [103]
Экспериментальная поэзия [259]
Юмористические стихи [2056]
Иронические стихи [2230]
Сатирические стихи [138]
Пародии [1128]
Травести [64]
Подражания и экспромты [515]
Стихи для детей [888]
Белые стихи [88]
Вольные стихи [149]
Верлибры [280]
Стихотворения в прозе [24]
Одностишия и двустишия [128]
Частушки и гарики [38]
Басни [89]
Сказки в стихах [75]
Эпиграммы [20]
Эпитафии [39]
Авторские песни [457]
Переделки песен [58]
Стихи на иностранных языках [84]
Поэтические переводы [305]
Циклы стихов [300]
Поэмы [39]
Декламации [445]
Подборки стихов [133]
Белиберда [694]
Поэзия без рубрики [7823]
Стихи пользователей [1216]
Декламации пользователей [24]