«Говорят, под Новый год что ни пожелается, всё всегда произойдет, всё всегда сбывается» — прокручивал в уме затёртую фразочку Иван Дураков, немолодой уже повеса, уныло рассматривая заснеженный дворик с десятого этажа московского «спальника». День катился к завершению, которое должно было стать началом не только нового дня, но и нового года. «Ну вот, — думал Иван, — а пожелать-то мне и нечего… Разве что хотелось бы найти ту самую, единственную…»

И напала на Иванушку тоска неизбывная, грусть неминучая… «Живу на земле чуть ли не полвека, — грыз он себя, — а всё один, один как перст…» И тут словно чёрт его под руку толкнул — схватил он дублёнку, выскочил во двор и побежал к метро, охваченный непонятным порывом. На бегу, правда, припомнил банную историю с романтическим исходом из «Иронии судьбы» и разные её жизненные продолжения — ведь после выхода фильма каждую новогоднюю ночь, если верить СМИ, мужики валом валят из Москвы в Ленинград (а теперь в Питер), чтобы внезапно наткнуться там на свою, небесами посланную. Но наш Иван твердо сказал себе: «Нет, только не это. Никаких Питеров-Ленинградов». И рванул прямо на Курский вокзал, которого благополучно достиг, даже не заворачивая в Кремль, как почему-то всегда выходило у известного всему миру Венички.

Электричка «Москва — Петушки» будто поджидала его, и как только Ванюша вскочил в последний вагон, перрон за окном отчалил. Народу в вагоне оказалось не так уж много — ведь до праздника оставалось всего-то часа четыре, — но все они словно сошли со страниц Веничкиного опуса. Прямо скажем, трезвых не наблюдалось. И несмотря на бдительность милиции-полиции, возлияния исподволь продолжались, набирая обороты.

Широкодушные русские люди, конечно, зазывали Ивана на свои вагонные посиделки, но он помнил, зачем и за кем едет, потому на соблазн не вёлся и скромно сидел у окошка, рассматривая пролетающие мимо красоты Подмосковья, слегка подпорченные скрюченными то здесь, то там фигурами успевших напраздноваться соотечественников.

Два с половиной часа прошли не быстро, по традиционному сюжету «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается». Вышел наш герой в Петушках и обмер: глухомани-то как не бывало! Разве на такую далекую от Москвы станцию тянулась его душа за неясными желаниями, за любушкой единственной, чтобы наткнуться на плотную застройку современного формата? «Лесу, лесу мне дайте!» — вскричал Иван. И тут — здрасте! — такси тормозит, и мужик за рулем предлагает отвезти его в самый что ни на есть лес.

Всмотрелся Ваня в лицо водилы — вроде вызывает доверие. Правда, из самых новых «русских» — так кто же еще теперь, кроме них, в общественном транспорте-то рулит! «Что ж,— подумал Иван,— не напрасно ведь я в эту даль тащился!» Да и поехали… Лес вынырнул из-за домов так неожиданно, что наш герой вздрогнул: не наваждение ли? Срубил таксист с него три штуки и был таков, только габаритные огни вдалеке мелькнули.

Огляделся Ванюша. Темно, ни черта не видно. А на белом снегу — следы. В лес ведут. Присмотрелся он — следы-то женские, ну никак не больше сорокового размера. Короче, взбодрился Иван да след в след в лес и потопал, благо луна выглянула из-за туч и глаза к темноте попривыкли. Перешагнул он через поваленную берёзу, раздвинул еловые лапы и — ба! — сидит на пенёчке девица, глаза синие в пол-лица, коса русая через плечо перекинута.
— Как зовут тебя, красавица? — молвил Иванушка, подойдя поближе.
— Я Варвара Длиннокосова, — отвечает девица, — а ты кто, путник запоздалый, в полдвенадцатого ночи по лесу шатающийся?
— А я Иван Дураков, — отвечает Ванюшка, попутно соображая, где ж он такую фамилию, Длиннокосова, слыхал, вроде бы сказочную.

Не дала ему Варвара долго размышлять:
— Раз уж повстречались мы тут совершенно случайно, — говорит, — давай Новый год встречать, а то всего лишь четверть часа до боя курантов осталась.

Встала она с пенька, а пенёк-то оказался дамским рюкзачком килограммов на тридцать весом. А в нем и балычок, и икорка, и салатик оливье, и пирожки домашние, и даже рыба заливная с хреном в совокупности. Коньячок тоже имелся, куда ж без него. Выпили они, закусили под грохот петард, из Петушков доносившийся, посмотрели ещё раз в глаза друг другу и поняли: только смерть их теперь разлучит, вместе они навеки.

Долго ли коротко ли, а уже на Старый Новый год — пирком да за свадебку. Стали жить-поживать, добра наживать и троих сыновей, как положено, рожать (старшего — умным детиной, среднего — и так и сяк, младшего… в папашку, в общем).

И до конца жизни вспоминали они сверхноворусского таксиста, уверившись в том, что родина Деда Мороза не в каком-то там Великом Устюге, как врут некоторые, а где-то в Азии.