Когда запустят карусель,
И оживет она со скрипом,
Взлетая выше старой липы,
Почувствуешь восторга хмель.

И сердце резко ухнет вниз,
И ветра свист заглушит звуки,
И тем сильней сжимаешь руки,
Чем выше мы оторвались.

За эти пять минут не стал
Ты ни смелее, ни богаче.
Но беззаботность эта значит,
Что ты от жизни не устал.

И пусть проблемы не решить
Волшебной палкой в одночасье,
Но мир ведь всё ещё прекрасен -
И значит будем, будем жить!

Встав на вечный нелегкий путь прояснения истин мира,
Попытавшись проникнуть в суть и ракушки, и черных дырок,
Руководствуясь багажом, что на этот момент нам дали,
Можно быстро забыть о том, что пытался найти вначале.

Эти идолы* - как тюрьма: звуков, запахов, ощущений,
Кто не видел мир без бельма, не поймет его искажений.
Кто однажды ел чёрствый хлеб, не поймет бриллиантов мелких,
Кто от чьих-то учений слеп, будет прочие мнить подделкой.

Этих призраков не проймёшь ни посулами, ни угрозой.
Значит, все что мы знаем - ложь. эта мысль сидит занозой.
Но избавившись от преград и познав необъятность мира -
Не захочется ли назад, к четким, ясным ориентирам?

Ибо вынести груз свобод, безграничного осознанья
Сможет, видимо, только тот, кто отринул уже желанья.
Получается, тот готов и способен на эту ношу,
Кто свободен от всех миров,и мирами, конечно, брошен.

*идолы Бэкона - помехи на пути истинного знания. 4 идола - идолы рода, идолы пещеры, идолы площади, идолы театра

Мы с тобой так давно сошлись,
Что срослись и душой, и кожей.
Потихоньку уходит жизнь,
Становясь с каждым днём дороже.

Что сильнее - любовь? расчет?
Все сплелось меж умом и сердцем.
И оттягивает плечо
Груз привычных давно инерций.

Для любого страх перемен -
Категория вечной драмы.
В голове понастроив стен,
Заслоняю всю панораму.

Но однажды, идя ко дну
С понедельника до субботы,
Все канаты ещё рвану
И уйду, наконец, с работы.

Расскажи мне, что переменится,
Если я пропаду с радаров?
Мир останется той же мельницей.
Мой удельный вес в нем измерится
Парой сотых из миллиарда.

Будет солнце светить по-прежнему.
Будут люди спешить и спорить,
Покорятся вновь неизбежному,
Не останутся безутешными,
И никто не умрет от горя.

Достижения обесценятся,
Подадут все грехи на блюдце...
Но и это все перемелется.

Расскажи мне, что переменится,
Если я
захочу
вернуться?

Мой владелец чистый и ухоженный,
Взвешен, на решения не скор.
И моей натуре тонкокожаной
Соответствовал до этих пор:

Не водился он с простолюдинами,
Грязных, огрубевших рук не жал,
С острыми гвоздями и с пружинами
Встречи неприятной избежал.

Но... Случилась, видно, с ним оказия,
А иначе чем обосновать
Форменное это безобразие:
Стал в гостях меня он забывать

У прелестной барышни на выданье.
(Для визита и другой предлог
Мог сыскать!) Ах, где же это видано -
Пролежала я среди сапог!

Грубые мужланы, бестолковые,
Смрада натерпелась среди них!
Благо, что спасла служанка новая,
Кинув в ящик у дверей входных.

Накануне очень было страшное!
Повидаться с правой не успев,
Впали от словечка трехэтажного
Я в немилость,а хозяин - в гнев.

Бросил мною прямо в неприятеля,
Не боясь ни смерти, ни суда.
Люди отчего-то не поладили,
К сапогам я снова — вот беда!

Нынче я пропахну дымом, порохом,
Страхом и крушением надежд...
И скользну с сухим и слабым шорохом
В память о везении невеж.

А давай иначе, давай все будет совсем не так.
И как будто я сейчас не закутана в одеяло.
Правда, я рисовать истории не мастак,
Но как будто исчез вселенский вечный бардак,
И мы лучше, что ли, красивее, чище стали.

И давай, чтоб справлялись с тем, что не по нутру;
Чтобы засыпали вместе хотя бы мысленно;
Чтобы оба легко вставали потом поутру;
Чтобы не хотелось забиться в глухую дыру
От знакомых-друзей многочисленных.

И сидели вечером бы у моря, слушая птиц в тиши,
Никуда не спеша, зарывая ноги в песок остывший,
И на нашем пляже – ни единой живой души.
Только плеск волны – тихо! слушаешь? Не дыши. –
И стихов обрывок, с юга вчера приплывший.

Ты - точка А, я - точка Б.
удалены от центра равно.
я шаг не сделаю к тебе,
а ты, как водится, - подавно.

Соединить одной прямой
нас мог Великий математик,
но остаются нам тюрьмой
координаты.
Так некстати
скользнёт нечаянно рука,
черта сместится чуть левее.
в расчерченном до уголка
пространстве мира я мертвею
от одиночества - итог
несовместимости с прямыми.
Их начертил однажды Бог,
но не позволил слиться с ними

На излюбленном месте встречи
В одиночестве пить мартини,
Укрывая в осенний вечер
Уголёк, что вот-вот остынет.

Как бы ни было больно Данко,
Он погиб ради высшей цели.
Но у подвига есть изнанка -
Те, кого защитить хотели.

Освещать, согревать кого-то
И пылать в тусклом свете будней -
Изнурительная работа
Тем трудней, чем вокруг безлюдней

Навеяно автором AleX http://litset.ru/publ/16-1-0-66815

Плеснув немного из ковша
Сиянья звёздного излишек,
Ночь закрывает тучей мишек,
Но открывается душа.

И в летней ясной тишине
До самых тёмных закоулков
Бессовестно, задорно, гулко
Свет разливается во мне.

И если есть ещё места,
Где груз ответственных решений
К земле не пригибает шею,
То можно с чистого листа
Все, что захочется, начать.

И, разделив воспоминанье
Про косолапое мерцанье,
Смыть одиночества печать.

Ну же, милая, хватит, постой, не плачь:
Твои слезы - не лучше ран,
Для меня ты одна и палач, и врач,
И проклятье, и талисман.

Я вернусь, обещаю, в конце весны,
Обязательно - дай лишь срок.
Мы с тобой никому не будем должны
И построим лишь наш мирок.

Ты зажги фонарь, пусть он слаб и хил,
Я всегда буду им согрет.
Об одном прошу: сколь достанет сил,
Поддержи этот мягкий свет.

Мне не сбиться с пути, если он горит,
Не страшны ни туман, ни мгла.
И я буду знать глубоко внутри:
Ты меня, как всегда, спасла.

Не гаси, если рушатся все мосты,
И не верь чужой болтовне.
Не гаси, пока будем я и ты,
Пока веришь в меня - и мне.

Время мчится, и нам не дано узнать,
Где надежду пора забыть.
Обещай ещё: как устанешь ждать,
Дай сначала огню остыть.

И когда займется опять заря,
Обновив седьмой календарь,
Как поймёшь, что ждать дальше будет зря, -
Погаси последний фонарь.