у поэтической строки
особый вкус особый запах

в небесной гуще островки

там снег пытается на лапах
ходить
но всякий раз летит
стремясь к земле
постигшей тайны

стихи берутся из молитв
и совершенно не случайны

ты слово ловишь на язык
глотаешь звук заиндевелый
и вот уже к словам привык
твердишь
марина
анна
белла
твердишь и молишься
аминь
да будет слух со мной отныне

а в лабиринтах сверху синь
где голоса их
не остынут

довольствоваться малым. знать, что ты
пытаешься оставить всё - как было.
зол фараон, сжигающий мосты
и холоден, ласкающий затылок

рукой тяжёлой. медленный песок
стекает за стеклянное запястье.
горячий пар плывёт наискосок
белеющих клыков из львиной пасти,

где мраморные сфинксы топят взгляд
в ночной воде. голодный мой, осирис!
но тени так предательски дрожат,
когда ты появляешься в квартире.

развязываешь розовый синдон,
снимаешь с бёдер дымчатый нарамник.
и небо наклоняется - динь-дон.
и падает на сдвинутые камни.

непредсказуем человек
и снег крадущийся на лапах
след в след
легка душа-ковчег

в собачьей будке ворох тряпок
там щен зарылся в темноту
и ждёт сочувствия людского

с зимой иные обретут
кто милосердие кто бога

огнивом чиркнуть пару раз
всего минута
между делом
и вот уже кого-то спас
тот чья рука не оробела

пусть ненароком невзначай
пересекаются дороги
ведь существует где-то рай
а здесь сейчас
ошейник строгий
его предтеча
для двоих
благословение господне

как снег
необычайно тих
необычайно тих сегодня

вечер, похожий на рыжую кошку,
входит без спроса, ложится под стол.
лампа мигает и смотрит в окошко
на подпоясанный яблони ствол.
тикают часики, топится печка.
киснуть всю ночь предстоит молоку.
нитка из шерсти прядётся овечьей,
тянутся шеи теней к потолку.
за неимением в доме хозяев
бродит сквозняк от стены до стены.
лязгает тихо щеколда дверная,
под неусыпным взором луны.
вещи, которые дороги были,
всё, как и прежде - на старых местах.
сад
и река
в позолоченной пыли.
и всепрощающий бог в небесах.

всё слишком просто. перейдя на ты,
сжимается на время оболочка.
нагие ветви ощущают стыд.
полураздетой осени цепочка
причин и следствий тянется извне,
подверженность причудам их вторична.
озноб природы чувствуешь вдвойне,
ещё немного и мороз опричник
живое приберёт к своим рукам.
ну а пока здесь осень полноправна.
тропинка делит луг напополам
движением бедра с ленцой и плавным.
кипрей толику рвётся ухватить
последнего тепла. благочестива
обыденность. рассеянная сныть
позирует пред зорким объективом
небесной глади. киноварь ярка,
лишь изредка с востока тянет хмарью.
прохладна и медлительна река,
молящаяся на иван да марью.
по берегам разбросаны дома
в преддверии осерженного срока,
где свет по мерке сиротлив и мал,
а дверь скрипит на петлях одиноко.

голубые звёзды. чёрный обод.
колея кривая. тихий ход.
чтобы течь реке, не нужен повод,
знаешь всё давно наперечёт.

у зимы - холодные объятья,
леденистый панцирь - не вздохнуть.
не дошито свадебное платье,
тесно так, что сдавливает грудь.

в оттепель не веришь, на браслетах
золотое царское клеймо.
санный след, и в темноту одеты
силуэты каменных домов.

у соборов купола с крестами,
по холмистой местности ветра
снег сметают, месяц над мостками.
рано, слишком рано умирать.

за любовь ещё не расплатились.
весть благая. колокол вдали...
если б всё случалось без усилий,
если бы...не злые феврали...

фитиль, огниво - в руцех божьих
и православный календарь.
под утро мягко, осторожно
(а впрочем так же, как и встарь)

сквозь дымку льдистого рассвета
крадётся солнца робкий луч.
к земле, укрытой и согретой
лежалым снегом, что певуч

бывает изредка, не часто,
когда крепчают холода.
раскинул ветви коренастый
дуб. здесь морозу совладать

с тем, что не спрятано, не скрыто
от злого умысла его -
пустяк. пустяшного избыток
в природной сути. нелегко

слыть жизнелюбом. в кацавейку
завёрнут розы куст. дымит
труба печная. по библейски
нисходит свет с небесных плит.

в прохладной комнате цветы
и спелой жимолости запах.
с небес (без туч - полупустых)
нисходит свет на мягких лапах
и продвигается вперёд
к хрустальной вазочке, стаканам.
он блеск им, яркость предречёт,
затем на коврик домотканый,
подпрыгнув, спустится.
внизу
свернётся кошкой до заката.
смотри, вот ловит стрекозу
от люстры тень.
пиджак помятый
небрежно сброшен и молчит
в углу на стуле.
перестуки
слышны за окнами,
внутри
вещицы маются от скуки.
в пространстве странном без людей,
без рук хозяйских домовитых.
где чайник благостно "налей"
готов от радости воскликнуть,
где млеет ягода в мечтах -
к губам приблизиться девичьим...
где жизнь прекрасна в мелочах
и говорит со мной на птичьем.

вифинианка красит рот
карминно-красным. лёгкий голос
вздохнёт и навсегда замрёт.
луна на части раскололась,
упав на узкую ладонь.
холодный мрамор обжигает.
душа закованная в бронь,
сказать пытается - какая
на откуп отдана цена.
цевьё царапает грудину.
скажи, зачем заключена
вневременная коломбина
в кусок прозрачного стекла,
как в мёд янтарный многоножка?
я помню, что вода текла,
когда спешила неотложка
сквозь римский дождь. лицом бела.
напротив - поручни сиденья.
мне - отвергать антитела,
тебе - забвенье.

трудно быть невесомее пуха
и за воздух держаться рукой.
одуванчика мягкое брюхо
обещает уют и покой.
белокурое облако тянет
шелковистую нить за собой
в голубой лакированный глянец,
глинобитный небесный собор.
но когда оторвёшься босая
и взлетишь над землёй высоко,
будешь думать, как ловко бросает
красногрудое солнце с мостков
свет прозрачный. качается лодка
в окружении синей воды.
сверху падает блёстков щепотка
на вишнёвый клубящийся дым
сквозь ячеистый скрученный невод
в поднебесную смотрят ерши,
где колышется справа налево
позолоченный купол арши

печали нет, есть музыка минор.
есть ветер, выдувающий, "послушай".
есть день, берущий город на измор
за то, что не звучит рожок пастуший.

есть голос за полотнами небес -
медлительный, прохладный и далёкий,
несущий лёгкий звук наперевес,
надув чуть примороженные щёки.

синицы есть, порхающие вне
границ зимы тоскливой и остудной...
и снег, летящий, в этой грусти есть -
поющий и играющий на лютне.

впору сесть,
и медленной рукой
небеса за облако сдвигая,
скрипку возложить на аналой.

листьев позолоченную стаю
бросить.

словно кто-то невпопад
слово произносит -
год от года.

скоро на подходе снегопад,
передел воинствующих лодок.

слышишь?

как последний менестрель
голосом почти заледенелым
неба голубую акварель
разбавляет,
чтобы не темнела.

А.П.

какие могут быть пожитки
когда всего-то двадцать лет?

одна мелодия для скрипки
и фотография,
где дед
вплетает шёлковую ленту.

голубоглазая вода
петляет.

расставлять акценты
ей удаётся не всегда.

звучит музы́ка.

на поребрик
садится птица
- чик-чирик.

перевернёшь одну страницу,
а впереди -
так много книг.

но дождь печален,
словно соло смычка.

озябшая струна.

прозрачен голос нежной сольвейг.
и невозможно холодна
ладонь,
одёрнувшая шторы.

всё неизменное - внутри.

как разговоры камертона
на раз два три,
на раз два три.