Старый паромщик со взором пронзительно-острым,
Лодку свою торопливо толкая веслом,
Переправляет пришедших на берег с погоста
Новых усопших, довольный своим ремеслом.

За переправу заплачено ими с лихвою.
«Эк повезло-то! Впервой получаю вдвойне!
Царствие мёртвых – местечко, небось, неплохое.
Жаль, не придётся пожить в этом царствии мне...»

«Кто вы, любезные?» – вслух вопрошает паромщик.
«Сёстры мы, старец. Надежда и Вера. Вдвоём
Были убиты Любовью мы. Видимо, проще
Младшенькой нашей без нас. Потому и плывём».

«Эк намололи-то чуши! Клянусь бородою,
Выброшу вас я за этот обман в Ахерон!
Ни полсекунды не выжить Любви сиротою.
Стало быть, не было, сёстры, у вас похорон.

Если бы были и если бы младшая ваша
Следом преставилась – было бы всюду одно
Царствие мёртвых. Неплохо, конечно. Но краше
Всё-таки мир, что имеет поверхность и дно!»

Вера с Надеждой, поняв, что нельзя ни слукавить,
Ни пересечь Ахерон без паромщика, вброд,
Плачут: «Помилуй! Нам с этой Любовью тоска ведь –
Всё отдаёт, а взамен ничего не берёт!

Голою ходит везде и ничуть не срамится,
А от плевков да камней не воротит лицо!
Стыдно нам, старец. Краснеем за нашу сестрицу.
Вот и придумали скрыться мы средь мертвецов».

«Эк покраснел я и сам от таких разговоров! –
Молвит паромщик в ответ им, всё пуще веслом
Лодку толкая и острым, пронзительным взором
Меряя глупость, извечно творящую зло. –

Дуры вы, дуры… Придётся, наверное, мне вам
Растолковать очевидное: вашей сестре
Должно терпеть, отдавать и свободно под небом
Жить – не в одежде, не в золоте, не в серебре.

Только такая она и нужна на земле-то!
Вы же – опора, защита, отец ей и мать.
Скроетесь – будет не в платье, а в панцирь одета.
Брать приохотится, красть… Наконец, убивать.

А как преставитесь… Нет, я и думать не смею.
Сердце у старца и так уже хнычет, болит:
Младшая ваша одна ведь, ни душеньки с нею!
Вот где, любезные, истинный нынче Аид.

Что пригорюнилась, Вера? И что виновато
Смотришь, Надежда? Воспряньте – Любви повезло!»
Старый паромщик, нарушив обет невозврата,
К брегу погостному лодку подводит веслом.

Но не торопятся сёстры, как вросшие в лодку.
«Это отнюдь не подземного царства простор!»
«Эка досада!» – За косы схвативши их ловко,
Старый паромщик на берег бросает сестёр.

Следом летит из кармана, как звон похоронный,
За переправу двойной, но презренный навлон.
«Всё это – вам! А бесценной Любви от Харона –
Самый глубокий и самый душевный поклон».

---