Звонит, звонит мой колокол вдали,
как будто на окраине земли
всё раньше, всё настойчивей, всё чаще
его боков касаются слегка,
качая медный стержень языка,
тревожные ладони уходящих.

Чем ближе я – тем громче этот звон,
как будто резонансом рвётся он
внутри меня из тесных оболочек,
грозя перерасти уже в набат,
да вот беда – мой колокол щербат,
в могучем теле выкрошен кусочек.

А потому и звук его не чист,
как будто нерасчётливый солист
сорвал на самой верхней ноте голос,
и я издалека спешу к нему
с тех пор, как мне понятно самому,
что я и есть потерянный осколок.

Всё ближе, ближе, день-другой пути –
и я смогу обратно прирасти
к литому колокольному предплечью,
чтоб после зазвучать без хрипоты
и благовестом падать с высоты,
не отвергая облик человечий.