А мой июль опять просил ветров прохладных, тяжёлых туч и мутных рек, небес дырявых, молил тенистых уголков - глухих, ветвистых...
Пусты надежды - не сбылись: вставал лучисто рассвет в далёкой синеве, катилось солнце и блики солнечных зверят в речных осколках плясали радостно, легко касались гривы в зелёный глянец хрусталя упавшей ивы.
Окно ловило их сачком, прозрачным, чистым, креманка с мёдом на столе звала гречишно... Так я, боясь покинуть дом, вползала в полдень, был каждый выдох, каждый вдох жарою скован. И время двигалось вперёд по-черепашьи, и вырастали до слонов мои напасти.
Когда июль зрел арбузом, желанным, сочным, я выбегала босиком в прохладу ночи.
Картина серым: телефон, автоответчик. Под серым небом серый дом. И серый вечер. Воланчик серенький в траве лежит у дома. И всё, как есть - знакомо мне... Теперь знакомо.
А мой июль опять просил ветров прохладных,
тяжёлых туч и мутных рек, небес дырявых,
молил тенистых уголков - глухих, ветвистых...
Пусты надежды - не сбылись: вставал лучисто
рассвет в далёкой синеве, катилось солнце
и блики солнечных зверят в речных осколках
плясали радостно, легко касались гривы
в зелёный глянец хрусталя упавшей ивы.
Окно ловило их сачком, прозрачным, чистым,
креманка с мёдом на столе звала гречишно...
Так я, боясь покинуть дом, вползала в полдень,
был каждый выдох, каждый вдох жарою скован.
И время двигалось вперёд по-черепашьи,
и вырастали до слонов мои напасти.
Когда июль зрел арбузом, желанным, сочным,
я выбегала босиком в прохладу ночи.
хотелось лета.
Ах, дыни, дыни, арбузы -
мечта поэта.
автоответчик.
Под серым небом серый дом.
И серый вечер.
Воланчик серенький в траве
лежит у дома.
И всё, как есть - знакомо мне...
Теперь знакомо.
Тебе спасибо, Лёш!