Полное собрание писем с того света
I
Костер на рассвете, костер на закате.
Бумага бессильно трещит, догорая.
Он точно заметит. Он прочно ухватит.
Непросто стоять на воротах из рая.
Непросто, но нужно. Таков распорядок.
Инструкции он выполняет, как должно.
Он ангел, а значит – не может быть падок
На жалость. Но, боже, как выстоять сложно
В толпе умоляющих глаз постояльцев!
Хватать за рукав легковесные души
И рвать из сжимающих призрачных пальцев
Записки, которым нет места снаружи.
И жечь на рассвете, и жечь на закате,
Сгребая лопатой бумажные кучи.
Он молится: «Господи, может быть, хватит!
Ведь ты милосердный! Не только могучий!
Дозволь им...» Но тихо. Инструкции строги.
...Лишь падает пепел у края дороги.

II.
Костер на рассвете, костер на закате.
Окончена смена. Другой заступает.
А в памяти строчки: «...в двуспальной кровати,
тебе одиноко...» «...а помнишь, в трамвае –
мы так целовались, что выйти забыли...»
«...любимая, знаешь, ведь мы не успели...»
«...что ты без меня задохнешься от пыли...»
«...ты только подумай, четыре недели...»
«...никак не пойму отчего заболела...»
«...напомни ему, чтоб не бегал без шапки...»
«...тут стены как-будто исписаны мелом...»
«...пускай иногда вспоминает о папке...»
«...поверьте родные, мне не было больно...»
«...надеюсь, уви...» «...из моих сбережений...»
«...чувак на воротах, и правда, прикольный...»
«...молитесь поча...» «...аявил, что не гений...»
...Костер на закате, костер на рассвете.
За ангелом ангел. По плану, по смете...

III
Неопытный ангел душевно изранен;
Как после дежурства очиститься нужно!
«В чистилище, что ли? В чистилище – бани...»
«Айда?» «Полетели! Завалимся дружно!»
«Забудемся...» Мыли усталые лица;
Судачили: чей бестолковей напарник;
Шутили: «А вдруг поменяться случится
С парнями, что служат в подземной пекарне...»
Потом возвращались. И были жестоки.
Костры на рассвете, костры на закате.
Свивались в золе уцелевшие строки;
«...возьми то, что я отложила на платье...»
«...я все вспоминаю, как были на море...»
«...я должен был этим с тобой поделиться...»
Угрюмо сгребали бумажные горы
И жгли, и печальные прятали лица...
А Петр улыбался. Он тайное ведал:
Что строки, сгорая, становятся небом...