Это играет вирус:
бездомные бьются за маску,
дерево ходит е2-е4,
а раньше просто стояло.
Там, где нет поезда, чтобы увидеть,
как дерево побежит.
С вирусом можно жить:
давать, как тру кейт, брать, как гобсек,
и наоборот. Чистый листочек с песней цикад
уплывает, брат.
А болезнь живет,

в трупе истории мутируя,
в трупах животных мутируя,
в трупах живых мутируя.
Феодалы считают архаров и тигров,
и тех, кто невосприимчив.
Это извечный вирус.
Дочке твоей - на вырост.
Все течет, все меняется, говоришь?
За последние несколько тысяч лет
мало что изменилось: коллективный иммунитет.
И кричит сын Марии:
или или лама савахвани.
И зачем-то Есенин:
или или лама савахвани.
И школьник веселый:
или или аятолла хомейни.
...я погружаюсь в подвал,
в котором прячутся, чтобы не видеть,
как дерево побежит, как слона разменяют,
когда его бивень пойдет на е5.
Как школьник веселый -
уже предрассветный старик
над раффлезией урн -
давно не читаем, чертовски литературн.

Я погружаюсь в подвал
на паутинке, имя которой - тоска.
Трещит то кузнечик, то батискаф.
Наверно, на дне - бесконечная степь.
Над вулканом-курганом плывет наутилус,
вулкан извергает траву.
В ней забываю, зачем опустился.
Вспоминая, что не всплыву.