Взгляд у осени холоден и суров,
Город сжался под ним, приземлённо-сер.
За подсветкой слепящих прожекторов
Не заметить луны занесённый серп.
Город снова навяжет привычный ритм,
Не давая до срока прервать игру.
Он не третий, восславленный кем-то Рим,
А для душ неучтённый десятый круг.

Горизонт вновь расцветит закатный нимб,
Предвещающий скорый Господень гнев.
Только город врубает свои огни
И в лицо усмехается:
Бога нет.

Под жестокими пальцами чуждых вер
Что-то вновь растревожилось у ребра.
Я пытался дышать в духоте церквей,
Но достаточно воздуха не набрать:
Забивает мне лёгкие прах веков,
Застывая крупинками на весу.
Окружённый камнями, из тьмы икон
Равнодушно глядит золотой Исус.

Не ведусь, будто в юности, на слабо,
Но слежу, как тогда, восхищённо-нем:
Там, под куполом, крылья расправил бог...
Темнота усмехается:
Бога нет.

Отражается ночь в полутьме витрин,
Истлевают мгновения хрупкой ржой,
И болезнь, что до срока живёт внутри,
В час назначенный вырвется, как Чужой.
Пульс как будто у пойманного зверька -
Не изведавший ласки, он зол и дик.
Я боюсь темноты и боюсь зеркал,
И того, кто оттуда в меня глядит.

Боль и память с надеждой перемешав,
Каждый вытянет жизнь по своей вине.
Я прошу тебя, Господи, дай мне шанс.
Тишина усмехается:
Бога нет.

Лунный сумрак над городом поредел...
На пустые сомнения осерчав,
Он придёт, отодвинув плечом предел
Между призрачной вечностью и сейчас.
Как стеклянные, с лёгкостью расколов
Вековые скрижали замшелых догм,
Он положит на мой раскалённый лоб
Ледяную, как мрамор, свою ладонь.

Как струна, оборвётся со звоном нерв,
Облака сбросят звёзды с колючих спин...
Я спрошу его: "Господи, бога нет?"
Он в ответ усмехнётся:
"Не бойся.
Спи".