Вчера замёрзли птицы у пруда.
Такие дни случаются, когда
благословенье кажется проклятьем.
Бродячий пёс заглядывал в глаза
и словно что-то силился сказать,
но мыслей бессловесных не понять мне.

Ледышки-руки, губы – тоже лёд,
и всё надето задом наперёд –
фасады зданий и людские души.
И вывернуты смыслы и слова,
а ночь бела, как в памяти провал,
и чёрный день сиренами разбужен.

Рябой старик, хрипат и одинок,
ворчал, что снова ржавый воронок
желанную добычу проворонил.
И высился бесстрастный небосвод,
Угрюм-звездой указывал на вход
и выход, воспрещённый посторонним.

В рассветный час не время умирать –
не чувствуешь ни зла и ни добра,
утрачен смысл и слово очерствело.
Мне выпало простое право – быть.
И кроткий голос ангельской трубы
всё звал и звал – иди, смотри и веруй.