В посёлке, увитом плющом по горло,
протяжному зною и тень покорна,
и море, лениво растёкшись вдоль,
становится светлым необъяснимо,
в бликующий тон заполняя снимок,
где плавает всякий прибрежный дом.
У жителей юга быт прост навскидку —
туристов здесь ценят и ждут с улыбкой,
им квасят вино и коптят форель,
и варят абысту с аджикой в шкварках,
катают на лодках и на лошадках,
и прочая праздная канитель.
Когда пар сползает с хребтов в карьеры,
плывут экзотичные монгольфьеры,
как редкие птицы из древних лет,
как россыпь икры неизвестной рыбы,
как горстка планет из миров невидных,
слетев в пастораль на чужой Земле.
И мне, убежавшей от прежних мыслей,
блуждая в самшитах и кипарисах,
по-райски спокойно, легко. Боюсь,
зима остаётся лишь в раритете,
льдяным пустоцветом, чужой в квартете:
весна, лето, осень и осень плюс.
У времени свойство менять мотивы,
привычки, манеры, стереотипы —
становится главной игрой с людьми,
от скачущих будней до остановок.
Вдох-выдох — охота на перепёлок,
то просто рыбачь, созерцай, сиди,
то слушай дроздов по ночам, пьянея,
то вольно по рынкам и бакалеям
гуляй одурманенной шлейфом трав,
приправ, чая, хлеба, домашних тортов.
И вечером в море ныряя в шортах,
спасайся от тех, кто не прав и прав.
Спасайся, от счастья смеясь и плача,
пусть всласть разливается жаркой чачей
в крови осознание быть и быть,
не чувствуя грусти, утраты, боли.
Пусть солнце китом из подводной штольни
встаёт в брызгах золота на дыбы.
Пусть падают сливы, сочась и прея,
пусть дети смеются в полях кипрея,
соседи стучат в домино, и дед
дымит из бриара в бельё на струнах...
И там, в невесомых небесных дюнах
текут родники самых добрых дел.