Ботинком замшевым - под рёбра, и время судорожным вздохом застыло. Громкоголоса, крутобёдра - буфетчица: «Азу с горохом?» Уныло шуршит затасканной газетой клиент, смакуя кривотолки. От боли в глазах - взорвавшееся лето, и ранят желтые осколки до крови. Чадит гороховая каша. Монеты - масляные брызги от сдачи. Жестока обувная замша, что походя рождает визги собачьи…
Двум смертям не бывать!
Чего же собаки воют,
Когда их везут убивать?
Не люди – должны понимать».
Потом он скулил по-собачьи
И, плача, твердил: «Я подлец».
И плавали петли табачных,
Туманных и скользких, колец,
И гладили грубые руки
Шершавую крышку стола,
И боль, как широкие брюки,
С души постепенно сползла.
Но если он умеет плакать - еще не все потеряно.
Спасиб)